В подготовленный Верховным судом Обзор судебной практики разрешения споров о банкротстве за 2022 год вошли 37 выводов. Привлеченные порталом PROбанкротство эксперты отобрали восемь самых важных выводов Верховного суда.
1. Заявление о банкротстве должника – физического лица по требованию, основанному на кредитном договоре с кредитной организацией, к которому не приложено вступившее в законную силу решение о взыскании долга в общеисковом порядке, подлежит рассмотрению судом по существу.
По словам старшего юриста практики банкротства бюро адвокатов «Де-юре» Дарьи Ивановой, мы привыкли, что ВС РФ в своих определениях формулирует определенный правовой подход к судебной практике по неоднозначным вопросам и зачастую оставляем без внимания судебные акты ВС РФ, в которых он напоминает об основах действия правовых норм.
Действительно, кажется вполне очевидным, что при рассмотрении вопроса об обоснованности заявления о признании должника несостоятельным (банкротом) на основании долга, возникшего из кредитного договора, даже при последующей уступке права требования судебный акт для признания должника банкротом не требуется. Однако данный правовой подход применим не только к обоснованности заявления о признании должника банкротом, так как ВС РФ напоминает правоприменителю о том, что несмотря на то, что закон о банкротстве — сам по себе специальная норма по отношению к остальному пласту гражданского законодательства, его структура также основана на соотношении общих банкротных норм и специальных. Поэтому в ситуациях, когда отдельные положения закона о банкротстве, касающиеся специальных категорий должников, прямо не регулируют какой-либо вопрос, должны действовать общие нормы закона о банкротстве вне зависимости от субъектного состава, поскольку имеет значение квалифицируемое правоотношение, вследствие которого возникла задолженность, а не статус заявителя или должника.
2. Довод конкурирующего кредитора о мнимости сделки между банкротом и иным кредитором, заявленный при обжаловании судебных актов, которые приняты по спору между ними о взыскании задолженности, должен быть оценен судом апелляционной инстанции наряду с новыми доказательствами.
По словам адвоката, управляющего партнера АБ «Голенев и партнеры» Вячеслава Голенева, радостно, что Верховный суд не только не забывает, но настоятельно и последовательно уже 7 лет проводит в жизнь идею о необходимости проверять требования кредиторов на предмет мнимости в порядке апелляционного обжалования на ординарные судебные акты по таким требованиям.
В текущей ситуации, вполне вероятно, эти разъяснения более актуальны судам общей юрисдикции. Именно там обычно возникают «странные расписки» и «необычные сделки» на основании которых выносят судебные акты об удовлетворении требований кредиторов. И которые потом якобы «кредиторы» приносят в банкротство в подтверждение юридической силы своих требований. Практика противодействия таким злоупотребления с трудом настраивается в судах общей юрисдикции. Надеюсь, что обзор даст толчок для закрепления практики в СОЮ.
Старший юрист консалтинговой группы РКТ Диана Варданян отметила, что Верховный суд РФ в очередной раз обратил внимание судов на недопустимость формального подхода при рассмотрении дел, находящихся в их производстве.
В рамках дел о банкротстве происходит конфликт интересов как должника и кредитора, так и кредиторов между собой, ввиду ограниченности конкурсной массы. Заинтересованные с должником лица для получения возможности участия в деле о банкротстве и контроля процедуры зачастую инициируют судебные споры по мнимой задолженности с целью получения внешне безупречного судебного акта для включения в реестр требований кредиторов. Механизм, содержащийся в п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35, направлен на защиту прав и законных интересов рыночных кредиторов должника и реализуется он посредством обжалования решений оснований требований заинтересованных кредиторов. Для целей получения такого внешне безупречного судебного акта должником и заинтересованным лицом осуществляется документальное оформление правоотношений, сальдо по которым формируется в пользу кредитора. Однако в условиях созданного формального документооборота, в своей совокупности доказывающего наличие у заинтересованного лица права требования к должнику, рыночный кредитор имеет невыгодное положение: не являясь участником указанных правоотношений он никак документально не может подтвердить отсутствие реальной задолженности.
В этой связи, по словам Дианы Варданян, действенным механизмом, позволяющим независимому кредитору выразить свои сомнения относительно обоснованности требования заинтересованного к должнику кредитора, является утверждение о мнимости правоотношений, что в большинстве случаев воспринимается судьями как «несогласие кредиторов с судебной оценкой представленных в дело доказательств».
