Четвертый арбитражный апелляционный суд (4 ААС) опубликовал справку о результатах обобщения судебной практики рассмотрения корпоративных споров, связанных с привлечением к ответственности контролирующих лиц коммерческих организаций (статья 53.1 Гражданского кодекса).
Для обобщения судебной практики и выработки правовых подходов по указанной теме были изучены акты судов первых инстанций, входящих в апелляционный округ 4 ААС, Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа, а также судебные акты Верховного суда РФ.
При этом в 2022 году 4 ААС рассмотрел 22 дела по спорам, связанным с привлечением к ответственности контролирующих лиц коммерческих организаций, а в 2023 году — 30 дел.
Справка включает два блока:
по искам внутренних кредиторов (участников корпорации);
по искам внешних кредиторов, перед которыми у корпорации имеется долг по различным обязательствам.
Общее правовое основание для таких исков — положения статьи 53.1 Гражданского кодекса.
Часть1. Иски юрлица и его учредителей о привлечении к субсидиарке (взыскании убытков), причиненных исполнительным органом или участником корпорации по его вине юрлицу.
4 ААС, в частности, напомнил, что по общему правилу бремя доказывания недобросовестности либо неразумности действий лиц, входящих в состав органов юрлица, к которым относятся его участники, возлагается на лицо, требующее привлечения участников к ответственности, то есть в настоящем случае на истца.
Также президиум 4 ААС привел наиболее распространенных ситуаций с причинением убытков юрлицу.
1. Убытки, причиненные исполнительными органами юрлиц, выразившиеся в заключении договоров, не отвечающих интересам юридического лица.
1.1. Участник корпорации, предъявляя требование к единоличному исполнительному органу о возмещении убытков, должен доказать, что речь идет не просто об элементах обычного хозяйственного риска, а о виновном поведении лица. Необходимо доказать факт причинения обществу убытков, их размер, противоправность действий директора, его вину, наличие причинной связи между действиями ответчика и наступившими неблагоприятными последствиями (дело А19-19013/2021).
Руководитель практики разрешения споров с государственными органами, споров в области интеллектуальной собственности и корпоративных прав бюро адвокатов «Де-Юре» Рашид Гитинов отметил, что в действительности одного факта заключения договора займа, в том числе с аффилированным с гендиректором и/или участником общества заемщиком, недостаточно.
В частности, в качестве доказательства заведомо невыгодной для общества сделки по выдаче займа является предоставление займа без получения должного встречного предоставления обеспечения (например, без договора залога, поручительства). Также, о заведомой невозможности исполнить принятые обязательства по возврату заемных средств могут свидетельствовать такие обстоятельства, как отсутствие какой-либо хозяйственной деятельности заемщика, многократное превышение суммы заемных средств относительно совокупной величины активов заемщика или отсутствие таковых в целом. Таковые обстоятельства являются существенными юридически-значимыми обстоятельствами, которые в одном из судебных споров о взыскании убытков и исключении участника из состава участников общества (А40-131626/2022) были признаны судом отклонением от стандарта поведения участников хозяйственного оборота, что подтверждает факт недобросовестности ответчика – участника общества и бывшего генерального директора общества по совместительству.
Кроме того, пояснил Рашид Гитинов, аффилированные общества, в интересах которых действовал ответчик – бывший гендиректор и участник общества, в рассмотренном споре в силу п. 1 ст. 1107 ГК РФ были привлечены в качестве соответчиков с возложением на них обязанности возместить все доходы, которые они извлекли из неосновательного получения (использования) чужого имущества.
«Причем такой правовой подход является весьма обоснованным и справедливым, поскольку при ином подходе неосновательно обогатившиеся соответчики, пользуясь чужим имуществом, не имели бы никаких негативных экономических последствий, равно как не были бы экономически стимулированы к скорейшему возврату имущества потерпевшему обществу (постановление Президиума ВАС РФ от 18.03.2014 № 18222/13). Следовательно, право на предъявление иска о взыскании убытков к собственному единоличному исполнительному органу не исключает возможности предъявления иска, направленного на удовлетворение того же имущественного интереса за счет неосновательно обогатившихся соответчиков, участвовавших в выводе имущества. К совпадающим обязательствам упомянутых лиц перед обществом подлежат применению нормы о солидарных обязательствах (п. 4 ст. 1, ст. 323 ГК РФ)», — отметил он.
К большому сожалению до сих пор при взыскании убытков суды возлагают на участника корпорации обязанность по доказыванию вины ЕИО, что прямо противоречит ст. 1064 ГК РФ и всей логике гражданского права. В силу прямого указания закона в гражданском праве действует презумпция наличия вины и в силу этого именно ЕИО, как потенциальный причинитель вреда, обязан доказать собственную невиновность. Поэтому возлагать на участника корпорации обязанность доказывать вину ЕИО в причиненных обществу убытках является нарушением норм об определении бремени доказывания.
1.2. При рассмотрении иска о взыскании убытков должна быть дана оценка действий, связанных с заключением сделок, которые, по мнению истцов, являются экономически нецелесообразными для общества, заключенными с аффилированным лицом, в связи с этим не предприняты действия по возврату отчужденного имущества (дело А58-384/2020).
