Марина Ковалева

Верховный Суд однозначно указал, что в период действия моратория, введенного постановлением № 497, не подлежат начислению пени (финансовые санкции) на таможенные платежи, чего нижестоящие суды не сделали. Дело направили на новое рассмотрение, указав, что при повторном рассмотрении спора из расчета долга следует исключить пени, рассчитанные за период действий моратория.

При этом следствие помимо «банкротных» статей предпочитают использовать «проверенные» статьи Уголовного кодекса РФ, такие как ст. 159 («Мошенничество»), ст. 160 («Растрата»), ст. 201 («Злоупотребление полномочиями»), ст. 330 («Самоуправство») и пр. Ответственность корпоративных органов управления юридического лица связана с нарушениями ими обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах общества. Однако в судебной практике достаточно давно назревал вопрос о наличии причинно-следственной связи между уже установленным фактом уголовного правонарушения и убытками кредиторам должника. Соотношение гражданского иска к виновному в совершении преступления лицу и взыскание убытков предполагает последовательную реализацию кредитором своих прав, при которой первичным является установление невозможности взыскания убытков непосредственно с юридического лица, фактически вступившего в правоотношения с кредитором.

Суд округа также указал, что в настоящем случае погашение требований отдельного кредитора контролирующим должника лицом, привлеченным к субсидиарной ответственности, направлено на возмещение причиненного им должнику ущерба и уменьшение размера субсидиарной ответственности данного лица. Исключение требований отдельного кредитора из реестра требований кредиторов должника не порождает правовой неопределенности, не свидетельствует о нарушение прав иных кредиторов должника, соответствует целям и задачам процедуры банкротства.

Ранее при применении ст. 319 ГК РФ на практике возникало немало вопросов, по которым позиции судов длительное время не были единообразными: что считается неустойкой; возможно ли изменение очередности погашения в договорном порядке (диспозитивность ст. 319 ГК РФ) и пр. В текущий момент, после принятия Информационного письма ВАС РФ, практика складывается достаточно однозначно. Установлено обязательное взыскание неустойки в судебном порядке (а также снижение ее размера в случае безакцептного списания), определена очередность погашения, предусмотрена возможность изменения очередности по согласованию сторон. Указание в платежных документах назначения платежа, изменяющее порядок погашения, предусмотренный ст. 319 ГК РФ, не допускается и не влечет правовых последствий.

Действующая в период распределения финансовым управляющим конкурсной массы должника судебная практика распространяла исполнительский иммунитет на оставшиеся после расчетов с залоговым кредитором денежные средства, вырученные от продажи в рамках процедуры банкротства принадлежащего гражданину-должнику на праве собственности и обремененного ипотекой единственного пригодного для проживания жилого помещения (определение ВС РФ от 26 июня 2023 г. № 307-ЭС22-27054). Впоследствии Конституционный Суд РФ в постановлении от 4 июня 2024 г. № 28-П признал защищаемыми исполнительским иммунитетом и подлежащими исключению из конкурсной массы по заявлению гражданина-должника денежные средства от продажи единственного жилья за вычетом сумм, направленных на погашение требований залогового кредитора, а также погашение требований и расходов, предусмотренных абз. 2–4 п. 5 ст. 213.27 Закона о банкротстве.

Отметим, что на уровне окружных судов сложилась практика, где суды также допускали именно замену кредитора в реестре на исполнившего сопоручителя, и подобные споры ранее Верховный Суд РФ не рассматривал. Однако такой подход нивелирует понятие и самостоятельность регрессного требования, приравнивая к суброгации, что является неверным. Также суд определил, что сопоручитель вправе предъявить в порядке регресса каждому из других сопоручителей только 1/5 доли от суммы долга при условии, что сам уплатил больше приходящейся на него доли. При этом суды нижестоящих инстанций истолковали соответствующее разъяснение как позволяющее исполнившему сопоручителю предъявить другим сопоручителям 4/5 доли, что основано на ошибочном применении норм гражданского законодательства. Полагаем, указанный судебный акт приведет к формированию единообразной судебной практики в аналогичных вопросах и позволит более предметно квалифицировать обязательства.

Следует отметить, что в последние годы законодатель старается уделить больше внимания вопросам несостоятельности, совершенствуя процессуальные механизмы (повышение порога для возбуждения дела о банкротстве, упрощенный порядок рассмотрения обособленных споров, изменение сроков обжалования и прочее), однако часть концептуальных вопросов до настоящего времени разрешаются с помощью судебной практики, которая в некоторых случаях имеет противоречивые данные (например, снятие уголовных арестов в рамках дела о банкротстве, реализация доли имущества должников и проч.). При этом нормы Закона о банкротстве, регламентирующие деятельность арбитражных управляющих, достаточно длительное время находятся в неизменном состоянии и не пересматриваются законодателем, например, вознаграждение управляющих или расширение спектра необходимых полномочий. 

В постановлении Арбитражного суда Московского округа от 13 февраля 2025 г. по данному делу отмечается, что заявленные требования о признании сделки недействительной были неоднократно предметом рассмотрения судами общей юрисдикции и Арбитражным судом г. Москвы, апелляционными и кассационными инстанциями. Таким образом, положение п. 2 ч. 1 ст. 150 АПК РФ предусматривает возможность прекращения производства по делу только в случаях, когда право на судебную защиту (право на судебное рассмотрение спора) было реализовано в состоявшемся ранее судебном процессе на основе принципов равноправия и состязательности сторон. Оно направлено на пресечение рассмотрения судами тождественных исков (между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям).

Также суд отметил, что размер уступленного реституционного требования в данном случае кратно превышает размер реестра требований кредиторов общества, а убедительных доводов о том, что размер реестровых и прочих требований, погашаемых за счет субсидиарной ответственности, может увеличиться настолько существенно, что превысит размер реституционного требования, в суд не представлено. Таким образом, судом верно установлена недоисследованность фактических обстоятельств (оспаривание торгов, заключение договора уступки), которые имеют ключевое значение. Полагаем, данный судебный акт позволит в будущем более детально исследовать вопросы, при рассмотрении которых при аналогичных коллизиях (убытки и субсидиарная ответственность) суды придерживались противоположных позиций.

Указанные обстоятельства последовательно в отношении каждого из соответчиков применительно к обоим эпизодам судами нижестоящих инстанций не исследованы. Суд округа также указал, что апелляционный суд, в свою очередь, разрешая спор по существу и присуждая ко взысканию с ответчиков в пользу должника убытки, не дал судебной оценки их размеру. В результате спор передан на повторное рассмотрение в первую инстанцию. Таким образом, для привлечения контролирующих лиц должника в форме причинения убытков по корпоративным основаниям особое значение имеет определение роли каждого субъекта в спорных правоотношениях и установление обстоятельств наличия фактической возможности давать указания или определять действия юридического лица, в результате которых у последнего возникли убытки, с учетом периодов времени исполнения субъектами должностных обязанностей либо фактической подконтрольности должника.