«Вместе с тем, как верно отметил Верховный суд РФ, доводы о мнимости сделки, лежащей в основе предъявленного требования, допустимы в качестве возражений на иск о взыскании задолженности. Кроме того, обоснован также вывод о неверном отнесении нижестоящими судами бремени доказывания мнимости сделки на независимого кредитора, поскольку последний не являлся стороной правоотношений и ограничен в возможности предоставления прямых доказательств. При таких обстоятельствах независимому кредитору достаточно привести доводы и доступные доказательства, позволяющие суду усомниться в достаточности и достоверности доказательств, представленных сторонами в дело – бремя опровержения этих сомнений перекладывается на заинтересованного кредитора и должника», – отметила она.
По словам Дианы Варданян, нельзя сказать, что правовая позиция Верховного суда РФ является исключительной, ведь в 2018 году Верховный суд РФ уже рассматривал подобный вопрос и указал следующее: «В условиях конкуренции кредиторов за распределение конкурсной массы для пресечения различных злоупотреблений, разъяснениями высшей судебной инстанции и судебной практикой выработаны повышенные стандарты доказывания требований кредиторов. Суды должны проверять не только формальное соблюдение внешних атрибутов документов, которыми кредиторы подтверждают обоснованность своих требований, но и оценивать разумные доводы и доказательства (в том числе косвенные как в отдельности, так и в совокупности), указывающие на пороки сделок, цепочек сделок (мнимость, притворность и т.п.) или иных источников формирования задолженности».
«При этом суды нижестоящих инстанций, руководствуясь в том числе приведенным определением Верховного суда РФ, а также п. 24 постановления Пленума ВАС РФ № 35 и п. 17 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2018), все же учитывают доводы независимых кредиторов о мнимости сделок, как, в частности, в рамках дел №№ А33-16118/2019, А40-125934/2017, А40-214401/2017, А04-5497/2020 и др. Тем не менее, по настоящее время существуют споры, в рамках которых суды предпочитают не учитывать указанные доводы рыночных кредиторов, что приводит к принятию несправедливых решений, основанных на внешне идеальных, но искусственно созданных прав требований, и дисбалансу интересов в деле о банкротстве должника. Разъяснения Верховного суда РФ должны привести к единообразию правоприменительной практики и учету прав независимых кредиторов, не защищенных от произвола должника и заинтересованных с ним лиц», – рассказала она.
3. Право контролирующего должника лица обжаловать судебные акты, принятые по вопросу установления требований кредиторов, реализуется в срок, предусмотренный законодательством о банкротстве для обжалования судебного акта в апелляционном порядке.
Руководитель практики «Реструктуризация и банкротство» коллегии адвокатов «Регионсервис», адвокат Павел Кирсанов отметил, что судебная практика, расширяющая права КДЛ, в последние годы развивается очень активно, что нельзя не приветствовать.
Вопрос о том, в какой момент у КДЛ возникает процессуальное право на обжалование определения о включение в реестр требований кредиторов должника и в какой период времени может быть реализовано, оставался спорным. Так, прекращая производство по рассмотрению апелляционной жалобы, суды связывали момент возникновения у КДЛ права на обжалование с момента привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности, а не с момента принятия такого заявления к производству. До опубликования постановления Конституционного суда РФ № 49-П от 16.11.2021 принятие судом заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности в деле о банкротстве не предоставляло КДЛ возможности обратиться с апелляционной жалобой на определение о включении требований кредитора в реестр. Такая возможность появилась только после принятия указанного постановления Конституционного суда РФ.
В связи с этим, по словам Павла Кирсанова, срок на подачу апелляционной жалобы на определение о включении в реестр необходимо исчислять с момента принятия заявления о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, но не ранее опубликования постановления Конституционного суда РФ № 49-П от 16.11.2021.
«Такое право реализуется в срок, предусмотренный законодательством о банкротстве для обжалования судебного акта в апелляционном порядке, что представляется абсолютно логичным. Внесение данного кейса в обзор позволит упорядочить процедуру обжалования КДЛ судебных актов о включении в реестр требований кредиторов должника и исключить спорные моменты, связанные с исчислением срока на подачу такой жалобы.
По мнению Вячеслава Голенева, нужно, чтобы ВС выносил побольше таких разъяснений превентивного характера.
«Вопрос о возможности КДЛ участвовать в рассмотрении любых обособленных споров, результат которых может повлиять на размер его субсидиарной ответственности, хотя и разрешен КС РФ и законодателем, но на понятном языке не доведен до судей «на земле». Пример участия КДЛ в ОС как допустимый, на мой взгляд, снизит риск необоснованного отказа контролирующим должника лицам в участии в спорах по делам о банкротстве», – отметил он.
