В рамках банкротства ООО «Магнит-НН» экс-гендиректор Алексей Хмыров по запросу конкурсного управляющего смог передать лишь печати компании, а также сведения о регистрации транспортных средств и ключи от них. При этом бывший руководитель сообщил об отсутствии возможности передать иную документацию и имущество «Магнит-НН». Поскольку определение суда о возложении обязанности на Хмырова передать конкурсному управляющему документы и имущество должника исполнено не было, КУ потребовал в суде взыскать с экс-директора убытки в размере, равном активам «Магнит-НН», сведения о которых содержатся в отчетности должника за 2018 год. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил заявление КУ частично и взыскал с Хмырова в пользу «Магнит-НН» 265,4 млн рублей убытков. Алексей Хмыров пожаловался в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции (дело А43-230/2021).
Фабула
Алексей Хмыров был гендиректором ООО «Магнит-НН» с 1999 по 24 августе 2020 года. Участниками «Магнит-НН» при этом являются Олег Сорокин и Вячеслав Монахов с равными долями по 50%.
В январе 2021 года суд принял к производству заявление ООО «Магнит Инвест» о признании «Магнит-НН» банкротом, основанное на неисполнении решения суда о взыскании с должника долга по кредиту и процентов.
В марте 2021 года суд признал ООО «Магнит-НН» банкротом по упрощенной процедуре отсутствующего должника. Было введено конкурсное производство, а требования «Магнит Инвест» в размере 24,5 млн рублей включены в третью очередь реестра.
При этом в решении было указано, что «Магнит-НН»:
не сдает бухгалтерскую отчетность с 2019 года;
сведения о его гендиректоре, содержащиеся в ЕГРЮЛ, недостоверны с 22.09.2020 года;
отсутствуют доказательства наличия у должника имущества;
«Магнит-НН» не ведет хозяйственную деятельность ввиду отсутствия единоличного исполнительного органа и наличия конфликта между участниками;
данные бухгалтерского баланса за 2018 год не могут объективно отразить состояние «Магнит-НН».
В апреле 2021 года конкурсный управляющий направил Алексею Хмырову запрос о предоставлении документов и сведений. В ответ на запрос Хмыров передал печати «Магнит-НН», сведения о регистрации транспортных средств и ключи от них, а также сообщил об отсутствии возможности передать иную документацию и имущество «Магнит-НН».
В августе 2021 года суд обязал Хмырова передать конкурсному управляющему документы и имущество «Магнит-НН». Было возбуждено исполнительное производство.
Неисполнение названного определения об истребовании документации и имущества должника послужило основанием для обращения конкурсного управляющего в суд с заявлением о взыскании с Алексея Хмырова убытков в размере, равном активам «Магнит-НН», сведения о которых содержатся в бухгалтерской отчетности должника за 2018 год.
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил заявление КУ частично и взыскал с Хмырова в пользу «Магнит-НН» 265,4 млн рублей убытков.
Алексей Хмыров пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суды, удовлетворяя требование КУ частично, пришли к выводу о наличии причинно-следственной связи между действиями (бездействием) Алексея Хмырова по необеспечению сохранности бухгалтерской документации, непередаче имущества в конкурсную массу и убытками на стороне должника в размере запасов, отраженных в бухгалтерском балансе «Магнит-НН» за 2018 год.
Отказывая в удовлетворении требований в остальной части, суд первой инстанции исходил из того, что сумма дебиторской задолженности, отраженная в балансе, не свидетельствует о ее реальной стоимости, поскольку состав дебиторской задолженности не подтвержден.
Что думает заявитель
Алексей Хмыров указывает, что исполнительное производство по истребованию документации не окончено, не прекращено и он предпринимает меры по исполнению судебного акта.
Следовательно, выводы о наличии оснований для взыскания с ответчика убытков по заявленным основаниям являются преждевременными.
Более того, заявитель настаивает на предоставлении в материалы дела доказательств принятия им всех необходимых мер для исполнения обязанностей по ведению, хранению и передаче документации при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась.
