В деле о банкротстве Дмитрия Арсеева конкурсный управляющий АКБ «Апабанк» обратился в арбитражный суд с заявлением о признании недействительными договоров займа № 10 и № 11, заключенных между Павлом Щитниковым и должником. По договору № 10 Щитников якобы передал Арсееву 200 тыс. долларов и 10 млн рублей, по договору № 11 — 3 млн рублей. Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требования, признав договоры мнимыми сделками, заключенными для причинения вреда кредиторам. Щитников обжаловал решение в кассацию, настаивая на реальности займов. Арбитражный суд Московского округа отменил судебные акты и направил дело на новое рассмотрение, указав на неполное исследование обстоятельств дела, включая вопрос о преюдициальном значении решения Басманного районного суда, подтвердившего реальность спорных займов (дело № А41-91089/2021).
Фабула
В апреле 2021 г. Павел Щитников (займодавец) и Дмитрий Арсеев (заемщик) заключили два договора займа: № 10 на сумму 200 тыс. долларов США и 10 млн рублей со сроком возврата до 1 февраля 2022 г., и № 11 на сумму 3 млн рублей со сроком возврата до 1 октября 2021 г. По обоим договорам предусматривались проценты в размере 1,5% в неделю. В подтверждение передачи денежных средств Арсеев выдал расписки.
В мае 2023 г. суд признал Арсеева банкротом с введением процедуры реализации имущества. В октябре 2024 г. конкурсный управляющий АКБ «Апабанк» обратился в суд с заявлением о признании договоров займа недействительными, утверждая, что они являются мнимыми сделками, заключенными с целью причинения вреда кредиторам, поскольку денежные средства фактически не передавались.
Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требования. Щитников пожаловался в суд округа, рассказал ТГ-канал «Ликвидация и банкротство».
Что решили нижестоящие суды
Арбитражный суд Московской области и Десятый арбитражный апелляционный суд удовлетворили заявление АКБ «Апабанк», признав оба договора займа недействительными сделками.
Суды исходили из того, что Щитников не представил достаточных доказательств наличия у него финансовой возможности передать Арсееву заявленные суммы. В частности, суды указали на отсутствие доказательств проведения расчетов по представленным договорам с третьими лицами от 3 апреля 2019 г., 17 сентября 2019 г., 10 апреля 2020 г. и 18 августа 2020 г., а также доказательств аккумулирования денег для последующей передачи должнику. Из банковской выписки не следовало, что Щитников снимал наличные денежные средства в преддверии заключения договоров займа.
Суды особо отметили отсутствие доказательств передачи 200 тыс. долларов по договору № 10. Также суды отклонили довод о том, что реальность займов была установлена решением Басманного районного суда Москвы от 21 марта 2022 г. по делу № 2-1708/22, указав, что вопрос о финансовой возможности Щитникова предоставить займы в указанных судебных процессах не исследовался.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Московского округа указал на нарушение принципа единства судебной системы и преюдициального значения судебных актов. Суд подчеркнул, что согласно ст. 3 ФКЗ «О судебной системе в Российской Федерации» и ст. 13 ГК РФ, 16 АПК РФ, вступившие в законную силу судебные акты являются обязательными для всех органов власти, включая суды, рассматривающие дела о банкротстве.
Щитников ссылался на решение Басманного районного суда Москвы от 21 марта 2022 г. по делу № 02-1708/22, где рассматривался иск Щитникова и Трынина к Арсееву о расторжении договоров займа и взыскании задолженности. По утверждению кассатора, в рамках того дела по инициативе поручителя исследовался вопрос о финансовой возможности предоставления займов, и по запросу суда были представлены документы, подтверждающие наличие денежных средств у Щитникова.
Нижестоящие суды не исследовали этот довод и не оценили преюдициальное значение решения суда общей юрисдикции. Согласно постановлению Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П, преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности.
Также нижестоящие суды неправильно оценили представленные доказательства. В частности, не были должным образом исследованы условия сделок с третьими лицами от 3 апреля 2019 г., 17 сентября 2019 г., 10 апреля 2020 г. и 18 августа 2020 г., из которых следует, что оплаты по ним были произведены.
Кассация обратила внимание на то, что Щитников представил договор пользования индивидуальным банковским сейфом от 4 июня 2020 г. с «ВТБ». Согласно журналу посещений банка, Щитников посещал сейф 30 апреля 2021 г. — в день заключения спорных договоров займа, что могло свидетельствовать об аккумулировании средств для передачи заемщику.
Нижестоящие суды не оценили довод о том, что спорные сделки были заключены на аналогичных условиях с договорами займа между должником, Трыниным и Петровым, требования которых включены в реестр кредиторов должника.
Для признания сделки мнимой необходимо установить, что стороны действовали недобросовестно, в обход закона и не имели намерения совершить сделку в действительности. При этом фиктивность мнимой сделки заключается в том, что у сторон нет цели достижения заявленных результатов, а их волеизъявление не совпадает с внутренней волей.
