В 2020 г. ООО «Гелар групп» было признано банкротом. Конкурсный управляющий, представитель работников и ООО «Новое измерение» обратились в суд с заявлением о привлечении Артура Цатурова, Артура Геворкяна и других лиц к субсидиарной ответственности. Суд первой инстанции привлек только Геворкяна, а апелляция – также и Цатурова. Кассация отменила акты в части Геворкяна и направила спор на новое рассмотрение. При новом рассмотрении суд первой инстанции отказал в привлечении Геворкяна, а апелляция привлекла его. Не согласившись, Геворкян обратился в кассацию, котораяотменила постановление апелляции и оставила в силе определение первой инстанции, указав на отсутствие доказательств противоправных действий Геворкяна, причинивших вред кредиторам, и пропуск заявителями срока исковой давности (дело № А40-12938/17).
Фабула
ООО «Гелар групп» было признано банкротом в сентябре 2020 г. Конкурсный управляющий Константин Панфилов, представитель работников Владимир Кумакшев и кредитор ООО «Новое измерение» обратились в Арбитражный суд города Москвы с заявлениями о привлечении Артура Цатурова, Артура Геворкяна, Шагена Степаняна, Карена Тиратуряна и Дмитрия Лукина к субсидиарной ответственности по обязательствам «Гелар групп».
В феврале 2023 г. суд первой инстанции удовлетворил требования частично, привлек только Геворкяна. Девятый арбитражный апелляционный суд отменил определение первой инстанции в части отказа привлечь Цатурова и также привлек его к ответственности. Геворкян обжаловал акты в Арбитражный суд Московского округа, который в ноябре 2023 г. отменил их в части привлечения Геворкяна и направил спор на новое рассмотрение.
При новом рассмотрении суд первой инстанции отказал в привлечении Геворкяна, но апелляция отменила это определение и привлекла Геворкяна к субсидиарке. Не согласившись, Геворкян обратился в кассацию, рассказал ТГ-канал «Субсидиарная ответственность».
Что решили нижестоящие суды
Суд первой инстанции и апелляционный суд при первоначальном рассмотрении спора пришли к выводу, что с момента учреждения «Гелар групп» всей ее финансово-хозяйственной деятельностью фактически руководил Артур Геворкян, который в разное время являлся учредителем, директором и имел возможность определять действия компании. Суды сослались на протоколы допроса 35 свидетелей по уголовному делу, согласно которым Геворкян и после отчуждения своей доли в 2017 г. продолжал осуществлять фактический контроль. На этом основании суды решили, что Геворкян, будучи фактическим руководителем «Гелар групп», также подлежит привлечению к субсидиарной ответственности наряду с номинальным директором Цатуровым.
При новом рассмотрении спора суд первой инстанции отказал в привлечении Геворкяна, посчитав недоказанными его вину, причинно-следственную связь между его действиями и невозможностью погашения требований кредиторов, а также указав на пропуск заявителем ООО «Новое измерение» срока исковой давности. Апелляционный же суд счел протоколы допросов по уголовному делу относимыми и допустимыми доказательствами, подтверждающими сохранение фактического контроля Геворкяна над «Гелар групп» как минимум до конца 2017 г. Суд указал, что непередача документов компании конкурсному управляющему не позволила выяснить судьбу имевшихся у нее на конец 2015 г. активов на сумму 4,6 млрд рублей. Апелляция также отклонила довод о пропуске срока исковой давности.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Московского округа отменил постановление Девятого арбитражного апелляционного суда и оставил в силе определение Арбитражного суда города Москвы об отказе в привлечении Артура Геворкяна к субсидиарной ответственности по обязательствам ООО «Гелар групп».
Апелляция не установила, в чем конкретно заключались виновные действия Геворкяна, которые в масштабах деятельности «Гелар групп» могли привести к банкротству компании. Суд подчеркнул, что вменяемые Геворкяну действия имели место до вступления в силу изменений в Закон о банкротстве от 29 июля 2017 г., поэтому к нему должны применяться положения об ответственности в прежней редакции закона.
Суд отметил, что по смыслу прежней редакции п. 5 ст. 10 Закона о банкротстве, срок исковой давности по заявлению о привлечении к субсидиарной ответственности составлял один год с момента, когда лицо узнало или должно было узнать об основаниях для привлечения к ответственности, но не позднее трех лет со дня признания должника банкротом.
Годичный субъективный срок исковой давности для подачи заявления ООО «Новое измерение» о привлечении Геворкяна к ответственности начал течь с момента включения требований общества в реестр 3 апреля 2019 г. и истек 3 апреля 2020 г. Однако заявление общества было подано лишь 7 февраля 2022 г., то есть с пропуском срока давности. Доказательств уважительности причин пропуска срока заявителем представлено не было.
Окружной суд также указал, что обязанность передать документы должника конкурсному управляющему лежит на руководителе, а не на участнике. Судом не установлено, какие именно документы по деятельности «Гелар групп» не были переданы управляющему Геворкяном и как это повлияло на формирование конкурсной массы. При этом временный и конкурсный управляющие истребовали документы именно у директора Цатурова, а не у Геворкяна.
Суд подчеркнул отсутствие доказательств того, что оспоренные сделки, причинившие вред кредиторам, были совершены, одобрены Геворкяном или он давал обязательные указания на их заключение. Ссылка апелляции на отмену договоров займа между Геворкяном и «Гелар групп» по нереабилитирующим основаниям была отклонена, поскольку в отношении этих сделок имеется вступивший в силу судебный акт об отказе во взыскании займов.
Относительно привлечения Геворкяна к ответственности за неподачу заявления о банкротстве суд указал, что такая обязанность возлагается на руководителя, а не на участника. Суд апелляционной инстанции не установил дату возникновения у «Гелар групп» признаков объективного банкротства и не определил объем обязательств, возникших после истечения месячного срока на подачу заявления, в пределах которых могла бы наступить ответственность.
Итог
Арбитражный суд Московского округа отменил постановление Девятого арбитражного апелляционного суда и оставил в силе определение Арбитражного суда города Москвы об отказе в привлечении Артура Геворкяна к субсидиарной ответственности по обязательствам ООО «Гелар групп».
Почему это важно
Евгений Крюков, управляющий партнер Briefcase Law Office, отметил, что, кроме вопроса применения срока, дело заслуживает внимания из-за очень детального разбора статуса доказательств, полученных с помощью допросов в уголовном деле.
Стоит признать верной позицию, что для признания Геворкяна А.Г. лицом, контролирующим должника, не имеет правового значения факт совершения Геворкяном А.Г. преступления, имеют значение обстоятельства контроля Геворкяном А.Г. должника, о которых сообщают бывшие работники должника. Протоколы допросов бывших работников должника по уголовному делу относимы к настоящему обособленному спору, они также являются допустимыми с точки зрения содержания способа их получения (получены в ходе совершения следственных действий). Свидетели были предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний.
По словам Евгения Крюкова, рассмотрение споров о привлечении к субсидиарной ответственности, действительно, очень часто идет параллельно с уголовными дела, и доказательства, полученные в ходе каких-либо процессуальных действий в рамках уголовного дела становятся ключевыми для банкротных процессов.
«Такой подход стоит признать верным, помня при этом об отсутствии заранее установленной силы любого доказательства», – пояснил он.
Константин Сичинский, к.ю.н., партнер Юридической компании «Неделько и Партнеры», отметил, что хотя комментируемое постановление Арбитражного суда Московского округа и является нетипичным для в целом «прокредиторской» практики российских арбитражных судов в делах о банкротстве, тем не менее его нельзя назвать абсолютной «новацией» в области привлечения к субсидиарной ответственности.
Отраженные в нем выводы основаны на отдельных правовых позициях уже применявшихся арбитражными в течение последних лет. Однако в постановлении они сведены воедино, а принятое арбитражным судом решение основано именно на применении данных позиций в их взаимосвязи, что и выделяет этот судебный акт среди многих аналогичных. Так, во-первых, арбитражный суд округа вновь отметил, что положения Главы III.2. «Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве» были введены в Закон о банкротстве только Федеральным законом от 29 июля 2017 г. № 266-ФЗ и, как уже неоднократно отмечалось Верховным Судом РФ, применимы только к отношениям, имевшим место после вступления в силу данных положений (см., например, определение Верховного Суда РФ от 30 сентября 2019 г. № 305-ЭС19-10079).
При этом, пояснил Константин Сичинский, арбитражный суд подчеркнул, что в случае, если к КДЛ должника применяются положения редакции Закона о банкротстве, действовавшей до введения в него Главы III.2. (т.е. положения ст. 9 и 10 в редакции Закона от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ), то этими положениями определяется как круг обстоятельств, позволяющих признать лицо КДЛ должника, так и круг обстоятельств, которые являются основанием для привлечения к субсидиарной ответственности.
«Во-вторых, кассационный суд подчеркнул, что, как в п. 2 ст. 10 Закона о банкротстве, в редакции закона от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ, так и в ст. 61.12 действующей редакции закона, законодатель презюмировал наличие причинно-следственной связи между неподачей руководителем должника заявления о банкротстве и негативными последствиями для кредиторов в виде невозможности удовлетворения возросшей задолженности (см., например, определение Верховного Суда РФ от 23 августа 2021 г. № 305-ЭС21-7572). В связи с этим субсидиарная ответственность КДЛ должника ограничивается объемом обязательств перед этими обманутыми кредиторами, т.е. объемом обязательств, возникших после истечения месячного срока для подачи заявления о банкротстве, который начинает течь с момента наступления «объективного» банкротства (п. 2 ст. 9 Закона о банкротстве)», – заключил он.
А из этого, продолжил Константин Сичинский, в свою очередь, следует вывод, что КДЛ должника не может быть привлечен к субсидиарной ответственности по данному основанию без того, чтобы судом был четко определен момент наступления «объективного» банкротства, а также объем непогашенных обязательств перед кредиторами, возникших после наступления данного момента. Чего в данном случае нижестоящими судами сделано не было, указал юрист.
В-третьих, по словам Константина Сичинского, продолжая вопрос о причинно-следственной связи, арбитражный суд округа указал, что одного лишь факта наличия доказательств, свидетельствующих о том, что лицо, даже не являясь номинальным руководителем, тем не менее осуществляло фактическое руководство деятельностью должника, недостаточно для привлечения его к субсидиарной ответственности.
«Для этого должны присутствовать также доказательства наличия конкретных действий (бездействия) КДЛ, приведших к причинению вреда интересам кредиторов. В частности, суд должен установить весь юридический состав, необходимый для привлечения к ответственности: вина (противоправность действий/бездействия); действия/бездействие, которые довели (способствовали) доведению до банкротства; и, наконец, причинно-следственная связь между действиями (бездействием), виной и наступившими негативными последствиями, выражающимися в неспособности должника удовлетворить требования кредиторов. Однако такой юридический состав в отношении Геворкяна А.Г. нижестоящими судами установлен не был», – указал он.
Также, указал Константин Сичинский, в данном контексте арбитражный суд округа отметил, что для применения к КДЛ являющемуся не номинальным, а фактическим руководителем должника, норм о субсидиарной ответственности в связи с непередачей арбитражному управляющему документации и имущества должника необходимо не только доказать факт того, что данное лицо осуществляло фактическое руководство, но и предварительно предпринять действия по истребованию у такого лица документации и имущества.
«В частности, в данном случае кассационный суд отметил, что, хотя в деле наличествуют доказательства того, что Геворкян А.Г., не будучи номинальным руководителем, осуществлял фактическое руководство деятельностью должника, однако определения о передаче (истребовании) имущества и документов временному, а затем и конкурсному управляющему выносились исключительно в отношении номинального (реестрового) руководителя Цатурова А.Р., что исключает возможность привлечения Геворкяна А.Г. к субсидиарной ответственности по данному основанию», – рассказал юрист.
Наконец, подытожил Константин Сичинский, арбитражный суд округа вновь подчеркнул, что Законом о банкротстве в редакции закона от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ, для подачи заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности был предусмотрен не только трехлетний объективный срок исковой давности, исчисляемый со дня признания должника банкротом, но и однолетний субъективный срок, который, по общему правилу, начинает исчисляться для конкурсного управляющего с момента признания должника банкротом, а для кредитора – с момента включения его требования в реестр требований.
«И пропуск такого срока при отсутствии уважительных причин для его восстановления является отдельным и самостоятельным основанием для отказа в заявлении», – подчеркнул он.
Константин Сичинский заключил, что в комментируемое постановлением Арбитражного суда Московского округа заложены достаточно весомые методологические основы для применения совокупного и взаимосвязанного применения арбитражными судами норм о субсидиарной ответственности, что в целом, позволит осуществлять более эффективную защиту КДЛ должника от субсидиарной ответственности в случаях, когда невозможность погашения требований кредиторов не была вызвана их виновными действиями. А «прокредиторский» подход арбитражных судов в данных спорах уступит место более объективному и глубокому исследованию всех обстоятельств дела, считает юрист.
Дарья Соломатина, старший юрист практики банкротства Адвокатского бюро г. Москвы «Инфралекс», полагает, что позиция по спору интересна сразу по двум направлениям:
оценка и учет при привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ протоколов допросов из уголовных дел;
проблема применения редакций Закона о банкротстве в тянущихся банкротных процедурах.
По второму направлению практика более чем изобильна. И не всегда обоснованный формализм с точки зрения пресекательных сроков с каждым новым годом становится все более прочным спасательным кругом для теневых бенефициаров и фактических руководителей компаний, банкротящихся не первое десятилетие. В отношении же доказательственной базы позиция суда по данному делу может быть полезна как раз в обратном направлении. Арбитражно-процессуальное законодательство не исключает возможность использования «иных доказательств», в том числе полученных в уголовно-процессуальном порядке (постановление Президиума ВАС РФ от 24 июня 2014 г. № 3159/14 по делу № А05-15514/2012).
По словам Дарьи Соломатиной, ценным в рассматриваемом постановлении является развивающий сложившуюся практику вывод округа о том, что факт завершения уголовного дела, из которого стали доступны доказательства, по нереабилитирующему основанию, а все также по формальному истечению срока давности, также подлежит учету при оценке его материалов.
«Поэтому выявление обстоятельств фактического контроля в запутанных корпоративных схемах на основании в том числе материалов предварительного расследования при их допустимости и относимости – практичный лайфхак», – указал она.
Есть вероятность, что спор в итоге будет передан на рассмотрение ВС РФ. На мой взгляд, позиция 9ААС на втором круге рассмотрения убедительна. Фактические обстоятельства работают против КДЛ, срок исковой давности не пропущен.
Дмитрий Авдеев, Советник Asto Consulting, напомнил, что до 30 июля 2017 г. вопросы субсидиарной ответственности регулировались ст. 10 Закона о банкротстве с годичным сроком давности.
После этой даты в Законе о банкротстве появилась отдельная глава III.2 о субсидиарной ответственности, где срок давности увеличился до трех лет. Однако правила для переходного периода не были достаточно четко и ясно сформулированы, поэтому с вопросами о применимой материальной норме суды сталкивались и еще сталкиваются довольно часто. Правило-то на самом деле очень простое – если события имели место до 30 июля 2017 г., применяется ст. 10 Закона о банкротстве с годичным сроком, если после 30 июля 2017 г., применяется глава III.2 с трехгодичным сроком. Но в первое время многие попадали в ловушку, включая банки и других профессиональных участников рынка, когда они исходили из того, что по новому закону у них есть 3 года для подачи «субсидиарки», а оказывалось, что, ее основанием были события до 30 июля 2017 г. с подлежащей применению ст. 10 Закона о банкротстве, поэтому суды отказывали в исках по пропуску срока давности.
По словам Дмитрия Авдеева, сейчас таких случаев уже почти не встречается, так как объективно почти не осталось ситуаций, где можно привлечь к субсидиарной ответственности по обстоятельствам, существовавшим до 30 июля 2017 г.
«Тем не менее, судебная практика (включая комментируемый судебный акт) многократно давала посылы сообществу, что по «субсидиарке» применяется материальная норма (регулирующая в том числе срок давности), действовавшая именно в момент самих событий, иное противоречило бы принципу правовой определенности и стабильности правового регулирования. Или – правила игры не должны меняться после того, как она уже окончена», – указал он.
