Федеральный закон от 20.08.2004 № 117-ФЗ «О накопительно-ипотечной системе жилищного обеспечения военнослужащих» (далее — Закон № 117-ФЗ) предусматривает право военнослужащих по контракту получить целевой заем на приобретение жилья (ст. 14 указанного закона).
При этом военнослужащий вправе как непосредственно приобрести жилое помещение с использованием такого займа (ч. 1 ст. 14 Закона № 117-ФЗ), так и направить его на погашение кредита, полученного в коммерческом банке и обеспеченного ипотекой приобретенного жилья (ч. 5 ст. 14 того же закона).
В последующем обязательства военнослужащего по целевым займам считаются погашенными при наступлении обстоятельств, указанных в ст. 10 и 12 Закона № 117-ФЗ (например, в случае достижения общей продолжительности военной службы в 20 лет).
Для удобства словоупотребления Закон № 117-ФЗ использует термин «участник накопительно-ипотечной системы» (или сокращенно — участник НИС). В ходе дальнейшего изложения я также буду использовать термин «военная ипотека», который, хоть и является сленговым, но нашел широкое распространение на практике.
Для реализации системы «военной ипотеки» в соответствии с Постановлением Правительства Российской Федерации от 22.12.2005 № 800 создано федеральное государственное учреждение «Федеральное управление накопительно-ипотечной системы жилищного обеспечения военнослужащих» (далее — ФГКУ «Росвоенипотека»).
Суды, рассматривающие дела о банкротстве граждан-военнослужащих, наиболее часто сталкиваются с ситуацией, когда должник погашает за счет целевых займов ипотечный кредит перед банком. При этом в соответствующих делах можно выделить три категории обособленных споров:
об установлении требований коммерческих банков, предоставивших кредит, погашаемых за счет целевых займов ФГКУ «Росвоенипотека»;
об установлении требований самого ФГКУ «Росвоенипотека»;
об исключении из конкурсной массы жилого помещения, приобретенного за счет кредита, погашаемого посредством целевых займов «ФГКУ «Росвоенипотека».
По первой категории дел судебная практика исходит из того, что участие военнослужащего в накопительно-ипотечной системе не исключает права банка заявить свои требования в деле о банкротстве гражданина. Подобный подход мотивируется тем, что Закон № 117-ФЗ не регулирует кредитные правоотношения и потому не может рассматриваться как ограничивающий права банка (например, Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа, далее — АС СЗО, от 09.12.2021 по делу № А42-495/2021).
По делам второй категории суды единообразно исходят из того, что при условии продолжения гражданином прохождения военной службы у ФГКУ «Росвоенипотека» отсутствует право требовать возвращения целевых займов (Постановление АС СЗО от 10.09.2019 по делу № А42-9652/2017).
И, наконец, по третьей категории дел суды отказывают в исключении жилого помещения из конкурсной массы, указывая на то, что единственное жилое помещение, если оно является предметом залога, не исключается из конкурсной массы в силу ст. 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации; даже в случае продажи квартиры с торгов военнослужащий может вновь получить от ФГКУ «Росвоенипотека» целевой заем для покупки жилья (например, Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 06.12.2022 по делу № А21-11249/2021).
Верховный суд Российской Федерации в нескольких «отказных» определениях (от 21.05.2018 № 304-ЭС18-4983, от 10.03.2021 № 308-ЭС21-692 и от 13.08.2021 № 304-ЭС21-13091) подтвердил правильность вышеприведенных позиций, подчеркнув, что кредитный договор в описываемой ситуации заключается между банком и гражданином-должником; соглашение о предоставлении целевого займа не предусматривает перевода долга на ФГКУ «Росвоенипотека»; обязанным лицом по кредитному договору остается должник.
Последнее из названных определений ВС РФ особенно примечательно тем, что в нем должнику, кредитору и ФГКУ «Росвоенипотека» предлагается заключить мировое соглашение в порядке ст. 139 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ), по условиям которого жилое помещение не подлежало бы включению в конкурсную массу, но при этом должник не освобождался бы от дальнейшего исполнения своих обязательств перед банком при завершении процедуры реализации имущества гражданина.
В последующем аналогичная идея была отражена в п. 5 рекомендаций Научно-консультативного совета при Арбитражном суде Уральского округа от 29.10.2021 № 2/2021.
Казалось бы, практика по данному вопросу сформировалась, является единообразной и обсуждать тут больше нечего.
Однако сформированный судами подход выглядит не вполне справедливым по следующим соображениям. Действительно ли банку нужна ипотека в отношении имущества должника-военнослужащего при условии сохранения им служебных правоотношений и участия в накопительно-ипотечной системе?
