Наталья Колерова

Данное дело имеет важное значение не только для правоприменительной практики, но и бизнеса в целом, поскольку позволит добросовестным контрагентам на условиях предоплаты вести хозяйственную деятельность с должником без страха оспаривания таких сделок. Должники, в свою очередь, смогут в реабилитационных процедурах использовать данную конструкцию в целях безрискового продолжения ведения деятельности.

Данное дело при первом приближении поднимает очень узкий вопрос. Однако различных проблем с ликвидированными компаниями в практике сохраняется очень много. В данном деле особенно интересным является тот аспект, почему участник ликвидированного юридического лица не знал о наличии имущества в виде дебиторской задолженности и, более того, нарушил правила ведения бухгалтерского учета и не принял ее к учету еще в период, когда компания была действующей. Полагаю, что данные обстоятельства и смутили суды апелляционной и кассационной инстанций. Но необходимо сказать, что в теории не существует единой позиции относительно того, какой статус имеет имущество, которое не было никому передано или распределено к моменту исключения компании из ЕГРЮЛ.

В данном случае убыток, вероятно, может составить та прибыль, которая образовалась бы у должника, если бы он действовал правомерно, т. е. не обналичивал денежные средства для расчетов с подрядчиками и закупки материалов, а проводил все операции в соответствии с действующим законодательством, платил налоги. При этом условно «полезный эффект» от первого и второго способа ведения бизнеса может значительно отличаться. Во втором его может и не быть. Но это не означает, что мы одобряем такое неправомерное поведение. Безусловно, ответственность должна наступать, но в соответствии с применимыми  нормами публичного  права. Банкротство и споры о взыскании убытков, о привлечении к субсидиарной ответственности не должны превращаться в линчевание должников за все грехи.

Во-первых, судом обращено внимание на невозможность отказа в требовании о взыскании убытков по мотиву затруднительности определения их размера, хотя прямо об этом не написано. К сожалению, такая практика на уровне нижестоящих судов встречается непозволительно часто, однако данное определение можно использовать для преодоления такого подхода. Во-вторых, верно не допущено "обвинительного" уклона при рассмотрении дела о взыскании убытков с лиц, контролировавших должника. Несмотря на то, что в делах о банкротстве работает более строгий стандарт доказывания, процессуальные нормы наделяют всех лиц, участвующих в деле, одинаковыми инструментами. Поэтому судам при разрешении дел, конечно, нужно различать ситуации, когда ответчик по спору о взыскании убытков даже и не пытается доказать свою невиновность, не представляет доказательства, и ситуации, когда он в таких доказательствах объективно ограничен, но активно добывает их при помощи суда.

В частности, для взыскания убытков поведение банка должно быть квалифицировано как противоправное, то есть нарушающее обязанности, предписанные ему правовыми нормами, или обязательства, установленные условиями договора с клиентом. Прямая норма устанавливает, что надлежащее исполнения обязанностей банка — это перевод денежных средств лицу, указанному клиентом. А дальше подключается системное толкование о том, что банк при исполнении своих обязанностей должен проявить необходимую степень заботливости и осмотрительности. К разумному поведению относится такое поведение банка, когда он использовал любые возможные источники информации для проверки операции. Безусловно открытые сведения ЕГРЮЛ таковыми являются в первую очередь. Поэтому подход ВС РФ следует оценить как ожидаемый, справедливый, условно формальный. Банки не должны пользоваться своим привилегированным положением и иметь возможность необоснованно сужать ответственность за действия своих сотрудников. Тем более, что они являются профессиональными участниками рынка.

