В отношении ООО «УК «Аверс» было введено конкурсное производство, управляющим утвержден Дмитрий Гузеев. Кирилл Романенко, ранее контролировавший должника и привлеченный к субсидиарной ответственности, потребовал взыскать с Гузеева 22,9 млн рублей убытков. Суды двух инстанций удовлетворили иск, но кассация направила спор на новое рассмотрение. Арбитражный суд Алтайского края отказался взыскать убытки, указав на недоказанность их размера и причинной связи с действиями арбитражного управляющего. Суд подчеркнул, что основной причиной банкротства стали действия самого Романенко и Антона Крупина (второго бенефициара) по выводу активов должника.
Фабула
ООО «УК «Аверс» было признано банкротом (дело А03-11172/2017). Кирилл Романенко, ранее контролировавший должника и привлеченный к субсидиарной ответственности, обратился в суд с требованием о взыскании с конкурсного управляющего Дмитрия Гузеева убытков в размере 22,9 млн рублей в конкурсную массу ООО «УК «Аверс».
Романенко указал, что Гузеев незаконно бездействовал при взыскании дебиторской задолженности с населения в размере 21,8 млн рублей и не оспорил сделки должника по перечислению 1,08 млн рублей в пользу АО «Барнаульская теплосетевая компания» в преддверии банкротства.
Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требования Романенко. АО «Барнаульская теплосетевая компания» пожаловалось в Арбитражный суд Западно-Сибирского округа, который вернул спор на второй круг, рассказал ТГ-канал Убытки АУ.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Западно-Сибирского округа отменил судебные акты нижестоящих инстанций и направил спор на новое рассмотрение в Арбитражный суд Алтайского края.
Окружной суд указал, что при новом рассмотрении дела необходимо установить совокупность условий для привлечения Дмитрия Гузеева к гражданско-правовой ответственности, включая противоправность его действий и наличие убытков у ООО «УК «Аверс».
Нужно проверить актуальность и возможность взыскания дебиторской задолженности населения, а также осведомленность АО «Барнаульская теплосетевая компания» о неплатежеспособности должника при получении денег в рамках исполнительного производства.
Что решили первая инстанция
При новом рассмотрении спора Арбитражный суд Алтайского края установил, что Кирилл Романенко не доказал наличие убытков и причинно-следственную связь между действиями Дмитрия Гузеева и возникшими у ООО «УК «Аверс» потерями.
Актуальность размера дебиторской задолженности населения в 21,8 млн рублей и возможность ее взыскания на момент введения конкурсного производства и рассмотрения настоящего спора документально не подтверждены. Гузеев не имел достаточных документов для взыскания долгов в судебном порядке, поскольку бывший руководитель должника их не передал. Кроме того, оборотоспособность таких требований ограничена положениями Жилищного кодекса РФ в целях защиты прав граждан.
Рыночная стоимость реальной ко взысканию дебиторки не определена, Романенко уклонился от проведения по этому вопросу судебной экспертизы. Поэтому довод о высокой вероятности пополнения конкурсной массы в случае своевременного обращения Гузеева в суд с исками о взыскании долгов не доказан.
Касательно платежей в адрес АО «Барнаульская теплосетевая компания» суд отметил, что само по себе получение этой компанией денег в рамках сводного исполнительного производства через службу приставов не подтверждает ее осведомленность о неплатежеспособности ООО «УК «Аверс». Довод о том, что оспаривание данных сделок привело бы к поступлению 1,08 млн рублей в конкурсную массу, документально не обоснован.
Банкротство ООО «УК «Аверс» наступило по вине контролировавших должника Антона Крупина и самого Кирилла Романенко, которые выводили активы и не принимали меры по взысканию дебиторской задолженности. Эти обстоятельства установлены вступившим в силу судебным актом о привлечении их к субсидиарной ответственности.
С учетом этого исключительно бездействие Гузеева не могло причинить убытки, которые уже были причинены действиями Крупина и Романенко.
Итог
Арбитражный суд Алтайского края отказал в удовлетворении требований бенефициара должника о взыскании убытков с конкурсного управляющего Дмитрия Гузеева в связи с недоказанностью их размера и причинно-следственной связи между действиями АУ и возникшими у должника убытками.
