Учитывая, что судами всех инстанций установлено, что предполагаемая дебиторская задолженность организации-банкрота сформировалась в 2014–2015 гг., то есть за пять лет до начала банкротства должника, и срок исковой давности по таким долгам уже давно истек, странно предполагать, что непередача первичной документации помешала наполнить конкурсную массу. Соответственно, презумпция наступления субсидиарной ответственности применению не подлежала. В данном случае можно было бы рассуждать, почему контролирующие должника лица не взыскивали своевременно дебиторскую задолженность, — и тогда можно было бы прийти к вероятному взысканию убытков с менеджмента в пользу кредиторов. Но, увы, в данном деле требования были заявлены иные, в связи с чем позиция судов первой и кассационной инстанций представляется вполне обоснованной.