Сущность залога раскрывается именно при банкротстве, и в отсутствие такового никакого смысла в залоге нет
Мне кажется, что нет. Как подчеркивается в литературе, сущность залога раскрывается именно при банкротстве, и в отсутствие такового никакого смысла в залоге нет. Причина этого кроется в том, что, покуда имущества должника достаточно для удовлетворения требований его кредиторов, последним безразлично, на какое имущество обращать взыскание. Любой объект, принадлежащий должнику, для кредитора — это сгусток стоимости (если, конечно, он не преследует не вполне правомерный интерес, например, завладеть престижной квартирой в фешенебельном районе города).
Более того, в силу ч. 5 ст. 69 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» должник вправе сам указать имущество, на которое он просит обратить взыскание (М. З. Шварц. К вопросу о феномене противопоставимости судебных актов (на примере решений об обращении взыскания на предмет залога) // Арбитражные споры. 2014, № 4. С. 57–61).
Однако все меняется, когда должник становится банкротом. В ситуации, когда его имущества, скорее всего, не хватит на всех, становится принципиальным, у кого есть приоритетное право удовлетворить свое требование за счет стоимости определенной вещи. Данный вывод следует из буквального текста п. 1 ст. 334 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ): залог представляет собой право на преимущественное удовлетворение за счет стоимости заложенного имущества. Ст. 138 и п. 5 ст. 213.27 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — закон о банкротстве) представляют собой конкретизацию данной нормы в специальном законе.
Также верно будет утверждать, что залог представляет собой обособление отдельного предмета, принадлежащего должнику (или третьему лицу), для преимущественного удовлетворения требования кредитора.
Однако в ситуации, когда ипотечный кредит банка погашается за счет целевых займов ФГКУ «Росвоенипотека», возвращение кредита обеспечивается всей имущественной массой РФ
В такой ситуации у банка не имеется какого-либо правомерного интереса в обращении взыскания на предмет залога.
В связи с этим с учетом принципа разумности (п. 2 ст. 6 ГК РФ) следует признать, что договор ипотеки в условиях участия военнослужащего в НИС всегда должен заключаться как сделка под условием (ст. 157 и 327.1 ГК РФ): взыскание должно обращаться на жилое помещение, принадлежащее военнослужащему, только если он будет исключен из НИС (ввиду прекращения служебных правоотношений).
Однако далее мы наталкиваемся на препятствие следующего рода. Гражданин-должник, обращающийся с заявлением о признании его банкротом, чаще всего преследует в качестве правового результата освобождение его от дальнейшего исполнения своих обязательств (п. 3 ст. 213.28 закона о банкротстве). Ценой такого освобождения является реализация имущества должника за исключением того, которое не входит в конкурсную массу (пп. 2 и 3 ст. 213.25, ст. 213.26 закона о банкротстве).
Ликвидация имущественной массы должника (а в случае с юридическим лицом — и самого субъекта права) «запускает» еще одну норму закона — о признании наступившим срока исполнения денежных обязательств, даже если в действительности такой срок не наступил (акселерация долга — подп. 2 п. 2 ст. 213.11 закона о банкротстве). Значение этой нормы понятно: если имущественная масса будет ликвидирована, то кредитор с ненаступившим сроком исполнения его обязательства рискует вообще никогда не поучаствовать в распределении выручки от ее продажи.
К слову, негативный эффект для прочих кредиторов от акселерации долга, срок погашения которого еще не наступил, компенсируется тем, что проценты и санкции по требованию такого кредитора определяются на дату введения первой процедуры банкротства, а если требование является беспроцентным — его дисконтированием (пп. 3 и 4 Постановления Пленума Высшего арбитражного суда Российской Федерации, далее — ВАС РФ, от 06.12.2013 № 88 «О начислении и уплате процентов по требованиям кредиторов при банкротстве»).
В связи с этим когда должник-военнослужащий обращается в суд с заявлением о признании самого себя банкротом и суд вводит в отношении него процедуру реструктуризации долгов гражданина или сразу процедуру реализации имущества гражданина, то «включается» и подп. 2 п. 2 ст. 213.11 закона о банкротстве.
А есть ли возможность его «выключить»? Ведь даже если имущественная масса должника будет ликвидирована, то обязательство перед банком все равно может погашаться за счет целевых займов ФГКУ «Росвоенипотека».
На мой взгляд, для утвердительного ответа на поставленный вопрос должник-военнослужащий должен ясно дать понять суду, кредиторам и прочим лицам, участвующим в деле о банкротстве, что он не претендует на освобождение его от исполнения обязательств перед банком. Я более чем уверен, что в 99% случаев военнослужащие обращаются с заявлениями о признании себя банкротами для того, чтобы освободиться от обязательств незалоговой части конкурсной массы. Они, по всей видимости, не до конца осознают риск обращения взыскания на квартиру — предмет ипотеки (особенно если это единственное жилье).