Почему это важно
Это дело — яркий пример того, что пассивная позиция арбитражного управляющего — большие проблемы для него же. Непринятие мер ко взысканию дебиторской задолженности — наиболее частая ошибка, которую допускают арбитражные управляющие. Отказ от взыскания дебиторки должен быть либо согласован кредиторами, либо обоснован экономическим или правовым заключением относительно перспектив взыскания с контрагентов. При этом суд верно указал на то, что по делу удовлетворены требования о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц. Двойное удовлетворение требований не отвечает принципам законности и справедливости, иначе это повлечет неосновательное обогащение кредиторов в двойном размере. Следует учитывать, что в делах о взыскании убытков заявителю необходимо доказать причинение ему убытков деяниями управляющего. Для этого требуется более тщательное доказывание и неформальный подход к подаче такого иска.
«АУ «схалтурил» по дебиторке, но КДЛы ««схалтурили» еще больше. Это и спасло АУ», — отметил Максим Доценко, арбитражный управляющий, ОРПАУ.
«АУ «схалтурил» по дебиторке, но КДЛы ««схалтурили» еще больше. Это и спасло АУ», — отметил Максим Доценко, арбитражный управляющий, ОРПАУ.
Ульяна Гоголишвили-Нефедова, старший юрист правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры», отметила, что результат нового рассмотрения спора о взыскании убытков с арбитражного управляющего Гузеева обнадеживает.
Не секрет, что институт взыскания убытков достаточно часто используется всеми участниками дела о банкротстве с разными мотивами, но с единой конечной целью — возложить ответственность на управляющего. Практика предыдущих лет, как правило, основывалась на прямолинейном подходе: судебный акт о признании незаконными действий управляющего предполагал удовлетворение заявления о взыскании убытков с минимальными доказательствами, почти автоматически. Однако отказ во взыскании убытков, хоть и при новом рассмотрении, на мой взгляд, свидетельствует о некотором развороте в сторону управляющего. Именно в рамках конкретного спора подлежит выяснению вопрос о наличии совокупности условий, необходимых для его привлечения к гражданско-правовой ответственности, в том числе противоправность его деяния и наличие у потерпевшего убытков. [Позиция Верховного суда в деле Лобовой Т. В. не прошла незамеченной (Определение ВС РФ от 14.06.2022 № 302-ЭС21-29794)]. Такой поворот событий позволяет надеяться на формирование устойчивой тенденции по "вдумчивому" взысканию убытков с управляющих. Надеюсь, что такой же тенденции будут способствовать и выросшие госпошлины.
Данное решение суда первой инстанции нельзя назвать прецедентным. В рамках рассматриваемого спора суд провел сопоставление между действиями лиц, контролирующих должника, и бездействием конкурсного управляющего. Суд акцентировал внимание на том, что конкурсный управляющий не располагал достаточным объемом первичной документации для взыскания дебиторской задолженности. При этом лица, контролирующие должника, не передали конкурсному управляющему необходимые документы и не представили суду пояснения относительно реальности существующей задолженности. На контролирующих должника лиц, выступающих в качестве заявителей в деле о взыскании убытков, судом возложена обязанность доказывать ликвидность денежных требований. Это решение представляется логичным и обоснованным, учитывая, что именно они управляли компанией и осуществляли финансово-хозяйственную деятельность.
Павел Иккерт, управляющий партнер «Иккерт и партнеры», отметил, что на практике реализуются различные схемы вывода ликвидных активов должника из конкурсной массы в ущерб имущественным правам и законным интересам независимых конкурсных кредиторов.
В рамках таких схем, которые безусловно должны иметь для их участников и уголовно-правовые последствия, конкурсные управляющие, вступая в сговор с бенефициарами должника, с аффилированными с должником лицами, которые заинтересованы в выводе своих активов из-под требований независимых кредиторов, вследствие последующих исполнительных производств по итогу признания сделок недействительными и последующих банкротств компаний бенефициаров должника в нарушение закона о банкротстве действуют недобросовестно и сознательно неэффективно, осознанно наносят вред независимым кредиторам, например, не принимая мер по реальному взысканию и истребованию в конкурсную массу дебиторской задолженности в номинальном размере, реализуют с торгов едиными лотами по минимальной стоимости, которая существенно ниже ее номинальной реальной стоимости, дебиторскую задолженность, в том числе высоколиквидную. При таких схемах на торгах побеждают компании, фактически аффилированные с должником и его бенефициарами.