Хмыров указывает, что он не являлся контролирующим должника лицом (КДЛ) на момент возбуждения настоящего дела, а все имущество и документация должника находятся в распоряжении его участника — Монахова, с которым у второго участника — Сорокина существует корпоративный конфликт.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Е.С. Корнелюк сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
Удовлетворяя требование о возмещении реального ущерба, причиненного утратой (непередачей) имущества должника — так называемых запасов, суды нарушили принцип равноправия и состязательности сторон в процессе (статьи 2, 8, 9 АПК), отметила Экономколлегия.
Возлагая на Хмырова бремя доказывания состава и стоимости не переданного имущества, суд первой инстанции отклонил ходатайства ответчика о вызове бухгалтера в качестве свидетеля с целью выяснения, что именно включено в «запасы», чем необоснованно ограничил возможности ответчика по предоставлению доказательств, которые сам и запрашивал. Не проверены доводы ответчика о том, что в балансе по строке «запасы» отражались станки и оборудование, которое не утрачено.
Позиция судов является противоречивой, поскольку, отказывая во взыскании убытков в размере дебиторской задолженности «Магнит-НН», отраженной в том же бухгалтерском балансе за 2018 год, суды указали, что само по себе указание суммы дебиторской задолженности не свидетельствует о ее реальной стоимости, так как состав дебиторской задолженности не подтвержден.
Таким образом, учитывая, что при признании «Магнит-НН» банкротом суды указали на несоответствие данных, содержащихся в бухгалтерском балансе за 2018 год, действительному состоянию «Магнит-НН», реальная стоимость и имущественный состав «запасов» судом первой инстанции не установлены.
Суды апелляционной инстанции и округа не исправили указанные нарушения, подчеркнул ВС.
Объясняя разумность предъявления требований в размере, значительно превышающем сумму признанных обоснованными требований кредиторов, конкурсный управляющий «Магнит-НН» ссылался на необходимость защиты интересов самого «Магнит-НН» в лице его участников.
Вместе с тем, в материалах дела отсутствуют пояснения участников «Магнит-НН» о размере вреда, причиненного им бывшим руководителем контролируемого общества. Один из двух участников — Сорокин возражает против удовлетворения настоящего требования о взыскании убытков, что указывает на предъявление требования об их взыскании не в интересах общества, а только одного его участника — Монахова.
Экономколлегия обратила внимание на то, что сложившаяся в настоящее время судебная практика исходит из недопустимости инициирования процедуры банкротства и использования специальных институтов законодательства о банкротстве для разрешения корпоративных конфликтов и достижения иных целей, не предусмотренных данным специальным законодательством. Механизмы, предусмотренные законодательством о банкротстве, имеют целью защиту, в первую очередь, независимых кредиторов должника.
Суды установили, что между Сорокиным и Монаховым имеет место корпоративный конфликт, приведший к банкротству «Магнит-НН» — общество «Магнит Инвест» приобрело кредитные требования банка, послужившие основанием для возбуждения настоящего дела о банкротстве, за счет средств, полученных от супруги Монахова.
При этом «Магнит Инвест» проигнорировал возможность быстрого погашения долга, обеспеченного залогом и поручительством участников«Магнит-НН» Сорокина и Монахова, ООО «СМФ «Промстрой», путем обращения взыскания на предмет залога и предъявления требований к платежеспособным поручителям, в том числе к Монахову.
Подобное поведение общества «Магнит Инвест» может указывать на отсутствие у него цели скорейшего погашения своих требований и наличие цели разрешения конфликта в пользу Монахова путем использования механизма банкротства не в соответствии с его назначением, что является злоупотреблением правом и само по себе влечет отказ в судебной защите прав вовлеченных в конфликт лиц (статья 10 Гражданского кодекса).
Судам следовало учесть наличие конфликта при изучении доводов Хмырова и Сорокина о принятии бывшим директором всех необходимых мер для исполнения обязанностей по ведению, хранению и передаче документации при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась ввиду объективных препятствий, возникших при корпоративном конфликте, подытожила Экономколлегия.
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
Наталья Колерова, партнер корпоративной практики адвокатского бюро S&K Вертикаль, отметила, что подход Верховного суда представляется крайне обоснованным и соответствует всем тем принципам, которые были сформулированы им ранее по делам о взыскании убытков.