Как я полагаю, чтобы обозначить свое нежелание претендовать на освобождение от обязательств залоговой части массы, необходимо обосновать свои действия ст. 9 ГК РФ. Она предусматривает, что граждане и юридические лица осуществляют свои гражданские права по своему усмотрению. Есть в нем и менее понятное положение: отказ от осуществления прав не влечет их прекращения (п. 2).
Как понимать последнюю фразу? А. Г. Карапетов, комментируя данную норму, указал на ее явную неудачность: создается иллюзия того, что закон в принципе запрещает отказываться от своего права, за исключением прямо указанных в нем случаев. Однако подобный подход вошел бы в резкое противоречие с принципом автономии воли, закрепленным в п. 1 ст. 2 ГК РФ.
Упомянутый автор предлагает следующее толкование п. 2 ст. 9 ГК РФ: он направлен на разграничение ситуаций, когда лицо согласилось временно ограничить свое право и когда оно от него полностью отказалось. А. Г. Карапетов подчеркивает, что обсуждаемый пункт не следует толковать как исключающий возможность отказа от права. Безусловно, есть базовые права, отказ от которых не должен допускаться, например, такие конституционные права, как свобода слова и свобода вероисповедания. Во всех остальных случаях сложно привести аргументы в пользу недопустимости отказа от права (Основные положения гражданского права: постатейный комментарий к статьям 1–16.1 Гражданского кодекса Российской Федерации / А. В. Асосков, В. В. Байбак, Р. С. Бевзенко [и др.]; отв. ред. А. Г. Карапетов. М.: Статут, 2020, с. 481–484; автор комментария к статье — А. Г. Карапетов).
Сходной точки зрения придерживается и А. В. Саркисян. По мнению автора, п. 2 ст. 9 ГК РФ закрепляет вполне очевидное положение: пассивное неосуществление права, а равно выражение воли на его неосуществление в иной форме сами по себе не влекут прекращения права. Однако отказ от права как прямое волеизъявление о прекращении права основывается на автономии воли и вытекающей из нее свободе не только осуществления, но и распоряжения правом, и потому он не охватывается п. 2 ст. 9 ГК РФ.
Ограничения подобного отказа следует предусмотреть только для тех ситуаций, когда право предоставлено слабой стороне в правоотношении и явным образом защищает ее от последствий нерационального выбора (Саркисян А. В. Отказ от права: опыт сравнительно-правового анализа // В кн.: Петербургская цивилистика 2.1: Сборник работ выпускников кафедры гражданского права Санкт-Петербургского государственного университета / Сост. и отв. ред. А. А. Павлов. М.: Статут, 2020. с. 10, 26).
Подобный подход находит свое обоснование в судебной практике. Так, в Определении от 01.08.2016 № 308-ЭС15-6280 Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ допустила отказ от права залога залогодержателем в процедуре конкурсного производства. Такая позиция основана на применении принципа автономии воли, а также правила об осуществлении своих гражданских прав по собственному усмотрению (п. 1 ст. 9 ГК РФ).
От себя добавлю, что отказ залогового кредитора от права залога может быть к его явной выгоде. Так, рыночная стоимость предмета залога может быть крайне мала, в связи с чем у залогового кредитора может возникнуть разумный интерес в том, чтобы получить удовлетворение своего требования за счет незалоговой части массы и для этого поучаствовать в определении порядка ее реализации (принимая во внимание ограничения прав залоговых кредиторов в п. 1 ст. 12 закона о банкротстве).
Конечно, определение ВС РФ от 11.07.2019 № 310-ЭС18-17700, содержащее правовую позицию о том, что залоговый кредитор может претендовать на удовлетворение за счет незалоговой части массы при явной недостаточности стоимости предмета залога для погашения его требований, серьезно смягчило соответствующие риски для залогового кредитора.
Тем не менее само нахождение его требования в реестре как обеспеченного залогом создает иллюзию возможности его погашения за счет данного предмета, а значит, несет в себе риск неопределенности для такого кредитора.
Таким образом, отказ от права залога может быть к явной выгоде его обладателя.
Теперь перенесем вывод о допустимости отказа от права на рассматриваемый нами вопрос.
Я убежден в том, что должник-военнослужащий имеет право отказаться от применения к нему правила п. 3 ст. 213.28 закона о банкротстве об освобождении от дальнейшего исполнения обязательств в части обязательств перед залоговым кредитором.