По словам Павла Иккерта, в подобных случаях заявителем по требованиям о взыскании с конкурсного управляющего (его наследников) денежных средств в счет компенсации причиненных должнику убытков выступают независимые кредиторы, а не аффилированные с должником лица, привлеченные судом к субсидиарной ответственности.
В рассматриваемой ситуации с заявлением о взыскании с конкурсного управляющего (его наследников) денежных средств в счет компенсации причиненных должнику убытков обратилось лицо, которое судебным актом привлечено к субсидиарной ответственности (в части размера этой ответственности спор был приостановлен до расчета с кредиторами). Из совокупности установленных обстоятельств и размера убытка, о котором говорит заявитель, который сопоставим с реестром требований кредиторов, возможно сделать вывод о том, что привлеченное к субсидиарной ответственности лицо пытается погасить свою предполагаемую в перспективе задолженность денежными средствами третьих лиц, для чего и пытается уличить конкурсного управляющего в недобросовестности и неэффективности при ведении процедуры.
Михаил Герголенко, адвокат, партнер юридической фирмы «СТРИМ», отметил, что кейс, рассмотренный Арбитражным судом Алтайского края, наглядно раскрывает одно из оснований, сформированных Определением Верховного Суда от 26.10.2017 № 305-ЭС17-8225, где подразумевается возможность привлечения конкурсного управляющего к ответственности за убытки в случае пропуска срока на оспаривание сделок или если он не оспорил сделки, даже если не было вынесено отдельного судебного акта по этому вопросу.
Взыскание убытков — одна из самых сложных категорий дел в арбитражной и гражданской практиках. Законодатель установил презумпцию невиновности для лиц, привлекаемых к гражданской ответственности. В случаях банкротства ситуация обстоит иначе. Лица, утверждающие о понесенных убытках из-за действий арбитражного управляющего, сталкиваются с пониженным стандартом доказывания. Им достаточно высказать мнение о неразумности и недобросовестности действий управляющего, а также о несоразмерности и необоснованности его расходов. На практике арбитражный управляющий может рассматриваться как аффилированный с должником кредитор или контролирующее лицо, способствующее несостоятельности организации. Иными словами, к арбитражному управляющему несправедливо не применяется основной принцип гражданского процесса: доказывает тот, кто утверждает, а не тот, кто отрицает. Суд справедливо указал в определении на отсутствие реального подтверждения факта причинения убытков.
Владислав Варшавский, управляющий партнер ЮК «Варшавский и партнеры», отметил, что данный спор определенно представляет интерес как по субъектному составу, так и по рассуждениям суда в обоснование выводов.
Длительное время заявитель не мог определиться с тем, кто является надлежащим ответчиком ввиду смерти конкурсного кредитора к моменту рассмотрения дела на втором круге. Отказывая в удовлетворении требований о взыскании убытков с конкурсного управляющего, суд указал не только на недоказанность заявителем факта причинения убытков в заявленном размере, но и на отсутствие причинно-следственной связи как ключевого элемента конструкции убытков. При этом для подобного рода споров суд сделал крайне важный вывод: сам по себе установленный судом ранее факт незаконного бездействия конкурсного управляющего не может в отсутствие иных обязательных элементов приводить ко взысканию убытков с конкурсного управляющего. Кроме того, суд оценил и реальное поведение заявителя в процессе, который, указывая на привлекательность и ценность дебиторской задолженности физических лиц по оплате коммунальных платежей, уклонился от проведения судебной экспертизы по определению рыночной стоимости такой задолженности.
По словам Владислава Варшавского, интересным представляется и оценка судом соотношения субсидиарной ответственности заявителя по настоящему спору и убытков, вменяемых конкурсному управляющему.
