Илья Абрамов

Обычно в подобных случаях предъявляют требования о взыскании убытков к арбитражным управляющим, однако здесь требования кассатора изначально были включены как незалоговые из-за произошедшей реализации предмета залога. Есть много вопросов к тому, как так получилось и почему кассатор, претендовавший на залоговый статус с предшествующим залогом, не приостановил действия управляющего по реализации предмета залога. Определение эти вопросы не затрагивает. Однако Верховный Суд должен выяснить, допустимо ли разрешать вопрос о старшинстве залогов вне дела о банкротстве залогодателя.

Нельзя пройти мимо позиции Верховного Суда РФ, высказанной по схожим фактическим обстоятельствам в определении от 22 июля 2019 г. № 306-ЭС19-2986: при изъятии документации должника правоохранительными органами возникает объективная невозможность исполнения руководителем обязанности по ее передаче арбитражному управляющему. В данном случае конкурсный управляющий ссылался на невозможность взыскания дебиторской задолженности из-за отсутствия документов, и по тексту судебного акта непонятно, как соотносился список документов, изъятый правоохранительными органами в рамках уголовного дела, и список истребованного у директора.

Очень часто участниками долевого строительства жилых помещений выступают граждане с очевидной целью – приобретение жилья для собственных нужд. Поскольку жилищный вопрос является очень чувствительным одновременно для государства и общества, то законом предусмотрены дополнительные гарантии для дольщиков на случай несостоятельности застройщика. На этом этапе появляется законодательная дифференциация требований участников строительства: на передачу квартир в случае несостоятельности застройщика могут претендовать только граждане-дольщики, для юридических лиц предусмотрена лишь денежная компенсация. Это объясняется более высокой степенью защиты интереса граждан в получении жилья перед аналогичным интересом юридических лиц.

Совершение сделок с родственниками в преддверии финансовых проблем — более чем распространенная ситуация, с которой в разных ее вариациях боролся Верховный суд РФ. В рассматриваемом случае интересен подход судов к определению причинения вреда — как к цели оспариваемой сделки. По действующей презумпции из закона о банкротстве такая цель подразумевается в том числе в тех ситуациях, когда должник стал отвечать признакам неплатежеспособности / недостаточности имущества в результате совершения сделки в пользу заинтересованного лица. Следовательно, необходимо установить наличие кредиторов и обязательств у должника на конкретный период времени.

Один из центральных вопросов сводился к тому, оказывала ли ответчик услуги должнику или нет. Как следует из позиции ответчика — оказывала и даже имела соответствующие доказательства, которые не смогла приобщить в суде первой инстанции из-за задержки авиарейса (которая привела к невозможности попасть на само судебное заседание). Апелляция посчитала, что у ответчика было достаточно времени для этого (по тексту решения следует, что ответчик узнала о споре как минимум за 1,5 месяца до судебного заседания), поэтому отказал в приобщении новых доказательств. Однако кассация не согласилась с таким подходом и посчитала заслуживающими внимания доводы ответчика с учетом того, что отношения с должником носили длительный характер и есть объективные признаки оказания услуг в пользу должника. Это означает, что суды не проверили в полном объеме доводы ответчика о реальном исполнении договора.

По мнению предыдущего директора должника (привлеченного еще и к субсидиарной ответственности), эти бездействия привели к утрате возможности пополнения конкурсной массы. Данный спор интересен двумя аспектами — вопросом доказанности причинения убытков из-за бездействия управляющего и вопросом причинно-следственной связи бездействием и предполагаемыми убытками. По первому моменту суд пришел к выводу о том, что у управляющего не было реальной возможности взыскать дебиторскую задолженность. При этом суд привел разные аргументы, которые в целом направлены на установление факта отсутствия убытков. В частности, суд установил, что актуальность задолженности не подтверждена, отсутствуют судебные акты о ее взыскании (т. е. отсутствует вина управляющего и сам актив). С другой стороны, суд указал, что и реальная рыночная стоимость актива не определена, заявитель отказался от проведения соответствующей экспертизы (с учетом низкой ликвидности дебиторской задолженности населения), т. е. размер убытков не доказан.

Так, применительно в делам о несостоятельности, именно дата оглашения резолютивной части судебного акта считается датой введения соответствующей процедуры. Аналогичный подход распространяется и на вопросы назначения и отстранения арбитражных управляющих, а также на момент включения требований кредитора в реестр — это особенно актуально для решения вопроса о праве на участие в собрании кредиторов. В данном конкретном деле ошибка суда апелляционной инстанции состояла в том, что для определения момента введения процедуры наблюдения суд взял дату изготовления мотивированного судебного акта, а не дату объявления резолютивной части. В свою очередь смещение назад даты введения наблюдения исключило возможность удовлетворения требования кредитора в части притязаний о неустойке, т. к. после введения первой процедуры в деле о несостоятельности, кредиторы могут рассчитывать только на мораторные проценты.

При этом суд вывел правило, что при прекращении полномочий генеральный директор обязан передать документы и материальные ценности общества новому руководителю либо, в отсутствие такового, – самому обществу (уполномоченному им лицу). Одним из доводом защиты директора стало то обстоятельство, что часть истребуемых у него документов относились к периоду, в котором он не являлся руководителем общества. Этот довод, на мой взгляд, был совершенно обоснованно отвергнут кассацией, сославшейся на длительный срок работы ответчика в качестве директора должника (около 5 лет), что предполагало необходимость получения всех необходимых документов у предыдущих руководителей.

Общеизвестный факт: есть случаи создания недобросовестными лицами фиктивной кредиторской задолженности в целях получения контроля или иных преимуществ в деле о несостоятельности должника. Также общеизвестным является то, что третьим лицам очень сложно обоснованно оспаривать такие случаи, т.к. они не владеют достаточным объемом информации и доказательств, чтобы поставить под сомнение те или иные факты, которыми обосновывается возникновение обязательств должника в случае создания фиктивной задолженности. Для коррекции неравенства процессуального положения сторон в таких спорах Верховный суд указал на необходимость применения повышенного стандарта доказывания, когда, например, обычной товарной накладной уже недостаточно для вывода о факте поставки товара.

Первый довод: ООО «Сланцы» является правопреемником завода в части прав на земельный участок в силу ст. 552 ГК РФ и ст. 35 ЗК РФ и на него в равной степени должны распространяться льготные правила определения арендной платы в силу п. 2 ст. 3 закона от 25.10.2001 № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса РФ». Второй довод: земельный участок используется ООО «Сланцы» для осуществления деятельности по производству электроэнергии и тепловой энергии, а следовательно, для определения ставки арендной платы должен применяться Приказ Министерства экономического развития РФ от 18 июня 2013 г. № 347.