4. Операции по перечислению адвокату денежных средств в счет оплаты юридических услуг, оказанных работнику и обусловленных, в том числе, защитой интересов самого общества (должника), сами по себе не признаются направленными на причинение вреда кредиторам.
По словам партнера, руководителя практики правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры» Юрия Федорова, в последнее время азарт в оспаривании любых сделок (действий) должника нередко переходил все разумные границы, заявления подавались сотнями, а иногда – еще и в один день.
Субъективно такие действия арбитражного управляющего объяснимы. Цель их состоит не только в возврате активов должника, но также и в устранении абсолютно любой возможности предъявления непосредственно к нему исков о взыскании убытков. Заявления о взыскании убытков с КУ или, соответственно, из компенсационного фонда СРО со скоростью распространения лесного пожара «заваливают» суды. При этом доля удовлетворенных исков такой динамики не показывает. Специалисты считают, что такие иски необходимо облагать государственной пошлиной. Но это компетенция законодателя, и правоприменителям остается лишь создавать условные фильтры – какие сделки не подлежат оспариванию в качестве подозрительных. Первым шагом в этом направлении стало сальдирование встречных обязательств. Теперь ВС сделал очередной шаг, указав, что операции по перечислению адвокату денежных средств в счет оплаты юридических услуг, оказанных работнику и обусловленных в том числе защитой интересов самого общества (должника) сами по себе не признаются направленными на причинение вреда кредиторам. С точки зрения профессионального сообщества это разъяснение можно только приветствовать.
Также Юрий Федоров обратил внимание на другой вывод ВС из Обзора о том, что отсутствие корпоративных связей между потерпевшим и причинителями вреда не освобождает последних (в том числе контролирующих процедуру кредиторов) от гражданско-правовой ответственности в виде взыскания убытков.
«В этом выводе особенно четко и на высшем уровне подчеркивается, что ответственность за убытки должника может быть возложена не только на КДЛ и арбитражного управляющего, но ответственность также несут любые лица, включая и кредиторов должника, получивших выгоду от таких убытков, в том числе – и уже в ходе процедуры банкротства. На мой взгляд, комментируемый «Обзор судебной практики…» демонстрирует то, что борьба за обеспечение юридической чистоты процедур банкротства идет по всем направлениям», – отметил он.
Вячеслав Голенев отметил, что массовое оспаривание управляющими сделок должников с адвокатами «набила оскомину», так как в подавляющем большинстве случаев не имеет под собой никаких оснований.
«На что следует обратить внимание. Ординарная закупка у адвоката юридической помощи (для ведения суда, консалтинга по вопросам, в которых не хватает компетенции внутренних юристов; для ведения проверок; для защиты руководителя/работника должника или дочернего по отношению к должнику лица по уголовному делу; и т.д.) является операцией, совершенной в рамках обычной хозяйственной деятельности и не требует дополнительной проверки адвокатом имущественного состояния доверителя-должника. В противном случае образуются противоречащие Конституции РФ препятствия в реализации гарантий оказания квалифицированной юридической помощи доверителям», – отметил он.
Павел Кирсанов отметил, что включение в Обзор кейса об итогах рассмотрения заявления об оспаривании сделок по оказанию квалифицированной юридической помощи должнику в преддверии банкротства при наличии признаков имущественного кризиса неудивительно.
«Вопрос об оспаривании в делах о банкротстве сделок с адвокатами стоит очень остро уже несколько лет. В рамках дела №А56-116888/2017 ВС РФ в 2022 году дважды высказывался о том, что если в ходе рассмотрения обособленного спора установлено, что юридическая помощь, в том числе не требующая специального оформления какими-либо особыми протоколами, актами (консультация клиента, обсуждение и разработка правовой позиции, включая телефонные переговоры, участие в совместных совещаниях) была оказана, стоимость такой помощи соответствует рыночной, то договор на ее оказание, также как и платежи по договору не могут быть признаны недействительными», – отметил он.
Что касается вопроса заключения договора оказания юридической помощи и ее оплаты юридическим лицом в пользу своего работника, то, по словам Павла Кирсанова, данная ситуация встречается на практике очень часто.
