Ашот Дабагян

Каких-то новых правовых выводов суд не сделал, но наглядно продемонстрировал важность тщательной проверки фактических обстоятельств, отказа от формального подхода при установлении обстоятельства контроля. По результатам повторного рассмотрения суд первой инстанции, с которым согласилась апелляционная коллегия, подтвердил, что сама по себе выгода от сделки (если она не является исключительной) не может служить безусловным доказательством контроля. Учитывая, что суды правильно применили нормы права, выводы основаны на оценке фактических обстоятельств (которая пересмотру в кассации не подлежит), шансы на отмену судебного акта в окружном суде представляются минимальными.

Ключевым и наиболее интересным моментом в настоящем судебном акте является снижение размера субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц на 700 млн руб. Причиной такого снижения объема ответственности в рамках дела о несостоятельности стало то обстоятельство, что по требованию кредитора те же контролирующие должника лица уже привлечены к деликтной ответственности посредством удовлетворения гражданского иска в рамках уголовного дела на соответствующую сумму. Указанный подход видится абсолютно справедливым. Субсидиарная ответственность по своей сути является ответственностью деликтной, возникающей в случае нарушения обязанности действовать в интересах юридического лица и его кредиторов, при этом нарушение должно повлечь банкротство и невозможность удовлетворения требований кредиторов или серьезное ухудшение состояния должника. Но следует учесть, что если контролирующее должника лицо уже лично отвечает перед кредитором по деликтному требованию (например, в рамках гражданского иска, предъявленного в уголовном деле), то привлечь его еще раз к такому же виду ответственности невозможно. Указанное является реализацией принципа невозможности двойного привлечения ответственности за одно нарушение. 

Таким нетривиальным подходом суд по существу оценил полноту и правильность проведенной процедуры банкротства, пришел к выводу о нарушении прав истца поспешным завершением процедуры банкротства и защитил его права. Указанный подход можно считать в некоей мере новаторским, направленным на обеспечение защиты нарушенных прав лица.

В настоящем деле суд округа поднимает вопрос о мотивах действий КДЛ, направленных на сохранение в ЕГРЮЛ фактически недействующего юридического лица, имеющего долги. Ставится вопрос о добросовестности подобных действий, о проверке – не направлены ли они на недобросовестное препятствование реализации механизма, предусмотренного п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО. Между тем в случае распространения подобной практики, судам придется выработать некий стандарт доказывания добросовестности препятствования исключения юридического лица из ЕГРЮЛ, таким образом, появится новый механизм привлечения лица к субсидиарной ответственности. Важным для формирования дальнейшей судебной практики будет то, какие обстоятельства суд первой инстанции сочтет необходимыми для доказывания и какой круг доказательств будет очерчен при новом рассмотрении. Также представляет интерес позиция Верховного Суда РФ в случае направления ответчиком кассационной жалобы на постановление суда округа. Напомню, что ранее ВС РФ однозначно указывал на отсутствие оснований для привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности в подобных условиях.

Позиция о различии общей долевой и общей совместной типов собственности в отношении торгов в банкротстве не является новой. Верховный Суд и ранее указывал на необходимость соблюдения баланса интересов сторон – интерес кредиторов соблюдается посредством продажи актива целиком, а не его доли, что привлекательнее для потенциальных покупателей, а права второго собственника гарантированы, во-первых, правом преимущественной покупки, во-вторых, правом на получение половины от вырученных денежных средств за продажу актива в случае его продажи иному лицу. При этом любопытно, что суд также исследовал вопрос наличия иного жилья второго собственника с целью соблюдения гарантий права на жилье.

К сожалению, на практике суды часто подходят формально к анализу сделки, рассуждая о ее выгодности вне контекста совершения сделки, рассуждая о том, была она убыточна или нет постфактум, обладая знанием о последующих событиях. Так, предприниматель указал на причины совершения сделки с необычными условиями, которая на момент ее совершения была крайне выгодна для должника ввиду специфичности ситуации, в которой он оказался. В данном споре суд не сделал каких-либо принципиально новых выводов, а ограничился указанием на необходимость проверки всех доводов, особенно тех, которые касаются контекста сделки. Представляется, что такой подход справедлив, так как сделка должна исследоваться не абстрактно, а в контексте той ситуации, в которой был должник и контролирующее должника лицо, и только исходя из контекста допустимо рассуждать, были ли действия просто предпринимательским риском или злонамеренным причинением вреда.