«Очевидно, что если первоначальным причинителем вреда является заявитель, то его ответственность не должна нивелироваться за счет взыскания убытков с конкурсного управляющего. Суды должны оценивать не предполагаемую (номинальную) стоимость дебиторской задолженности физических лиц, а определить реальную возможность поступления в конкурсного массу денежных средств, соответствующих номиналу дебиторской задолженности», — отметил он.
Илья Абрамов, советник INTELLECT, отметил, что в этом деле суд первой инстанции на втором круге рассмотрения (вслед за указаниями кассации) пришел к выводу о недоказанности факта причинения убытков должнику бездействием конкурсного управляющего, которому вменялось отсутствие работы с дебиторской задолженностью и неоспаривание сделки должника.
По мнению предыдущего директора должника (привлеченного еще и к субсидиарной ответственности), эти бездействия привели к утрате возможности пополнения конкурсной массы. Данный спор интересен двумя аспектами — вопросом доказанности причинения убытков из-за бездействия управляющего и вопросом причинно-следственной связи бездействием и предполагаемыми убытками. По первому моменту суд пришел к выводу о том, что у управляющего не было реальной возможности взыскать дебиторскую задолженность. При этом суд привел разные аргументы, которые в целом направлены на установление факта отсутствия убытков. В частности, суд установил, что актуальность задолженности не подтверждена, отсутствуют судебные акты о ее взыскании (т. е. отсутствует вина управляющего и сам актив). С другой стороны, суд указал, что и реальная рыночная стоимость актива не определена, заявитель отказался от проведения соответствующей экспертизы (с учетом низкой ликвидности дебиторской задолженности населения), т. е. размер убытков не доказан.
По словам Ильи Абрамова, есть важный нюанс: сам по себе факт признания судом незаконного бездействия арбитражного управляющего автоматически не означает причинения этим бездействием убытков должнику, т. к. само по себе бездействие хоть и является незаконным, но может носить формальный характер (т. е. без причинения реального ущерба).
«Неприложение должных усилий по взысканию дебиторской задолженности не равно причинению убытков, т. к. эта задолженность либо могла отсутствовать (например, управляющий не сделал своевременного анализа по этому вопросу, тем самым нарушив свои обязанности, но фактически данной задолженности могло и не быть), либо быть низколиквидной, т. е. не равной своему номиналу», — указал он.
Второй интересный момент, который не очень подробно проанализирован в тексте определения, рассказал Илья Абрамов, касается возможности привлечения управляющего к ответственности, в случае если те же нарушения ранее были допущены директором должника.
«Можно ли в таком случае вообще не привлекать управляющего к ответственности либо следует устанавливать степень вины каждого делинквента, изучать причинно-следственную связь между проступками каждого из причинителей вреда и возникшими убытками и распределять ответственность, например, в долевом порядке? Суд пришел к выводу, что первоначальными и основными причинителями вреда должнику являлись контролирующие должника лица, поэтому исключительно бездействие управляющего не могло причинить вреда конкурсной массе», — подытожил он.
Алексей Потолицын, партнер Центра по работе с проблемными активами, отметил, что в последнее время вопросам ответственности арбитражных управляющих уделяется значительное внимание.
«В рамках рассматриваемого спора суд первой инстанции пересмотрел и обоснованно отказал в удовлетворении заявления КДЛ о привлечении к ответственности наследников управляющего. Суд учел актуальные подходы к установлению причинно-следственной связи между противоправным поведением и возникновением убытков, а также реальность пополнения конкурсной массы посредством оспаривания спорных сделок и/или взыскания дебиторской задолженности (ВС РФ высказывался по последнему вопросу в Определении от 16.11.2020 № 307-ЭС20-11632 по делу № А05-11092/2019). Представляется, что немаловажное значение при рассмотрении комментируемого дела имело то, что заявителем требования о привлечении управляющего (а позже его наследников) являлось КДЛ, привлеченное к субсидиарной ответственности», — отметил он.
Алексей Потолицын рассказал, что суд учел, что (1) действия должника сами по себе не могли причинить вред кредиторам должника и привести к невозможности восстановления платежеспособности; (2) имелись требования с сомнительной способностью ко взысканию, документальные подтверждения которых управляющему не были переданы, и (3) лица, привлекаемые к ответственности, отказались от принятия наследства, поэтому не могли быть признаны правопреемниками наследодателя.
