Конституционный суд РФ решил рассмотреть жалобу ООО «Торговый дом «Агроторг» («дочка» Россельхозбанка), которая требует признать неконституционным п. 6 ст. 138 закона о банкротстве, сообщил Федресурс. В 2021 году Верховный суд РФ, сославшись на эту норму, указал, что за счет полученной выручки от продажи заложенного имущества банкрота приоритетно погашаются начисленные на это имущество за время процедуры банкротства налоги. В результате часть судов сочли, что наряду с налогами приоритетно до расчета с залоговым кредитором должны погашаться и налоговые пени. Подробности дела описаны на портале PROбанкротство.
На этой неделе стало известно, что Конституционный суд принял к рассмотрению жалобу ООО ТД «Агроторг» на п. 6 ст. 138 закона о банкротстве с учетом ее истолкования в практике Верховного суда, согласно которому до расчетов с залоговым кредитором из выручки от продажи предмета залога в процедуре банкротства могут погашаться требования об уплате пеней на сумму налога на имущество, начисленного за период процедур банкротства. Это очень хорошая новость, поскольку, несмотря на то, что в мае этого года Конституционный Суд принял прорывное Постановление № 28-П, которым отнес налог за прибыль от продажи конкурсной массы не к текущим платежам, а к реестровым требованиям третьей очереди, и запретил удовлетворять его в режиме п. 6 ст. 138 закона о банкротстве за счет предмета залога, до сих пор судебная практика не определилась окончательно с теми же вопросами по другим налогам — это и имущественные налоги, и восстановленный НДС, и налог при упрощенной системе налогообложения.
Благодаря жалобе «Агроторга», продолжает Олег Зайцев, у Конституционного суда будет отличная возможность системно решить проблему налогообложения процедур банкротства и не допустить неоправданного разного решения для разных налогов, на чем пока настаивает ФНС.
В случае с имущественными налогами ситуация даже сложнее, чем с налогом на прибыль, поскольку его формальная налоговая база образуется только при продаже имущества должника в ходе конкурсного производства, а вот имущественные налоги начисляются в силу самого факта наличия имущества в собственности.
В связи с этим даже еще более несправедливым будет считать текущими и уж тем более уплачивать за счет предмета залога имущественные налоги за период процедуры наблюдения, в которой закон вообще запрещает обращать взыскание на имущество, а также на пени за просрочку их уплаты, поскольку платить эти налоги нередко не из чего до реализации конкурсной массы, которая станет возможна только в конкурсном производстве.
Интересно, что именно такого ограничительного подхода придерживаются рекомендации Научно-консультативного совета при Арбитражном суде Уральского округа № 2 от 2021 г. (п. 17), дающие приоритет только налогам за ту процедуру, где можно обратить взыскание на предмет залога, — но, как видно хотя бы на примере дела «Агроторга», этот подход пока, увы, не всегда применяется судами.
Для меня кейс недели — это наша победа в московской кассации, где мы смогли после привлечения главбуха и члена правления банка МРД к субсидиарный ответственности добиться снижения размера с 994 млн рублей до 2 млн рублей, то есть почти в 500 раз! В чем соль дела и значение для практики? Суды привлекли к субсидиарный ответственности большое количество ответчиков и сделали приостановку дела для определения размера ответственности. Верховный суд отказал в пересмотре дела. Точка поставлена — ответчики должны отвечать на всю сумму «дыры».
АСВ, продолжает Юлия Михальчук, закончило все действия в рамках банкротства банка, стал понятен размер непогашенных долгов. Суд возобновил производство по делу. Обычно такой вопрос решается формально — указывается размер ответственности, а дальше выдаются исполнительные листы. И такой практики очень много.
В этом деле некоторым из ответчиков, в том числе и доверительнице, удалось сломить практику — и выйти из солидарной ответственности на без малого миллиард рублей. Суть заключалась в заявлении требования о снижении ответственности с повторным анализом установленных эпизодов и их влияния на банкротство банка.
Юлия Михальчук поясняет: при решении вопроса субсидиарной ответственности суд установил ряд негативных сделок и действий и решил, что всех надо наказывать. Теперь же ответчики еще раз акцентировали внимание, что не все они участвовали во всех действиях, следовательно, ответственность не должна быть солидарной.
Первая инстанция согласилась с таким подходом и снизила доверительнице размер ответственности с 994 млн рублей до 2 млн рублей. Однако апелляционная инстанция посчитала такой подход неправильным и без подробного объяснения привлекла всех ответчиков к субсидиарной ответственности на полный размер, то есть на 994 млн рублей.