Рассмотрение дела Верховным судом интересно в первую очередь тем, что суд будет не просто решать вопрос о применении гарантий дольщика — физического лица к юридическому лицу, а будет это делать, объясняя логику законодательного регулирования и внесения изменений в соответствующие законодательные акты. Всегда интересно читать именно такие судебные акты. В противном случае такая передача не должна была состояться. Нужно отметить, что требование о возмещении убытков дольщика — физического лица, также как и то требование, которое было заявлено компанией, регулируется общей нормой ст. 15 ГК (дополнительное указание такого права в ФЗ о банкротстве не меняет этой квалификации, не усиливает ее). Причем и там и там причинение убытков явно связано с неисполнением договора. И в этой части заявитель жалобы законно просит суды разрешить, а если это так, то по какому принципу дольщику— физическом улицу такие убытки положены, а ему нет.

В каждом деле о банкротстве так или иначе встает вопрос розыска активов как минимум потому, что они куда-то исчезли и компания стала банкротом. Также встают вопросы и о розыске активов лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности. В одном из дел Бюро, представлявшее Банка-кредитора, успешно оспорило продажу Торгового центра, проданного по цепочке сделок аффилированными лицами. Здание было возвращено в конкурсную массу, а права требования Банка были выкуплены по номинальной стоимости в связи с его процессуальным давлением в деле. Последнее время суды все чаще вскрывают такие схемы укрытия активов как передача их номинальным собственникам. И в таких случаях получение информации и доказывание таких фактов может быть существенно осложнено. Но еще большая проблема возникает тогда, когда предпринимаются действия по трансформации, видоизменению активов, с целью укрыть их от обращения взыскания кредиторами. Так называемый трейсинг активов. В одном из наших дел нам удалось установить и доказать, что земельные участки были переданы бенефициаром бизнеса на номинальное лицо, которое участки разделило и продало под застройку. Таким образом, актив выбыл, перестал существовать, но его экономическая ценность сохранилась в виде прав требования оплаты покупной цены, которую и удалось признать имуществом бенефициара.

Любовь к театру и любовь к юриспруденции у Натальи Колеровой началась примерно в одно время — в юности. Когда мама запретила Наталье идти на филфак, ей пришлось выбрать более коммерческую профессию. В те годы такой представлялась юриспруденция. А вот театром ее на всю жизнь заинтересовала Алиса Фрейндлих. Именно благодаря спектаклю «Оскар и розовая дама» театра им. Ленсовета в Петербурге, где она читала письма больного десятилетнего мальчика Оскара к Господу Богу, Наталья и поняла, что жить без театра не может. Однако и без права свое существование Наталья уже не представляет. Можно было бы удивиться столь диаметрально противоположной любви, которая может долгие годы существовать в душе одного человека. Но, как мы уже сказали выше, женщины-юристы способны совмещать в своей жизни столь несовместимые с делом жизни увлечения. В жизни Натальи — это банкротство и театр. К процессу формирования театрального вкуса Наталья подошла с юридической скрупулезностью — сначала посещала все подряд постановки, чтобы видеть, чувствовать и прикасаться к этому волшебству. Чтобы научиться правильно выбирать спектакли, стала много читать о театре, о его истории, режиссерах, современных тенденциях театрального искусства. Так сложился собственный взгляд Натальи и ее театральные предпочтения. 

И знаете, я заметила удивительную особенность всех спектаклей, про которые написала, — они необычайно актуальны, а иногда даже ужасающе актуальны. Несмотря на то, что основаны на произведениях разных лет, разных сюжетов, совершенно разные по форме, но при просмотре каждого из них мне невольно приходила в голову мысль: «Да это же про нас, про нас сегодняшних, про то, что нас окружает, и про то, чем мы сами выбираем окружать себя». 

Но мы полагаем, в данном деле может стать отдельной и очень интересной самостоятельной веткой вопрос о том, сколько стоит лицензия и как такая стоимость определяется. Кассация довольно категорично сказала, что лицензия не является активом. В основе такого вывода лежит сложный административный порядок получения и переоформления лицензии. Однако одним им не исчерпывается природа лицензии. Полагаю, что так или иначе рассуждение о стоимостной составляющей права, которое предоставляет лицензия, допустимо.