Ксения Борисова

Действительно, в п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве сформулированы основания для неосвобождения от обязательств, в качестве которых указано недобросовестное поведение должника, перечисляются варианты действий должника, исключающие возможность освобождения от обязательств. Анализ положений п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве свидетельствует о том, что нарушение, допущенное должником, может быть направлено против всех кредиторов либо против части кредиторов. И в связи с этим недобросовестность, допущенная в отношении одного из кредиторов, влечет сохранение обязательства перед данным кредитором.

В данном случае при разрешении таких споров должен соблюдаться баланс интересов должника, лиц, находящихся на его иждивении, с одной стороны, и кредиторов, имеющих право на получение удовлетворения за счет конкурсной массы, – с другой. При этом, факт нуждаемости должника в имуществе должен определяться с учетом обстоятельств конкретного дела. В соответствии с разъяснениями такими обстоятельствами могут являться многодетность должника, удаленность места жительства семьи должника от остановок и маршрутов движения общественного транспорта, состояние здоровья должника (наличие инвалидности), стоимость транспортного средства, размер расходов должника на оплату проезда в медицинские, образовательные учреждения.

В данном случае, поскольку при включении требования в реестр требований кредиторов открытой неустойки ее размер исчисляется кредитором в твердой сумме, то суды имеют возможность оценить ее соразмерность/несоразмерность за период с даты начала исчисления длящейся неустойки до даты включения в реестр, применив ст. 333 ГК РФ, что является справедливым и логичным.

Возражения финансового управляющего, прежде всего, связаны с тем, что должник в обход конкурсной массы ведет деятельность, приносящую доход, используя счета третьих лиц, не раскрывая источники существования. Суд кассационной инстанции по этому вопросу занял следующую позицию: институт выплаты прожиточного минимума может использоваться должником для уменьшения конкурсной массы и ущемления прав кредиторов и в этом случае отсутствует такой элемент к признанию действий финансового управляющего, как нарушение прав и законных интересов заявителя жалобы. Однако данный институт гарантирует должнику и лицам, находящимся на его иждивении, условия, необходимые для их нормального существования и деятельности, выступает процессуальной гарантией реализации социально-экономических прав этих лиц. Учитывая, что финансовый управляющий по делу не заявил ни одного ходатайства, направленного на проверку указанных им обстоятельства, выводы суда кассационной инстанции представляются противоречащими смыслу данного института.

Кроме того, важными факторами являются, насколько многократно превышали ежемесячные премии размер должностного оклада работника (по данному делу премии не превышали размера одного оклада); соответствовал ли трудовой оклад рыночному уровню оплаты труда; стабильность совокупного размера выплат оклада и премии на протяжении длительного периода времени; корреляция между ценностью работника и пользой, приносимой Обществу, а также уровнем заработной платы данного сотрудника, включая выплаченные премии; получение премий иными сотрудниками в Обществе. По данному делу эти вопросы, а также вопрос аффилированности работника с Обществом не были исследованы судами, что может являться основанием для направления дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Между тем уклонение от уплаты налогов и (или) сборов – противозаконное целенаправленное избежание уплаты налогов, сборов, установленных государством. Тем самым, понятия «уклонение от оплаты налогов» и «неуплата налога» терминологически различны. В п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве и разъяснениях, данных в п. 45 постановления Пленума ВС РФ № 45 от 13 октября 2015 г., отсутствует вывод о том, что эти понятия равнозначны. Без установления обстоятельств недобросовестного поведения должника, связанного с уклонением от уплаты налогов, отказ в освобождении от долгов перед налоговым органом противоречит закону. В такой ситуации суд кассационной инстанции обоснованно отменил принятые по делу судебные акты и освободил гражданина от долгов в полном объеме.

Позиция суда апелляционной инстанции представляется наиболее верной, поскольку квартира возвращена первоначальному владельцу, который также находится в процедуре банкротства, убытки со стороны контрагента должника (сестры) кредиторам должника не причинены. Что касается вопроса соотношения денежной суммы, подлежащей взысканию в качестве последствий недействительности, и суммы, включенной в реестр требований кредиторов, то суды действительно уклонились от исследования данного обстоятельства, что не соответствует правовой позиции, изложенной в п. 29.4 постановления Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"», в соответствии с которой у конкурсного управляющего и кредиторов отсутствует законный интерес в оспаривании операций на сумму, существенно превышающую размер реестра, по основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве.

Правовая позиция суда кассационной инстанции основана на аргументации, изложенной в постановлении Президиума ВАС РФ от 26 июля 2011 г. № 2763/11. Обоснованно признав договор купли-продажи недействительным, суды первой и апелляционной инстанций при применении положений п. 2 ст. 167 ГК РФ о последствиях недействительности сделки не приняли во внимание, что спорное имущество в настоящее время обременено действующим залогом добросовестного залогодержателя. В этой ситуации возврат должнику вещи, обремененной залогом, в полной мере не восстанавливает его имущественное положение, поэтому суд кассационной инстанции правомерно направил вопрос о возможности взыскания с покупателя в пользу продавца денежного возмещения по правилам ст. 1103 ГК РФ на новое рассмотрение.

