На Петербургском международном юридическом форуме в 2025 г. тема банкротства рассматривалась через призму цифровизации. Примером позитивного внедрения цифровых технологий стали сервисы Федеральной налоговой службы (ФНС), с помощью которых она начала предоставлять доступ к информации арбитражным управляющим и планирует делать это для судов, рассказал «Интерфакс».
Заместитель руководителя ФНС Константин Чекмышев рассказал, что обладающая цифровыми данными о должниках ФНС подает только 3,4% от общего числа заявлений о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. При этом такие действия налоговиков сравнительно более успешны: суды удовлетворяют их ходатайства в 89,3% случаев, тогда как у арбитражных управляющих этот показатель составляет 56,5%, а у кредиторов — 37,9%.
«182 млрд рублей — это то, что мы получили за последние пять лет там, где не было активов, но мы увидели, что это активы, которые были выведены на контролирующих лиц или сформировались ими за счет банкротов», — поделился успехами Чекмышев.
С февраля 2025 г. ФНС запустила Регистр арбитражных управляющих, предоставляя им через личный кабинет 29 видов данных о должнике в среднем за полтора дня. «Если суды заинтересуются такой возможностью, то тоже смогут получать "по кнопке" определенные сведения», — добавил замглавы ФНС.
ФНС также внедряет систему электронного взаимодействия с управляющими для обмена документами. «В качестве примера приведу опыт Финляндии, где уже шесть лет действует портал для обмена электронными документами между участниками банкротных процедур», — отметил Чекмышев.
Также ФНС развивает систему комплексного управления и администрирования долгом (СКУАД), которая агрегирует данные о должнике и формирует выписку о его финансовом состоянии.
«Есть уже почти 300 случаев, когда выписка была предоставлена как документ в суды», — рассказал Константин Чекмышев.
«Цифровизацию в банкротстве делать надо, но необходимо опираться на корректные данные, потому что их "нечистота" убьет любое IT-решение», — подчеркнул замглавы ФНС. Он призвал к стандартизации документов по примеру США, где есть обязательные формы. «С регулятором это обсуждается, он идет на этот диалог и, конечно, я очень надеюсь, что мы здесь продвинемся», — выразил надежду Чекмышев.
Помощник заместителя председателя Верховного Суда РФ Илья Горбашев поддержал идею заполнения обязательных шаблонов при подаче типовых заявлений. «Релевантная информация, которая необходима: предмет, основания, требования, стороны. Это все можно заполнять как анкету», — считает он.
По его мнению, это позволит посчитать эффективность процедур банкротства.
«Такую идею можно пилотно отработать на региональном уровне с наиболее крупными кредиторами. Председатели региональных судов выражают к этому определенную готовность», — поделился Горбашев.
Он также допустил в перспективе отделение материалов обособленных споров в делах о банкротстве для удобства сторон и судей.
В целом, на форуме прозвучал запрос на стандартизацию и унификацию процедур банкротства с использованием цифровых технологий. «Нужно, чтобы все документы становились машиночитаемыми, чтобы была одна единая доверенная платформа по их сбору, раскрытию, чтобы вся структура данных была тоже одинаковой для всех и потребляемой», — резюмировал Чекмышев. Опыт ФНС может стать основой для дальнейшего продвижения в этом направлении при взаимодействии с регулятором и судебной системой.
Фото: Анатолий Медведь / Фонд Росконгресс
Почему это важно
Благодаря налоговому органу процедура банкротства за 10 лет превратилась в эффективный инструмент взыскания задолженности, отметила Мария Михеева, руководитель банкротной практики Юридической компании Intana Legal.
По ее словам, стоит отметить вклад ФНС в развитие механизмов внебанкротной реструктуризации, привлечения недобросовестных КДЛ к субсидиарной ответственности и пр. При этом процесс привлечения к субсидиарной ответственности начинается налоговым органом еще на стадии предпроверочного анализа (до налоговой проверки) благодаря системе СКУАД.
Рассказы о прекрасном будущем российского банкротства после цифровизации звучат увлекательно, однако в позиции уполномоченного органа присутствует некоторая доля лукавства и подмена понятий. На практике получение материалов ВНП по должнику-банкроту превращается в целый квест. В 30% случаев запросы управляющих в адрес налоговых органов остаются без ответов или требуют повторного обращения (даже если запрашивается информация о счетах должника). Непонятно, что мешает предоставить доступ к данным СКУАД уже на данном этапе? Безусловно, доступ участников дела о банкротстве к полному объему информации о должнике, которая имеется в распоряжении налогового органа, будет способствовать повышению эффективности взыскания в рамках банкротства и сокращению сроков процедуры. Однако связывать цифровизацию и статистику по кредиторскому оспариванию некорректно, поскольку это зависит в первую очередь от необходимости уплачивать госпошлину (от которой налоговый орган освобожден, а «кредиторская» пошлина, наоборот, была значительно увеличена в 2024 г.). Кроме того, цифровизация вряд ли отменит (и не должна) предусмотренные Законом о банкротстве обязанности арбитражного управляющего, к которым, среди прочих, относится пополнение конкурсной массы и возврат активов, в том числе посредством оспаривания сделок (и вряд ли внедрение предлагаемых инструментов существенно снизит количество оспариваемых сделок). С моей точки зрения, позиция налогового органа напоминает цитату про «неправильных пчел», только в данном случае и кредиторы «неправильные», и статистика о банкротстве «подкачала».
