Алексей Натаров

Однако презумпция вины руководителя должника по непередаче документов о хозяйственной деятельности конкурсному управляющему может быть опровергнута руководителем при повторном рассмотрении. В отношении презумпции причинения вреда имущественным правам кредиторов при совершении сделок по отчуждению активов общества ответчикам будет сложнее в попытках ее опровержения, так как необходимо будет доказать, что они совершали сделки по отчуждению активов на рыночных условиях, а контрагенты не были аффилированными с должником лицами. Применение судами вышеназванных презумпций является распространенной практикой в спорах о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности. Рассматриваемое дело в этом смысле не является каким-то исключением в правоприменительной практике.

Такое положение дел не удивительно, так как в практике до сих пор во множестве наблюдаются сложности и споры в определении порядка выплаты компенсации залоговым кредиторам застройщика-банкрота, утративших свое обеспечение в связи с передачей незавершенного строительства новому застройщику. В целом вышеуказанное определение ВС РФ формирует единообразную правоприменительную практику, согласно которой определение размера и выплата компенсации должны осуществляться автоматически при удовлетворении заявления о передачи прав на объект и обязательств перед участниками строительства к новому застройщику.

При этом суду первой инстанции при рассмотрении заявления банка необходимо было исследовать обстоятельства выдачи кредита и, установив недействительность кредитного договора, оставить заявление о включении в реестр без рассмотрения. К счастью, подобные случаи довольно редки для судебной практики при банкротству физических лиц. В целом вышеуказанное определение ВС можно использовать в аналогичных случаях, если суд или заявитель приводит доводы, что кредитные договоры не являются оспоренными и/или признанными недействительными, а поэтому требования кредитора подлежат включению в реестр.

Если оснований было недостаточно, однако суды пришли к выводу о злоупотреблении правом при установлении очередности требования, то при новом рассмотрении дела ВС даст указание судам на повторное исследование таких обстоятельств. Также полагаю, что будет повторная проверка доводов кассатора о применении к отношениям Постановления № 34-П. Такие споры достаточно распространены в банкротстве и на судебную практику не повлияют.

Хотя такое разграничение имело существенное значение для итогового результата по заявленному требованию общества «Директ Нефть». Возможность сальдирования требований давно допускается в делах о банкротстве, на что и указал ВС, приведя в своем постановлении ссылки на ранее рассмотренные судебные дела с аналогичными обстоятельствами. Полагаю, что рассматриваемый спор никак не повлияет на судебную практику, так как российские суды уже сложили устойчивую судебную практику по вопросу разграничения зачета и сальдирования.

Верховный суд подробно и правильно разобрался во всех обстоятельствах, что и позволило прийти к выводу о невозможности привлечения к субсидиарной ответственности. Полагаю, что данное определение впоследствии может быть использовано в качестве примера в делах о привлечении к субсидиарной ответственности, но только очень локально. В силу исключительности и огромной совокупности всех обстоятельств спора рассчитывать на массовое использование этого постановления и изменение судебной практики не приходится.

Ранее данная возможность была описана в абзаце 3 пункта 18 Постановления ВАС РФ, однако в нем указывалось только на лиц, не в пользу которых был принят судебный акт, поэтому к таким лицам было проблематично отнести конкурирующих кредиторов. В целом, данная рекомендация должна позитивно отразиться на судебной практике, так как должна уменьшить злоупотребления процессуальными правами со стороны конкурирующих кредиторов, что в итоге добавит процессуальной экономии в такие обособленные споры.

Однако при новом рассмотрении дела стоит также учитывать, что, если будет установлено, что ответчик, на которого распространяется мораторий, в действительности не пострадал от обстоятельств, послуживших основанием для его введения, и ссылки данного ответчика на указанные обстоятельства являются проявлением заведомо недобросовестного поведения, суд может удовлетворить требование по неустойки полностью или частично, не применив возражения о наличии моратория со ссылкой на п. 2 ст. 10 ГК РФ.

ВС РФ правильно отметил ошибки нижестоящих судов в принятии в дело иностранного документа без перевода на русский язык и неполном выяснении информации о действительной ликвидации продавца недвижимого имущества – ответчика по обособленному спору. Также позиция ВС РФ справедлива и по существу, так как не имело практического смысла признавать сделки недействительными без реституции. Другое дело, что определение ВС РФ само по себе никак, на мой взгляд, не повлияет на практику, так как конкурсный управляющий выбрал заранее неэффективный способ защиты. Каким бы ни было итоговое решение российского суда по рассматриваемому спору, его будет явно не достаточно для фактической реституции. Для истребования в конкурсную массу спорного имущества в рассматриваемом случае, очевидно, требуется привлечение турецких юристов, выяснение всех обстоятельств ликвидации ответчика, установление возможных правопреемников, возбуждение судебных и уголовных дел по месту нахождения имущества в Турции.

Из содержания Определения ВС РФ нельзя достоверно определить, какие именно доводы кассаторов заинтересовали ВС РФ. Но можно сделать вывод о том, что нижестоящие суды формально применили банкротные презумпции, не установив все необходимые обстоятельства спора и не указав на причинно-следственные связи. В целом данный спор интересен обстоятельствами привлечения к субсидиарной ответственности ДЭЗ и его руководителей, но, по моему мнению, существенно на судебную практику данный кейс не повлияет.

В целом судебная практика в настоящее время идет по пути привлечения к субсидиарной ответственности как номинального, так и фактического руководителя банкрота, наделяя их статусом КДЛ. В Определении ВС РФ не сформулировал каких-то новых подходов, а только указал на необходимость оценки по существу косвенных доказательств, свидетельствующих о подконтрольности банкрота конечному бенефициару. Как правило, таких косвенных доказательств в совокупности со свидетельскими показаниями номинального руководителя банкрота достаточно для привлечения конечного бенефициара (фактического руководителя) к субсидиарной ответственности. С учетом этого, я полагаю, что последующими судебными актами допущенные судами нарушения будут исправлены, и все трое соответчиков с большой вероятностью будут привлечены солидарно к субсидиарной ответственности по долгам банкрота.