Суды первой и апелляционной инстанций данные обстоятельства не исследовали, что явилось справедливым основанием для отмены судебных актов. Кроме того, судами не учтено, что при рассмотрении вопроса о привлечении к субсидиарной ответственности по основанию неисполнения обязанности по подаче в суд заявления должника о банкротстве необходимо учитывать, во-первых, что сроки инициации дела о банкротстве для руководителя и учредителя различны; во-вторых, учитывать исключительно обязательства, возникшие после истечения срока наступления обязанности по обращению в суд с конкретизацией их объема и периода возникновения; в-третьих, правовую позицию высших судебных инстанций о том, что срок возникновения обязательства не следует отождествлять со сроком его исполнения.

При рассмотрении данного дела суды фактически переложили бремя доказывания вины на кредитора – физическое лицо, чья задолженность подтверждена судебным актом и у которого отсутствует фактическая возможность предоставить доказательства неразумного и недобросовестного поведения контролирующего должника лица. Проблема «брошенного бизнеса» является актуальной на протяжении многих лет. Законодательство и судебная практика должны защищать в такой ситуации, прежде всего, кредиторов-физических лиц, поскольку неосуществление контролирующими лицами надлежащих действий, предусмотренных законом, при наличии долгов перед кредиторами свидетельствует о попытке избежать рисков привлечения к субсидиарной ответственности.

Между тем, представляется, что разумность объема принятых на себя обязательств должна основываться именно на принципе непревышения ежемесячных платежей по отношению к среднемесячному доходу, учитывая установленный в регионе прожиточный минимум. В то же время, поскольку банк является профессиональным участником кредитного рынка, то именно он должен принимать меры по проверке платежеспособности заемщика.

По данному делу суд апелляционной инстанции допустил очевидную ошибку при привлечении бывшего руководителя должника к субсидиарной ответственности, учитывая, что обстоятельства, связанные с отсутствием документации у бывшего генерального директора, ранее исследовались при рассмотрении вопроса по заявлению арбитражного управляющего об истребовании документов. Вступившим в законную силу определением суда установлено, что документация изъята в ходе производства следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий без описи, что исключает вину бывшего исполнительного органа Общества. В такой ситуации арбитражный управляющий обязан был занять активную позицию, связанную с принятием мер по получению документации у правоохранительных органов, в том числе путем заявления в арбитражный суд ходатайства в порядке ст. 66 АПК РФ, а не перекладывать последствия своего бездействия на бывшего руководителя должника.

Вызывает недоумение возможность принудительного исполнения мирового соглашения в 2022 году, заключенного сторонами в 2015 году и частично исполненного в 2016 году. ВС, отменяя постановление кассационной инстанции, указал на недопустимость создания ситуации правовой неопределенности, когда, с одной стороны, имеются вступившие в законную силу судебные акты по требованию о выдаче исполнительного листа по мировому соглашению, а, с другой стороны, — обжалуемое по настоящему делу постановление, в котором указано на предъявление кредитором исполнительного листа с нарушением установленного законом срока. Между тем, согласно императивным требованиям АПК РФ мировое соглашение должно содержать согласованные сторонами сведения об условиях, о размере и сроках исполнения обязательств друг перед другом или одной стороной перед другой. Из обстоятельств дела следует, что мировое соглашение не содержало сроков исполнения обязательств, что свидетельствует о том, что мировое соглашение как сделка на таких условиях не могло быть утверждено судом. И прежде всего, данный вопрос подлежал исследованию по делу. Сама выдача исполнительного листа лишь фиксирует установленные судебным актом права и обязанности сторон и не создает новых обременений для должника. При таких обстоятельствах, нельзя позитивно оценивать принятое определение, когда очевидно истечение общего срока для принудительного исполнения судебного акта.

По сути, ВС вышел за пределы своих полномочий при рассмотрении данного спора. Признавая решение собрания кредиторов должника-физического лица о включении спорной квартиры в конкурсную массу и ее дальнейшую реализацию недействительным, суды трех инстанций пришли к выводу о том, что квартира общей площадью 117 кв. м., а жилой площадью 67,5 кв. м., состоящая их трех комнат, для должника и трех несовершеннолетних детей (один из которых является инвалидом) является единственно пригодным для проживания жильем. Отменяя принятые судебные акты, ВС указал на то, что судами не изучен вопрос предложенных кредиторами в Положении конкретных условий ограничения исполнительского иммунитета при наличии в деле ходатайства об объединении заявления об утверждении Положения и заявления по настоящему спору.