Во-первых, судом обращено внимание на невозможность отказа в требовании о взыскании убытков по мотиву затруднительности определения их размера, хотя прямо об этом не написано. К сожалению, такая практика на уровне нижестоящих судов встречается непозволительно часто, однако данное определение можно использовать для преодоления такого подхода. Во-вторых, верно не допущено "обвинительного" уклона при рассмотрении дела о взыскании убытков с лиц, контролировавших должника. Несмотря на то, что в делах о банкротстве работает более строгий стандарт доказывания, процессуальные нормы наделяют всех лиц, участвующих в деле, одинаковыми инструментами. Поэтому судам при разрешении дел, конечно, нужно различать ситуации, когда ответчик по спору о взыскании убытков даже и не пытается доказать свою невиновность, не представляет доказательства, и ситуации, когда он в таких доказательствах объективно ограничен, но активно добывает их при помощи суда.
В-третьих, по словам Натальи Колеровой, особенно приятно, что суд погрузился в фактические обстоятельства и распознал попытку разрешения корпоративного конфликта с помощью процедуры банкротства.
«Признаки такой цели обнаруживаются в различных обстоятельствах — противоречивое поведение разных участников в процессе, нетипичные действия, направленные на получение удовлетворения, пассивность должника, несоответствие требований о взыскании убытков реестру требований кредиторов, как было в данном деле, например. Однако, безусловно, установление таких обстоятельств и их верная оценка должна осуществляться судами первой и апелляционной инстанций», — отметила она.
Как неоднократно отмечалось ранее, ВС РФ продолжает указывать на неправомерное допущение судами нижестоящих инстанций формального подхода к рассмотрению споров. Избегание формального подхода должно не только привести к смягчению самого института применения ответственности контролирующих должника лиц, поскольку долгое время суды выносили судебные акты по формальным признакам, но и не допускать неправомерное привлечение к такого рода ответственности. Настоящим определением ВС РФ указал на необходимость оценки корпоративного конфликта, поскольку применение институтов банкротства для разрешения корпоративных конфликтов при определенных обстоятельствах может носить признаки злоупотребления правом. Настоящее определение не привнесет какие-либо кардинальных изменений в судебную практику, поскольку ВС РФ уже давно занимается настройкой практики применения норм права в части привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности и, судя по особенностям отмененных судебных актов судами кассационной инстанции или Верховным Судом, такая настройка не достигла желаемых и/или достаточных результатов.
Дмитрий Якушевский, ведущий юрист Intana Legal, отметил, что в позиции Верховного суда затронуты сразу несколько важных вопросов: недопустимость использования процедуры банкротства для разрешения корпоративного конфликта, сложность наполнения конкурсной массы мобильными активами и роль бухгалтера в этом процессе, а также соответствие показателей бухгалтерской отчетности фактическому состоянию дел.
В арбитражной практике является малораспространенным способом использование свидетельских показаний бухгалтера для выяснения вопроса о судьбе движимой вещи, ранее числящейся на балансе должника. Случаи же существенной разницы между валютой баланса и результатами инвентаризации активов должника повсеместны. Не исключено, что обсуждаемая позиция ВС РФ, без погружения в детали конфликта бывших учредителей и использование для этих целей личной имущественной ответственности бывшего руководителя, создаст новые критерии и ориентиры не только в аналогичных обособленных спорах, но и в ходе внесудебных мероприятий по формированию конкурсной массы, к которым арбитражный управляющий может привлекать или письменно обращаться за содействием, несмотря на отсутствие прямой обязанности, к бывшему бухгалтеру должника под угрозой вынесения вопроса в судебную плоскость с соответствующими последствиями.
По мнению Дмитрия Якушевского, также является привлекательным с позиции перспективы для будущих аналогичных и смежных споров поднятый ВС РФ вопрос мотивов заявителя по делу о банкротстве, имевшего возможность «быстрого погашения долга», обеспеченного залогом и платежеспособным поручителем, но отдавшего предпочтение банкротству отсутствующего должника.
Павел Новиков, партнер и руководитель практики «Банкротство и суды» компании «Меллинг, Войтишкин и Партнеры», отметил, что в комментируемом определении затронуты два вопроса, по которым уже сформирован достаточный объем единообразной судебной практики: это взыскание убытков из-за утраты бухгалтерской документации и имущества должника гендиректором, и недопустимость разрешения корпоративных споров через механизмы, предусмотренные законодательством о банкротстве.