Подобное освобождение применительно к гражданско-правовым обязательствам является хотя и экстраординарным, но все же основанием прекращения таких обязательств. П. 1 ст. 407 ГК РФ допускает установление подобных оснований другими законами. На это не раз обращал внимание ВС РФ (например, определения от 19.04.2021 № 306-ЭС20-20820 и от 25.01.2018 № 310-ЭС17-14013).
То, что касается публично-правовых обязанностей, то они для целей участия в делах о банкротстве приравниваются к гражданско-правовым обязательствам, поскольку публично-правовые образования не вправе использовать собственные властные полномочия для принудительной реализации требований к должнику; такая реализация возможна только в деле о банкротстве (это косвенно подтверждают абз. 3 и 6 п. 2 ст. 213.11 закона о банкротстве).
Если военнослужащий на основании ст. 9 ГК РФ отказывается от освобождения от исполнения обязательств перед банком — залоговым кредитором, то тогда для банка не должен «сработать» абз. 2 п. 2 ст. 213.11 закона о банкротстве. Я уверен, что любую норму необходимо толковать телеологически, то есть исходя из цели ее принятия. И если такая цель не достигается, то норма не должна применяться.
Разрешение спорной ситуации при помощи ст. 9 ГК РФ видится мне лучшим решением по сравнению с заключением мирового соглашения, как это предлагается делать в Определении от 13.08.2021 № 304-ЭС21-13091. Заключение подобного соглашения невозможно без согласия банка. С материально-правовой точки зрения такое соглашение будет являться договором, прямо не поименованным в ГК РФ (п. 2 ст. 421 ГК РФ). Напомню, что по его условиям гражданин отказывается от освобождения от долгов в соответствующей части, а банк — от удовлетворения его требования в деле о банкротстве.
Безусловно, заслуживает поддержки позиция тех банков, которые стремятся заключать подобные соглашения с гражданами-военнослужащими. Однако невозможно гарантировать подобную готовность со стороны всех без исключения банков, действующих на территории России.
Напротив, отказ от освобождения об исполнении обязательств в соответствующей части представляет собой одностороннюю сделку, для совершения которой не требуется выражения воли другой стороны (п. 2 ст. 154 ГК РФ).
Подобный отказ может как содержаться в заявлении должника о признании его банкротом, так и быть выраженным в форме отдельного документа. Также можно поразмыслить о том, чтобы этот отказ мог быть заявлен устно с его занесением в протокол судебного заседания. Самое главное, чтобы о нем был уведомлен суд, и другие кредиторы (в том числе в результате указания на заявленный отказ в судебном акте). Это вытекает из ст. 165.1 ГК РФ.
Важно подчеркнуть, что предложенный мною подход будет работать лишь при условии участия военнослужащего в НИС, то есть продолжения им службы. В случае прекращения такого участия у банка (при неисполнении обязательств перед ним) возникнет право заявить свое требование к должнику; причем оно для целей соблюдения сроков, установленных п. 2 ст. 213.8 и п. 1 ст. 142 закона о банкротстве, будет считаться возникшим именно с даты прекращения участия в НИС (применительно к правовой позиции, отраженной в Определении ВС РФ от 24.09.2014 № 307-ЭС14-100).
Если же прекращение участия в НИС произойдет после завершения производства по делу о банкротстве, то банк сможет обратиться в арбитражный суд с новым заявлением о признании должника банкротом.
Подчеркну, что предложенный мной подход не может применяться в отсутствие отказа должника от освобождения от исполнения обязательств в соответствующей части. Отказ в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств (п. 4 ст. 213.28 закона о банкротстве) является санкцией и не может применяться судом в ситуации, когда должник не совершил каких-либо неправомерных действий.
Мне уже доводилось обсуждать предложенную мной идею с некоторыми из моих коллег. Основной аргумент против подобного подхода сводился к тому, что отказ от права — слишком тонкая материя, которая может быть недоступна для понимания гражданами-военнослужащими.
Однако, как мне кажется, причина подобного непонимания может крыться только в том, что пока эти предложения мало кому известны и не находят своего распространения на практике. Если же эта идея будет широко тиражироваться, то достаточно быстро с ней свыкнутся практикующие юристы и будут предлагать своим клиентам действовать соответствующим образом.
По моим наблюдениям, в 99% случаев граждане, обращающиеся в суд с заявлением о признании себя банкротом, прибегают к помощи юристов.
Таким образом, я призываю профессиональное сообщество подумать о таком варианте разрешения проблемы «военной ипотеки» в делах о банкротстве граждан.
Позиция, отраженная в настоящей статье, является личным мнением автора и не может рассматриваться как официальная позиция Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Над материалом работали:
