Павел Кирсанов

Хочется надеяться, что все-таки передача кассационной жалобы с делом на рассмотрение СКЭС ВС РФ приведет к положительному для КДЛ результату. Это дело привлекло мое внимание в силу того, что я всегда был сторонником максимального расширения правовых механизмов, при помощи которых лица, привлекаемые к субсидиарной ответственности, могут защищать свои права. С учетом того, что очень часто привлечение к субсидиарной ответственности, по сути, приравнивается для  лица к «экономической смерти», не могу согласиться с некоторыми арбитражными управляющими, которые, ссылаясь на значительное количество злоупотреблений, выступают за ограничение прав КДЛ, в том числе в части обжалования судебных актов. 

С учетом того, что процесс погашения требований кредиторов, включенных в РТК, проходивший под контролем суда, не завершился предусмотренным для этой ситуации «классическим» исходом — прекращением производства по делу по делу о банкротстве, применять к взаимоотношениям сторон исключительно нормы статьи 113 закона о банкротстве не совсем верно. Верховный суд справедливо отметил, что завершение процесса прекращением производства по делу о банкротстве не произошло не в силу противоправных действий заявителя, в связи с чем он не должен нести негативные последствия возникшей неординарной ситуации и не получить право на процессуальное правопреемство. Я не согласен с теми коллегами, которые считают, что судебные инстанции должны придерживаться подхода, согласно которому процессуальная замена на лицо, связанное с должником, не производится судами, поскольку это рассматривается и должно рассматриваться на практике как злоупотребление правом.

Нельзя не согласиться с выводами суда округа, что необходимо очень внимательно и скрупулезно подходить в каждом конкретном случае к рассмотрению вопроса о причинно-следственной связи между действиями управляющего (конкурсных кредиторов) и последствиями (в рассматриваемом споре незаключением договора аренды на определенных условиях). В данном случае можно говорить о том, что суд, защитив конкурсных управляющих и кредиторов от взыскания с них убытков, применил правило делового решения. Суд прямо указал, что не было допущено такого отступления от стандартов разумности и добросовестности, которое находилось бы в прямой причинно-следственной связи с неполучением должником дохода от аренды в заявленный расчетный период времени.

Указанный спор интересен тем, что в нем рассматриваются такие фундаментальные вопросы, как распределение бремени и стандарта доказывания в спорах о взыскании убытков с КДЛ в случае наличия корпоративного конфликта, так как банкротство не может быть использовано в качестве инструмента для одной из «конфликтующих» сторон. Примечательно то, что арбитражный управляющий под видом защиты интересов кредиторов должника, по сути, выступил в защиту интересов одного из участников, о чем свидетельствует размер заявленных требований и наличие у кредитора залоговых прав и поручительства, использовав которые кредитор мог удовлетворить свои требования без обращения к процедуре банкротства, минимизировав тем самым свои риски. Кроме того, в рассматриваемом случае ВС РФ пресек подход нижестоящих судов к перераспределению бремени доказывания состава и стоимости непереданного имущества на ответчика. Указанное в очередной показывает судам нижестоящих инстанций, что недопустимо формально взыскивать убытки с КДЛ, как это было раньше.

Вопрос о том, в какой момент у КДЛ возникает процессуальное право на обжалование определения о включение в реестр требований кредиторов должника и в какой период времени может быть реализовано, оставался спорным. Так, прекращая производство по рассмотрению апелляционной жалобы, суды связывали момент возникновения у КДЛ права на обжалование с момента привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности, а не с момента принятия такого заявления к производству. До опубликования постановления Конституционного суда РФ № 49-П от 16.11.2021 принятие судом заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности в деле о банкротстве не предоставляло КДЛ возможности обратиться с апелляционной жалобой на определение о включении требований кредитора в реестр. Такая возможность появилась только после принятия указанного постановления Конституционного суда РФ.

Определение ВС РФ по данному делу можно назвать очередным в ряде судебных актов, принятых им и направленных как на защиту конституционного права на получение квалифицированной юридической помощи, так и на защиту прав лиц, которые такую помощь оказывают. Ранее в рамках дела №А56-116888/2017 ВС РФ в 2022 году дважды высказывался о том, что если в ходе рассмотрения обособленного спора установлено, что юридическая помощь, в том числе не требующая специального оформления какими-либо особыми протоколами, актами (консультация клиента, обсуждение и разработка правовой позиции, включая телефонные переговоры, участие в совместных совещаниях) была оказана и стоимость такой помощи соответствует рыночной, то договор на ее оказание, также как и платежи по договору не могут быть признаны недействительными. Также ВС РФ указывал, что организация вправе заключить с адвокатом договор возмездного оказания услуг своему работнику.

Об этом не так давно напоминал ВС РФ в определении №305-ЭС22-19852 от 06.12.2022. На мой взгляд, в отношении подхода к исчислению этих сроков следует согласиться с выводами суда первой инстанции. Что касается срока исковой давности, то он составляет 3 года и начало его течения справедливо исчислять с момента, когда банк направил в адрес должника требование о досрочном погашении задолженности по кредитному договору, о есть уже точно знал о нарушении своего права. А вот срок окончания действия залога необходимо исчислять c даты, установленной для возврата кредита. И у судов трех инстанций в этом вопросе нет противоречий, но суды апелляционной и кассационной инстанции посчитали, что эту же дату необходимо считать началом течения срока исковой давности.

В связи с этим необходимо обратить внимание, что при рассмотрении споров о признании недействительными договора цессии, судебные инстанции не сделали вывод о недобросовестности ООО «Монострой» (должника по кредитному договору).Таким образом, на мой взгляд, в том числе с учетом позиции, выраженной в пункте 22 «Обзора судебной практики ВС РФ № 1 (2019)» (утв. Президиумом Верховного cуда РФ 24.04.2019) СКЭС ВС РФ вряд ли вынесет судебный акт об отказе в удовлетворении требований о признании обязательств по кредитному договору прекращенными только со ссылкой на то, что договор цессии был признан ничтожным. При добросовестном исполнении обязательства новому кредитору на должника не могут быть возложены негативные последствия спора цедента и цессионария по поводу недействительности уступки. Можно предположить, что дело будет возвращено на новое рассмотрение с указанием, что при его рассмотрении необходимо точно установить размер существующих на момент заключения соглашения обязательств и наличия или отсутствия факта их погашения.

В случае, если данная цель была достигнута арбитражным управляющим, он вправе претендовать на выплату процентного вознаграждения. Если же арбитражный управляющий не смог реализовать имущество и был вынужден обратиться к крайней мере, например, заключить соглашение об отступном, то считается, что он недостаточно эффективно исполнял свои полномочия и не вправе претендовать на выплату вознаграждения.