«С большой долей вероятности указанный судебный акт «устоит» в вышестоящих инстанциях, однако, скорее всего, не окажет значительного влияния на последующую судебную практику по аналогичным вопросам», — подытожил он.
По словам Олега Скляднева, адвоката, руководителя банкротной практики и старшего партнера адвокатской конторы «Бородин и Партнеры», данное определение суда первой инстанции, вероятно, будет обжаловано, но оно интересно тем, что фактически рассмотрен спор между бенефициарами должника и конкурсным управляющим о том, на кого будет возложена обязанность погасить требования кредиторов.
Вопрос взыскания убытков с управляющих является актуальным, и все участники банкротных процедур внимательно следят за позицией судов. В этом деле суд в очередной раз напомнил, что лицо, заявляющее об убытках, должно доказать не только их размер, но и причинно-следственную связь между бездействием управляющего и причиненными убытками. Каждый такой спор должен рассматриваться индивидуально, с учетом конкретных обстоятельств. При этом в рассматриваемом случае об убытках заявили лица, привлеченные к субсидиарной ответственности, по сути, попытавшись переложить свою обязанность на конкурсного управляющего. Полагаю, что при новом рассмотрении суд обоснованно обратил внимание именно на то, что в качестве основания для убытков указано невзыскание дебиторской задолженности, что входило в обязанности не только управляющего, но и прошлого руководства должника. При таких обстоятельствах необходим выяснять именно первопричину просрочки взыскания, а не формально применять нормы об обязанностях управляющего.
Анна Варакута, юрист IMPRAVO, отметила, что комментируемый судебный акт, равно как и акт кассационной инстанции, отправивший спор на новое рассмотрение, важен для формирования практики проведения процедур банкротства управляющих компаний.
Несмотря на то, что глобально отдельного правового регулирования несостоятельности таких должников не предусмотрено, наличие специфики рассмотрения отдельных споров в делах о банкротстве управляющих компаний отрицать нельзя. В рамках рассматриваемого спора, как видится, лицом, привлеченным к субсидиарной ответственности по обязательствам УК, предпринята попытка переложения ответственности за собственное бездействие, приведшее к нарушению прав кредиторов еще до введения процедуры банкротства, на арбитражного управляющего. Сложно не согласиться с выводами суда о том, что только наличие у управляющей компании дебиторской задолженности, противоправное сокрытие информации о которой управляющим установлено судебными актами, еще не подтверждает факт причинения должнику убытков, выраженных в упущенной выгоде.
Анна Варакута считает, что аналогичная практика важна тем, что пресекает попытки привлекать к ответственности в тех случаях, когда принятие управляющим необдуманных мер при наличии формальных оснований могло бы привести к еще большему уменьшению конкурсной массы, особенно в контексте повышения госпошлин.
Арбитражный управляющий Анастасия Азарова отметила, что важный вывод, который можно сделать по результатам изучения определения АС Алтайского края: если в судебном акте о признании действий/бездействий управляющего незаконными (например, как в ситуации с определением АС Алтайского края от 11.02.2021 по делу № А03-11172/2017) не исследовалась, допустим, реальная возможность признания сделки недействительной, то указанный судебный акт не может выступать преюдициальным для привлечения управляющего к ответственности в виде убытков.
В свою очередь, споры соответствующей категории возлагают на заявителя по делу обязанность доказать фактическую возможность пополнения конкурсной массы должника за счет действий управляющего (которые последний не совершил). Считаю, что конкретные обстоятельства совершения либо несовершения тех или иных действий со стороны управляющего Гузеева (в частности, реальность взыскания дебиторской задолженности, реальность оспаривания сделки) должны были первоначально исследоваться в рамках обособленных споров о признании его действий незаконными. Тем не менее отрадно, что хотя бы в рамках спора о привлечении управляющего к убыткам АС Алтайского края реабилитировался и поднял на поверхность вопросы, требующие детального изучения, прежде чем возложить на наследников управляющего многомиллионные убытки.