Была подготовлена кассационная жалоба, продолжает Михальчук. В ней по полочкам разложили все выявленные ошибки апелляционного суда. Подсветили, что доверительница, как главный бухгалтер, член правления и член кредитного комитета, в действительности самостоятельно вредоносные решения не инициировала и не принимала — ни один из протоколов заседания с ее участием не содержал решения об одобрении сделок по выводу имущества; это были вопросы о передаче сделок на одобрение в совет директоров, решения по лимитам и другие. Также показали, что именно благодаря ее действиям в материалы дела были представлены ключевые доказательства в отношении фактических контролирующих лиц.
Как эти описанные из упомянутого кейса обстоятельства дают возможность применения правила п. 9 ст. 61.11 закона о банкротстве об уменьшении размера ответственности? Позиция по делу сподвигла тройку судей задать оппоненту — АСВ — ряд неудобных вопросов, в том числе о том, почему ответчик должен отвечать на всю сумму непогашенных долгов, если вмененные действия не стали причиной банкротства банка?
В итоге АС МО удовлетворил жалобу, отменил апелляционное постановление и оставил в силе сниженный размер ответственности в 2 млн рублей вместо 994 млн рублей.
Компания «Каркаде» в связи с ненадлежащим исполнением компанией «Держава» обязанности по внесению лизинговых платежей расторгла два договора лизинга. При этом лизингополучатель, полагая, что после расторжения договоров лизинга положительное сальдо сложилось в его пользу и на стороне лизингодателя возникло неосновательное обогащение в размере 1,1 млн рублей, потребовал взыскать эту сумму в суде. «Каркаде» предъявило встречное требование о взыскании солидарно с «Державы» и поручителя неосновательного обогащения в размере 98 тыс. рублей и неустойки в размере 0,45% от просроченной суммы платежа за каждый день просрочки. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, частично удовлетворил требования первоначального истца и полностью требования компании «Каркаде». «Держава» пожаловалась в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Полное описание кейса опубликовано на портале PROбанкротство.
По данному делу, считает Валерий Азаров, ВС РФ уже не впервые формулирует позицию о том, что лизингополучатель является слабой стороной и не способен влиять на условия лизинговой сделки. Такая позиция неверна не только с точки зрения взаимоотношений лизингополучателя и лизингодателя, но и не совпадает с потребностями рынка и экономики в целом.
Так, оценка лизингополучателя как слабой стороны не соответствует действительному положению сторон при заключении сделки: лизингополучатель свободен в выборе лизинговой компании, условий договора, в принятии решения о совершении или несовершении сделки.
Лизинговые компании, являясь собственниками лизингового имущества, вынуждены нести значительные расходы при расторжении сделки по вине лизингополучателя. К числу этих расходов относятся не только расходы, которые можно взыскать с лизингополучателя как убытки (расходы на изъятие, хранение, реализацию, оценка стоимости, транспортировка), но и затраты лизинговой компании на содержание штата по работе с проблемной задолженностью, юристов и т. д.
Однако суды, принимая решения о признании условий лизинговых сделок практически всех лизинговых компаний недействительными (о чем свидетельствует многочисленная судебная практика разных инстанций), не учитывают, что условия лизинговой сделки диктуются не конкретным лизингодателем, а прежде всего рынком.
Финансовые инструменты (кредитование, лизинг и иные) направлены на увеличение возможностей бизнеса. А вот подобные решения судов фактически негативно повлияют на рынок в целом. Так, лизинговые компании будут вынуждены нивелировать риск недополучения прибыли при расторжении сделки в экономической модели расчета стоимости лизинга, увеличивая его стоимость для всех участников рынка. Таким образом, фактически за лизингополучателей, которые не платят по своим долгам (что, в свою очередь, приводит к расторжению договора лизинга), заплатят те лизингополучатели, которые добросовестно исполняют свои обязательства, при этом в целом снизится привлекательность лизинга как финансового инструмента, способного стимулировать развитие экономики.
В российских судах рассматривается потенциально острый вопрос о том, можно ли изъять имущество компаний в пользу их обанкротившегося бенефициара. Спор начал Сбербанк, который хочет обратить взыскание по долгам Николая Садовского на активы якобы подконтрольных ему компаний. Суд первой инстанции поддержал банк, но апелляция отклонила требования, посчитав недоказанной связь между должником, компаниями и их имуществом. Подробности дела можно найти на портале PROбанкротство.
В рамках указанного спора, считает Сергей Савосько, кредитором (Сбербанк) были заявлены требования о признании недействительными нескольких последовательных сделок. Сбербанк требует применить последствия их недействительности в виде признания права собственности должника (Садовского Н. А.) на переданное по указанным сделкам имущество. При этом сам Садовский Н. А. никогда указанным имуществом напрямую не владел и стороной оспариваемых сделок не являлся. Вывод активов, по мнению кредитора, заключался в том, что Садовский Н. А. является теневым бенефициаром двух компаний: Nadina Ltd и АО «Надина», которые посредством оспариваемых сделок аккумулировали все спорные активы.
Таким образом, фактически суды рассматривают вопрос об изъятии имущества от подконтрольных компаний в пользу их теневого бенефициара. Суд первой инстанции разрешил это вопрос в пользу кредитора, суд апелляционной инстанции — в пользу сторон оспариваемых сделок. При этом положительное разрешение этого вопроса представляется как минимум неоднозначным. Даже если предположить, что должник является фактическим бенефициаром компаний, то корректным способом защиты является удовлетворение требований кредиторов за счет акций/долей таких компаний, а не за счет их собственного имущества, на которое могут претендовать другие кредиторы.
Дело представляет значительный интерес в части установления судами самого факта бенефициарного владения. В судебных актах перечислены установленные судами обстоятельства, которые могут как подтверждать такое владение, так и свидетельствовать об эпизодическом участии должника в совместном бизнесе с третьими лицами, что не равняется фактическому владению. При этом для кредитора бремя доказывания того, что должник является бенефициаром иностранного юридического лица представляется чрезмерным. С другой стороны, должнику также сложно доказать «отрицательный факт», что он таким бенефициаром не является. Следовательно, суды должны распределить бремя доказывания/опровержения этого факта между сторонами таким образом, чтобы это не только отвечало принципу состязательности сторон, но и соответствовало критерию справедливости. С учетом большого количества разных косвенных доказательств каждой из сторон, а также их полярной оценки судами разных инстанций указанное дело представляет большой интерес для формирования судебной практики по вопросам установления бенефициарного владения.
Президиум Верховного суда РФ утвердил Обзор судебной практики по вопросам участия арбитражного управляющего в деле о банкротстве. Детальный разбор Обзора можно прочитать на портале PROбанкротство.
Из 32 пунктов, на мой взгляд, заслуживает отдельного комментария п. 10, который звучит следующим образом: «Если дело о банкротстве гражданина возбуждено по его заявлению, но кандидатура финансового управляющего не представлена, то арбитражный суд может завершить процедуры банкротства должника». За лаконичностью формулировок могут скрываться фундаментальные изменения на рынке потребительского банкротства.
Поясню. Пленум, вынося прецедент по конкретному делу в Обзор, предлагает судам рассматривать дела по заявлению должника без участия управляющего. Т. е. с нулевыми затратами для гражданина суд может признать его банкротом, и не только признать банкротом, но и освободить от долгов. И для граждан это хорошая новость. Но есть условие — все СРО должны направить отрицательные ответы на запрос кандидатуры управляющего.
На сегодняшний день в делах о банкротстве граждан в соответствии с данными Федресурса примерно в 70% случаев кредиторы ничего не получают.
Во всех таких делах есть управляющие — законом о банкротстве возможность рассмотрения дела о банкротстве без участия арбитражного управляющего не предусмотрена.
Как правило, сопровождением типовых процедур банкротства граждан, производство по которым заканчивается освобождением от долгов, занимаются специализированные компании. Велика вероятность того, что данные компании в результате широкого применения п. 10 Обзора останутся без клиентов. А это достаточно большой рынок.
По итогам девяти месяцев 2023 года ЕФРСБ зафиксировал 250 тыс. дел о банкротстве граждан. Если исходить из консервативного прогноза в 300 тыс. дел о банкротстве граждан по итогам 2023 года, получим 210 тыс. дел (70%), в которых управляющий не нужен.
При средней стоимости потребительского банкротства в специализированной организации от 100 до 200 тыс. руб. получаем сумму в несколько миллиардов рублей. Это деньги, которых могут лишиться компании-посредники, занимающиеся потребительским банкротством.
В общем, как в известном анекдоте: у меня есть для вас две новости, одна хорошая, другая плохая… Хорошая — для граждан; плохая — для тех, кто специализируется на потребительском банкротстве.
