Евгений Орлов

В настоящем же случае, из определения о передаче следует, что имелись и формальные нарушения, связанные с нарушением директором внутренних документов общества относительно порядка премирования и размера средств, потраченных на премирование. Панацеей для директора является согласование директором своей премии с теми, кто его «нанимал» – общим собранием или советом директоров общества. Директор пытался оправдать согласованность премий тем, что все статьи расходов утверждались по результатам аудиторских и ревизионных проверок. Однако, как показывает практика, такого утверждения может быть недостаточно и должно быть прямое волеизъявление участников или совета директоров на премирование генерального директора.

Подобное правовое регулирование было сформулировано свыше 10 лет назад в Обзоре судебной практики ВАС РФ № 147 от 13 сентября 2011 г. При этом кассационный суд отдельно указал, что нижестоящий суд не может формально указать на отсутствие оснований для снижения таких процентов и должен привести соответствующие мотивы. Дополнительно кассация указала, что положения, закрепленные в п. 5 ст. 809 ГК РФ, не вводили какого-то особенного правового регулирования, а являлись, по сути, частным случаем запрета на злоупотребление правом, давно сформулированного как в ГК РФ, так и в судебной практике его применения. Резюмируя, можно сказать, что кассационный суд закрепляет подход, не допускающий «хищническую» практику для банков при взыскании процентов с заемщиков как с учетом более старой практики, сформированной еще ВАС РФ, так и с учетом недавнего постановления КС РФ от 25 декабря 2023 г. № 60-П.

Первая связана с порядком калькуляции размера требования к солидарным должникам. В настоящем случае ими выступали конкурсный управляющий, не оспоривший своевременно недействительные договоры, и лица, контролирующие должника. Суды трех инстанций совершенно позабыли, что, в случае солидаритета по обязательству частичное исполнение обязательства одним должником снижает размер требования к иным солидарным должникам на сумму исполнения. В этой части в позиции ВС РФ нет ничего инновационного, лишь исправление очевидной ошибки нижестоящих судов и применение положений ст. 325 ГК РФ.

Позиция эта сводится к тому, что невозможно в спорах о привлечении к субсидиарной ответственности, особенно в том случае, если такой спор касается уже ликвидированного общества, распределять бремя доказывания таким образом, что кредиторам необходимо пытаться по крупицам собирать информацию о деятельности общества и обосновывать таким образом вину контролирующих лиц, а последние, в свою очередь, могут ссылаться лишь на недоказанность позиции кредитора. Напротив, в такой ситуации кредитору необходимо доказать лишь факт наличия задолженности и наличия у привлекаемых лиц статуса контролирующего, а также доказать недобросовестность, в том числе по косвенным признакам. Привлекаемые же лица в этой ситуации не могут защититься «отмалчиванием» и киванием на то, что их вина является недоказанной. Им необходимо раскрыть суду объективные экономические причины, повлекшие банкротство, которые будут оцениваться в совокупности со всеми доказательствами.

Наоборот, Верховный Суд сосредоточился на природе заявленных истцом требований и указал на тождественность его заявления относительно рассмотренных до этого. Ключевой вывод Верховного Суда заключается в том, что вне зависимости от квалификации возмещения неполученных доходов в связи с неосновательным обогащением по п. 1 или п. 2 ст. 1107 ГК РФ такие требования сами по себе являются тождественными. Не могут быть поочередно в различных процессах заявлены требования о взыскании процентов на неосновательное обогащение (п. 2 ст. 1107 ГК РФ) с более легким предметом доказывания, а впоследствии – о взыскании иного дохода (п. 1 ст. 1107 ГК РФ) с более труднодоказуемым предметом, если взыскание происходит в отношении одного и того же периода времени.

Удивительно, что Арбитражный суд Московского округа не сумел применить единый подход при определении статуса требования (текущее/реестровое) в ситуации совпадения сторон и фактических обстоятельств. Так, в рамках дел № А40-31852/2022, А40-238961/2021, А40-238946/2021 сторонами являлись те же компании (Лизинговая компания Стоун XXI – истец, Гринлайн Девелопмент, Строительная компания Прайм, Строительная компания ЮГ – ответчики), а требования тождественными (взыскание убытков по расторгнутому договору лизинга) тем, что и в деле, переданном на рассмотрение в ВС РФ. В указанных трех делах кассационный суд исправил ошибки нижестоящих судов и отправил дела на новое рассмотрение в связи с тем, что заявленное требование обладает признаками реестрового.

Верховный суд дал отрицательный ответ на первый вопрос и правильно указал, что в противном случае недобросовестный кредитор может создать искусственные препятствия для обращения независимых кредиторов с заявлением об оспаривании сделки, совершив уступку права требования. По второму вопросу Верховный суд продолжает придерживаться позиции, которая была раньше выражена им в определении СКЭС ВС РФ от 17.05.2017 № 308-ЭС14-7166(4). Согласно позиции Верховного суда, для осуществления каких-либо процессуальных действий ключевое значение имеет формальное осуществление процессуального правопреемства для реализации кредитором каких-либо субъективных прав (участие в собрании кредиторов, оспаривание сделок). До момента осуществления процессуального правопреемства, несмотря на материальное правопреемство, именно правопредшественник осуществляет все права и обязанности, однако реализация субъективных прав не должна нарушать права правопреемника.

Это обусловлено тем, что преимущественно в Московском и Северо-Западном округах сложилась практика, при которой суды отказывали в удовлетворении требования конкурсного управляющего о признании сделки недействительной в том случае, если сам заявитель не представил каких-либо доказательств, подтверждающих недействительность оспариваемых сделок. По мнению окружных судов, в этом случае сделки не могут быть признаны недействительными.

О том, в чем именно могут быть выражены злоупотребления, позднее высказался и Верховный суд. Так, например, в определении Верховного суда РФ от 26.07.2021 по делу № А73-12816/2019 было указано, что в применении исполнительского иммунитета в отношении единственного жилья может быть отказано в том случае, если должник совершает действия, направленные на изменение регистрации по месту жительства с исключительной целью создания объекта, защищенного исполнительским иммунитетом. Такие действия могут быть квалифицированы как злоупотреблением правом.