«Такая конструкция договора не должна становиться основанием для признания договора недействительным. Интересы работодателя и работника в рамках уголовных и других дел очень часто совпадают и, предоставляя возможность работнику надлежащим образом защитить свои права, юридическое лицо опосредованно действует в своих интересах. Включая данный кейс в Обзор, ВС РФ еще раз подтвердил свою последовательную позицию по вопросу оспаривания такого рода договоров, которая сводится к тому, что привлечение должником адвокатов и оплата их услуг в условиях имущественного кризиса заказчика, как и заключение договора для оказания помощи работнику, сами по себе не свидетельствуют о недействительности соглашения и расчетных операций по нему», – отметил он.
5. Ведение предпринимательской деятельности в нарушение требований гражданского законодательства, предусматривающих осуществление юридическими лицами своих гражданских прав своей волей и в своем интересе, а также обособление принадлежащего организации имущества, может повлечь консолидацию конкурсных масс таких лиц.
Адвокат адвокатского бюро «Линия Права» Дмитрий Королев отметил, что этот вывод появился в Обзоре благодаря делу о банкротстве компании «СкладЛогистик» (определение ВС РФ № 305-ЭС21-14470 (1, 2) от 10.02.2022).
В нем Верховный суд впервые допустил так называемую материальную консолидацию имущества компаний. Ее суть: объединение активов и пассивов должника с компаниями, состоящими с ним в одной бизнес-группе. Реалии таковы, что зачастую группы намеренно банкротят одного из своих участников, чтобы списать долги. Разумеется, с последнего заранее снимают все сливки и оставляют кредиторам рожки да ножки — совершенно пустую фирму. Конечно, это нечестно и материальная консолидация позволяет с этим бороться. Впрочем, говорить о сложившемся институте пока рано. Материальная консолидация — тема непростая. Она допускается в США, Франции, но, к примеру, не признается в Германии. Поэтому посмотрим, в каком направлении Верховный Суд будет дальше развивать эту идею.
Вячеслав Голенев считает примечательным, что ситуация с консолидацией конкурсных масс нескольких лиц, которая в конкретном деле была рассмотрена в рамках спора о включении требований кредитора, в Обзоре рассмотрена в разделе ответственности контролирующих лиц.
«Следовательно, модель консолидации конкурсных масс, по мысли ВС РФ, должна применяться в спорах о субсидиарной ответственности КДЛ. Актуальным становится рассмотрение действий КДЛ в разрезе групп компаний и их действий по конкретному участнику группы согласно роли этого участника в деятельности группы. Если компания-должник держала на себе, например, магазины, и далее эти магазины под контролем и по воле бенефициаров переведены на новые юрлица с «обескровливанием» самого должника, то имущественные сферы новых юридических лиц должны быть консолидированы для целей удовлетворения требований кредиторов», – отметил он.
Старший юрист банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX Валерия Тихонова отметила, что ВС сделал шаг к банкротству группы лиц.
При ведении бизнеса с использованием холдинговой структуры (в том числе юридически не формализованной) возможно перераспределение активов между лицами, входящими в соответствующую группу. Причем такое перераспределение может иметь произвольный, не обусловленный производственной необходимостью характер, что может свидетельствовать о намеренном формировании центров прибыли и убытков. И кредиторы убыточных членов группы при наступлении кризисной ситуации окажутся в худшем положении по сравнению с кредиторами компаний, на которых аккумулированы активы. Для выравнивания положения кредиторов всех членов банкротящейся группы компаний, а также для процессуальной экономии (например, отсутствия необходимости перекрестного оспаривания сделок с активами) как раз и может быть использована материальная консолидация группы, предложенная в комментируемом подходе ВС РФ. Конечно, мы только в начале пути по формированию института, призванного способствовать полноценной защите интересов кредиторов, однако сам факт внимания к данному вопросу со стороны ВС РФ не может не обнадеживать.
6. При оплате третьим лицом задолженности по обязательным платежам без санкции суда либо с нарушением установленного судом порядка арбитражный суд отказывает в признании требования об уплате обязательных платежей погашенным с возвратом денежных средств плательщику.
Валерия Тихонова отметила, что ВС наконец-то пресек сохранявшуюся возможность для злоупотреблений недобросовестных лиц.
«Ранее некие лица могли произвести перечисление денежных средств в погашение требований налогового органа – не получая предусмотренную законом санкцию суда на это и не проводя последующую замену кредитора в реестре. Соответственно, ФНС исключалось из числа кредиторов, а конкурирующий кредитор (при его наличии) не получал прироста своих требований (что произошло бы при соблюдении процедуры). То есть лицо, осуществившее платеж, теряло свои денежные средства, однако либо обеспечивало сохранение status quo (не допуская роста числа голосов конкурента), либо получало преимущество, исключая потенциально конфликтную ФНС и оставаясь в узком кругу аффилированных с должником кредиторов. Во включенном в Обзор определении ВС РФ фактически придал приоритет соблюдению баланса между интересами различных групп кредиторов, а не погашению требований налогового органа, что является достаточно нетипичным решением для современной банкротной практики. И такой подход можно только приветствовать», – отметила она.