Особенностью данного определения выступает то, что Верховный суд допустил смешение существа этих двух вопросов: по общему правилу, вопрос о наличии в ведении гендиректора документации и имущества должника не имеет связи с наличием в обществе корпоративного конфликта, за исключением тех ситуаций, когда передача или непередача документов/имущества должника напрямую связана с этим корпоративным конфликтом, например, в случае, если один из участников общества намеренно не передает имеющуюся у него документацию. Однако в настоящем деле Верховный суд отошел от этого правила. По всей видимости, причиной допущенного смешения является правовая квалификация заявленного требования: управляющий требует взыскания убытков в размере, превышающем размер требований кредиторов (что допустимо, поскольку исковое заявление, обоснованное ссылками на ст. 53.1 ГК РФ, не требует наличия связи между размером требований кредиторов и размером заявленного в суд требования), а не привлечения гендиректора к субсидиарной ответственности.
По словам Павла Новикова, в силу того, что требование о компенсации корпоративных убытков заявляется в интересах самого общества, то в таком требовании предполагается больший корпоративный элемент, что позволило Верховному суду оценить доводы участников банкротящегося общества.
«Из позиций участников общества Верховный суд смог прийти к выводу, что требование о взыскании убытков заявлено в интересах одного из участников общества, а не в интересах кредиторов или самого общества — данное обстоятельство в целом позволило переоценить содержание заявленных требований и вынесенных судебных актов. Теперь в судебной практике может возникнуть другой вопрос: допустимо ли генеральном директору будет защищаться от аналогичных требований, квалифицированных в качестве субсидиарной ответственности? Стоит предположить, что скоро будет сформирована позиция ВС РФ также и по этому вопросу», — указал он.
Наибольшее внимание практиков привлекают определения СКЭС Верховного суда РФ, в которых вырабатываются новые подходы к разрешению тех или иных споров. Коллегия верно разрешила дело ООО «Магнит-НН», однако применила уже давно выработанный подход о недопустимости использовать механизм привлечения к субсидиарной ответственности для разрешения корпоративных конфликтов (пункт 13 Обзора судебной практики ВС РФ № 4 (2020)). Так как субсидиарная ответственность и убытки имеют схожую правовую природу, ничего принципиально нового для практики коллегия не создала. В связи с этим я считаю, что определение коллегии вряд ли будет часто цитироваться в судебных актах нижестоящих инстанций.
Последние годы ВС РФ последовательно проводит практику о недопустимости использования банкротства в качестве инструмента для одной из сторон корпоративного конфликта. В рамках дела о банкротстве арбитражный управляющий защищает интересы кредиторов, в связи с чем размер ответственности контролирующего лица должен основываться на размере реестра требований кредиторов. Выход за эти пределы свидетельствует о том, что арбитражный управляющий действует в корпоративных интересах общества и его участников, а при наличии корпоративного конфликта действия арбитражного управляющего не могут быть направлены только на реализацию интересов одной из сторон конфликта. Позиция ВС РФ направлена на исключение случаев использования банкротств не в соответствии с их законной целью (урегулирование интересов кредиторов, справедливое распределение имущества), что можно оценить положительно.
Позиция, приведенная в судебном акте, имеет важное правоприменительное значение, поскольку суд акцентирует внимание на том, что при рассмотрении споров соответствующей категории необходимо исключать формальный подход, и обращает внимание на важное обстоятельство: на то, что сложившаяся в настоящее время судебная практика исходит из недопустимости инициирования процедуры банкротства и использования специальных институтов законодательства о банкротстве для разрешения корпоративных конфликтов и достижения иных целей, не предусмотренных данным специальным законодательством. Механизмы, предусмотренные законодательством о банкротстве, имеют целью защиту, в первую очередь, независимых кредиторов должника.
Правовая позиция примечательна и важна тем, что Верховный суд РФ акцентирует внимание на том, что специальные институты и механизмы банкротного законодательства не могут быть использованы как средство корпоративной борьбы. Верховный суд РФ отмечает, что установление у лица, инициирующего банкротство организации и требования о компенсации убытков, недобросовестного поведения, указывающего на отсутствие у него цели удовлетворения требований кредиторов, то есть использования механизма банкротства не в соответствии с его назначением, представляет собой злоупотреблением правом и само по себе влечет отказ в судебной защите прав вовлеченных в конфликт лиц (статья 10 Гражданского кодекса).