Итог
Арбитражный суд Московского округа отменил определение Арбитражного суда Московской области и постановление Десятого арбитражного апелляционного суда, направив обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
В делах о банкротстве суды часто предъявляют к сторонам высокий стандарт доказывания, требующий от них прилагать бóльшие усилия для подтверждения своей правоты, отметил Азат Ахметов, адвокат, партнер Юридической фирмы Orchards.
С этой точки зрения, по его словам, понятен интерес кредитора в том, чтобы преюдициальной силой в деле о банкротстве обладали те факты, которые были установлены судебным актом в рамках ординарного (небанкротного) процесса. Но банкротный процесс – это, как правило, стечение множества кредиторов, права и интересы которых существенным образом затрагиваются судебным решением по делу, на которое они никак не могли повлиять до открытия процедуры банкротства.
Возникающее здесь напряжение – результат коллизии основополагающих принципов процесса: относительности судебного решения и его общеобязательной силы, указал он.
Коллизия эта разрешается двумя путями:
банкротный судья может самостоятельно устанавливать факты, невзирая на вступившее в силу решение суда по ординарному делу (п. 10 ст. 16 Закона о банкротстве);
кредитор может требовать пересмотра судебного акта, который нарушает его права и законные интересы, по вновь открывшимся обстоятельствам (п. 12 ст. 16 Закона о банкротстве).
Позиция Арбитражного суда Московского округа фактически блокирует возможность переустановления фактов непосредственно в рамках банкротного дела. И действительно, в противном случае остается неясным статус ранее вынесенного судебного акта, который лишается свойств общеобязательности и принудительной исполнимости. Более того, такой подход соответствует узкому пониманию судами п. 28 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2024 г. № 40, по которому неисследованным считается главным образом (или только) тот факт, который признан другой стороной. Таким образом, прямо не высказанный, но очевидно подразумеваемый кассационным судом посыл таков, что наиболее (а может, и единственно) адекватным средством решения коллизии между «просуженными» и «непросуженными» кредиторами является пересмотр судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам.
В свете данной правовой позиции, пояснил он, особое значение приобретает норма п. 12 ст. 16 Закона о банкротстве с учетом разъяснений, содержащихся в пп. 45–50 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2024 г. № 40. Кроме того, следует помнить о правовой позиции, согласно которой наличие вступившего в силу судебного акта не препятствует субординации требований при наличии к тому оснований, заключил он.
Оспаривание договоров займа в рамках дел о банкротстве в случае, когда передача денежных средств оформляется распиской должника, – обычное дело, констатировала Марина Байкова, старший юрист Юридической фирмы Orlova\Ermolenko, даже если имеется решение суда общей юрисдикции о взыскании денежных средств.
Такое, продолжила она, стало возможным из-за того, что в судах общей юрисдикции вопрос финансовой возможности заимодавца не исследовался судами и из-за того, что аналогичные сделки слишком часто являлись фиктивными, заключались должниками с дружественными кредиторами для обеспечения контроля над процедурой банкротства.
Исходя из моей практики, последние годы при взыскании денежных средств по договорам займа суды общей юрисдикции все чаще исследуют вопрос наличия финансовой возможности заимодавца передать денежные средства в наличной форме либо по инициативе суда, либо по инициативе сторон. В данном деле, вероятно, суды первой и апелляционной инстанций сочли недостаточной глубину исследования вопроса наличия финансовой возможности предоставления денежных средств при рассмотрении иска о взыскании денежных средств по договору займа судом общей юрисдикции.
Однако суд кассационной инстанции совершенно верно указал на то, что вынесенные судебные акты и установленные ими обстоятельства необходимо учитывать в силу их обязательности и преюдициального характера, резюмировала она.
По мнению Александра Тархова, руководителя банкротной практики Юридической компании «Центральный округ», позиция суда округа о неполном выяснении судами имеющих значение обстоятельств представляется логичной и обоснованной.
Обращаясь с заявлением об оспаривании договоров займа, кредитор ссылался на их безденежность и, в том числе, на отсутствие у заимодавца финансовой возможности предоставить должнику наличными такие суммы. Однако суды двух инстанций, удовлетворяя данное заявление, почему-то в полной мере не исследовали обстоятельства другого дела и принятого по нему решения районного суда, в которых финансовая состоятельность заимодавца уже являлась предметом оценки, и наличие таковой было признано судом, подчеркнул он.
Кроме того, весьма убедительным, хотя и косвенным доказательством является то, что в день заключения договоров займа заимодавец посещал банк с целью доступа к сейфу (предположительно, чтобы получить находящиеся в нем наличные и передать их должнику). В то же время из содержания судебных актов по этому спору не совсем понятно, чем обусловлено такое расхождение позиций районного и арбитражного судов в вопросе финансовой состоятельности заимодавца.
Возможно, при рассмотрении банкротного спора заимодавец сделал упор лишь на судебный акт, в котором дана оценка всем его доказательствам, а сами эти доказательства представил лишь частично, предположил Александр Тархов.