7. Суд не вправе прекратить производство по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения расходов на проведение процедур, применяемых в деле, без проверки обоснованности ссылки заявителя на наличие источника, за счет которого могут быть покрыты названные расходы.
Кроме того, при отсутствии у должника средств, достаточных для финансирования процедур банкротства, необходимые расходы могут быть отнесены на его учредителей (участников).
По словам руководителя практики банкротства и реструктуризации Savina Legal Александры Алфимовой, в Обзор Верховного суда РФ попало два дела, касающихся финансирования процедуры банкротства.
В кейсе №3 ФНС, возбудившая дело о банкротстве и отказавшаяся его финансировать, настаивала на том, что несмотря на отсутствие денежных средств дело о банкротстве нельзя прекращать, так как можно оспорить сделку по выводу имущества и вернуть имущество должника. Верховный суд РФ признал доводы убедительными и отменил прекращение производства по делу о банкротстве, по сути указав, что расходы на процедуру связаны в большей степени с вознаграждением арбитражного управляющего, вот ему и нужно потрудиться оспорить сделку, пополнить массу и получить свое вознаграждение. В кейсе №9 Верховный суд РФ, во-первых, отметил, что взыскание расходов по делу о банкротстве подлежит рассмотрению в деле о банкротстве. Во-вторых, суд констатировал, что отказ участника финансировать процедуру нельзя расценивать как потенциальное основание субсидиарной ответственности. В-третьих, было отмечено, что даже несмотря на то, что возбудивший дело о банкротстве участник и руководитель должника не давал согласие на финансирование процедуры, он все равно в силу тесной корпоративной связи с должником имеет обязательства перед ним.
Оба эти кейса, по словам Александры Алфимовой, демонстрируют некоторый поворот в судебной практике в сторону уменьшения количества прекращений дел о банкротстве в связи с отсутствием финансирования. Верховный суд РФ призывает изыскивать способы финансирования, в том числе за счет участников или бесплатной работы арбитражных управляющих, а не обрекать «мертвого» должника на вечную жизнь, констатировала юрист.
По словам партнера ProLegals Елены Кравцовой, новой и заслуживающей внимание является позиция о возможности отнесения расходов по процедуре банкротства общества на его учредителей (акционеров, участников).
Ранее подобная практика отсутствовала, процедуру либо прекращали в связи с отсутствием имущества, либо взыскивали расходы с заявителя. Однако корпоративные отношения предполагают ответственность учредителей при регистрации общества и при проведении ликвидационных процедур (в том числе банкротства). В целях стабилизации хозяйственного оборота банкротство может погашать долги общества, но расходы на процедуру не логично перекладывать на кредиторов. В этом смысле это позитивный подход, который будет востребован судебной практикой.
8. В отсутствие у сделки признаков причинения вреда имущественным правам кредиторов иные обстоятельства, совокупность которых является основанием для признания сделки недействительной по пункту 2 статьи 61.2 закона о банкротстве, не имеют правового значения.
По словам руководителя екатеринбургского офиса юрфирмы Арбитраж.ру Артема Комсюкова, Верховный суд РФ разъясняет всем, что не любую сделку должника можно оспорить на основании пункта 2 статьи 61.2 закона о банкротстве.
В своей практике неоднократно сталкивался с тем, что суды подходят формально — сделка совершена в установленный срок, признаки неплатежеспособности имелись, значит сделка недействительна. Бывали ситуации на грани абсурда: вреда нет (имеется равноценное встречное исполнение) и кредиторов нет (признаки возникли через год), но суды все равно признавали сделки недействительными. Вместе с тем Верховный суд абсолютно верно указал, что формальная совокупность обстоятельств, являющихся основанием для признания сделки недействительной, не имеет правового значения, если отсутствует вред имущественным правам кредиторов. Исполнение должником обязательства, по которому он уже получил встречное исполнение, не может причинить вред правам кредиторов, так как не ухудшает имущественного положения должника. Стоит надеяться, что нижестоящие суды примут это разъяснение к сведению и будут реже своим формальным подходом подрывать стабильность гражданского оборота.