Безусловно, по мнению Марии Михеевой, стоит приветствовать цифровизацию, частичную и разумную стандартизацию процессуальных документов и внедрение иных инструментов, повышающих эффективность банкротного взыскания, однако важно, чтобы не произошло примата формы над содержанием. Равно как целесообразно исследовать и имплементировать опыт иных правопорядков, но делать это зряче и с поправкой на российские реалии.
«По нашему опыту и общению с коллегами из США могу смело отметить, что процедура российского банкротства выглядит конкурентно как с точки зрения сроков и процентов взыскания, так и с точки зрения цифровизации, доступа к материалам дела и правосудию», — заключила она.
При сохранении тренда на цифровизацию, учитывая ключевые идеи, озвученные на ПМЮФ, и иные актуальные тенденции цифровизации госорганов и бизнеса, в будущем нас может ждать совершенно новое, технологичное, прозрачное банкротное производство, предположила Юлия Ахонина, руководитель практики банкротства Аудиторско-консалтинговой компании «Технологии Доверия» (ТеДо).
По ее словам, оно может выглядеть так:
Заявление подается через цифровую платформу, где ИИ мгновенно проверяет полномочия заявителя, комплектность документов и оценивает перспективы дела.
Система автоматически собирает данные о должнике из ФНС, Росреестра, банков и других источников, формируя полное цифровое досье.
Арбитражный управляющий назначается автоматически — с учетом его рейтинга, опыта и текущей загрузки.
Все участники взаимодействуют через защищенный облачный кабинет: документы, отчетность и коммуникации находятся в едином цифровом пространстве.
ИИ анализирует финансовые потоки, выявляет связи, помогает формировать отчеты.
Судебные заседания проходят онлайн, с автоматической стенографией и ИИ-помощником, который изучает практику и подготавливает проекты судебных актов.
Продажа имущества проходит через интеллектуальные торги: система определяет оптимальную стратегию и справедливую рыночную цену.
Распределение средств между кредиторами происходит автоматически, с прозрачным отчетом в реальном времени.
По завершении процедуры формируется итоговая цифровая выписка, а накопленные данные попадают в государственную аналитику и помогают оценивать эффективность процедур в масштабе страны.
Людмила Белобрагина, ведущий юрист практики «Антикризис и банкротство» Юридической компании «Лемчик, Крупский и партнеры», отметила, что цифровизация процедур банкротства — уже не просто тренд, а новая парадигма для развития всей отрасли антикризисного управления в России. По ее словам, современный опыт, которым ФНС поделилась на ПМЮФ, ярко демонстрирует: правоприменение больше не может игнорировать технологические перемены, если рассчитывает на прозрачность, скорость и предсказуемость процедур.
Уже сегодня мы наблюдаем целую экосистему цифровых платформ. Важнейшее достоинство этих решений — автоматизация стандартных процедур, снижение волокиты и человеческого фактора («ошибки на входе» и коррупционные риски существенно нивелируются). Немаловажно и то, что для кредиторов это шанс более оперативно защищать свои права, а для арбитражных управляющих — сокращать временные издержки во взаимодействии с ФНС и иными органами, пояснила она.
Поддерживаю стратегическое ядро высказывания К.Н. Чекмышева: машиночитаемые документы, единая высокодоверенная цифровая платформа и стандартизированная структура данных — совершенно необходимые шаги для построения по-настоящему современной системы банкротства. Такой переход коренным образом меняет процессы: исчезает риск разночтения, теряется пространство для «ручных» махинаций, обеспечиваются условия для сквозного цифрового мониторинга и цепочки принятия решений с минимальным человеческим вмешательством. Из свежих идей, которые существенно расширят горизонты цифровизации: разработка единой смарт-платформы с машинным анализом сделок, цифровыми профилями должника и кредитора, возможностью раннего выявления «подозрительного поведения» еще до возбуждения дела о банкротстве. Интеграция ИИ-решений на этапе синхронизации информации о счетах, активах и корпоративных связях, автоматических «красных флагов” при выявлении схем уклонения от исполнения обязательств. Отдельное направление — полная цифровая прозрачность процедур торгов и симбиоз с нотариальным блокчейном (что почти полностью перекроет лазейки для фиктивных «знакомых» участников).
В перспективе логичным, по ее мнению, выглядит создание единой платформы конкурсной ликвидации с прямыми API к системам ФНС, Росреестра, банков и судов, что сократит сроки разбирательств и повысит эффективность взысканий.
Однако даже самые совершенные цифровые решения невозможны без качественной аналитики и адекватного нормативного регулирования. Прямой диалог регулятора, судов и профессионального сообщества — сегодня ключевая движущая сила этих изменений. Важно выстраивать «цифровую архитектуру» не точечно, а закладывая принципы модульности, безопасности и доступа, резюмировала она.