1.3. Заключение договора на оказание информационно-аналитических услуг с Центром аналитических исследований, исследования которого позволили обществу принять участие в конкурсе предприятий отрасли с призовым фондом, не свидетельствует о том, что затраченные денежные средства являются убытками предприятия, в случае, если подтверждена целесообразность такого участия ввиду того, что по итогам конкурса повысился репутационный рейтинг предприятия. При этом платность призового фонда в разумных рамках либо целевые взносы на затраты организаторов не являются убытками, так как направлены на компенсацию их расходов (дело А19-22658/2022).
1.4. Основанием для отказа в иске о взыскании убытков, связанных с заключением договора займа, является отсутствие доказательств использования руководителем общества заемных денежных средств в личных целях, а не для поддержания хозяйственной деятельности. Суды учитывают, что само по себе наличие аффилированности между сторонами договора займа не является безусловным основанием для вывода о причинении убытков обществу (дело А10-6822/2021).
2. В качестве убытков могут быть указаны неполученные обществом доходы в результате действий директора, связанных с изданием распоряжения о предоставлении льготы по арендной плате юридическим лицам – постоянным арендаторам помещений, принадлежащих обществу (дело А19-27794/2022).
2.1 Заключение договора субаренды торговых павильонов может быть признано экономически нецелесообразным, исходя из наличия в собственности общества иных торговых помещений, а также отсутствия доказательств использования арендованного имущества в хозяйственной деятельности общества, неуплату арендных платежей на протяжении многих месяцев (дело А19-18246/2022).
Управляющий партнер юридической компании «ЮКО» Юлия Иванова отметила, что важные разъяснения касательно взыскания с руководителя общества убытков содержаться в пунктах 2 и 2.1 справки.
Данные разъяснения касаются разграничения ситуаций совершения сделки на невыгодных условиях, как основания взыскания убытков, и совершения сделки с целью предотвращения еще большего ущерба, оценки действий руководителя с точки зрения разумности и добросовестности. В первом случае формально имело место заключение сделок в худшую сторону для юрлица – снижение размера арендной платы по уже действующим договорам аренды при сохранении иных условий договоров. При этом имело место нарушение положений внутреннего регламента общества, который предусматривал предоставление льготных условий по размеру арендной платы только определенной категории арендаторов (товаропроизводители). Однако по делу был установлен ряд обстоятельств, которые в совокупности свидетельствовали о том, что действия руководителя не имели вредоносной цели для общества, были продиктованы экстраординарными причинами, негативно влиявшими на деятельность общества.
Таким образом, подчеркнула Юлия Иванова, руководитель, хотя и заключил сделки на менее выгодных, чем ранее заключаемые сделки условиях и с нарушением внутренних правил общества, но при этом уменьшил возможное снижение выручки от основной деятельности и преследовал цель уменьшить возможный ущерб вследствие досрочного прекращения договоров с более высоким размером арендной платы.
«При этом истец не доказал возможность руководителя иным образом и более эффективно добиться того же самого или лучшего результата, получение руководителем какой-то личной выгоды от сделок или конфликта интересов при их заключении. В сложившейся ситуации действия руководителя были разумны и добросовестны», — отметила она.
Во втором деле, рассказала Юлия Иванова, несмотря на то, что цена сделки с точки зрения выгодности не была предметом рассмотрения, суды пришли к выводу о неразумности действий руководителя и причинении убытков исходя из того, что заключенные договоры повлекли для общества исключительно расходы на уплату арендных платежей без какого-либо экономического эффекта.
«Нецелесообразность договора была подтверждена тем, что взятые в аренду помещения не могли использоваться для осуществления основного вида деятельности, и имелись уже арендованные или находящиеся в собственности помещения, пригодные для осуществления деятельности. Тем самым договор изначально не предполагал получение какого-либо положительного экономического эффекта для общества, что в принципе противоречит цели создания и деятельности любого хозяйственного общества», — указала она.
3. В деятельности любого общества возможны ситуации, когда прибыль изымается в пользу отдельных участников посредством иных сделок общества, в том числе, через выплату заработной платы или процентов по займу, поэтому выплата директору общества повышенной заработной платы не всегда может быть квалифицирована в качестве убытков, равно как и наоборот (дела А19-26399/2022, А10-2720/2020).
Юрист АБ КИАП Александр Варчук отметил, что в деле А19-26399/2022 отказ во взыскании убытков с гендиректора был обоснован тем, что гендиректор самостоятельно не предпринимал каких-либо действий по увеличению зарплаты, а один из участников общества был наделен правом подписать с гендиректором трудовой договор.
Вместе с тем, общим собранием не устанавливался размер зарплаты гендиректора. Казалось бы, решение мотивировано. Однако 4 ААС дополнительно ссылается на правовую позицию ВС РФ о том, что прибыль общества может быть получена отдельными участниками посредством сделок с обществом, в том числе через выплату зарплаты или процентов по займу (дело № 305-ЭС19-8916). И ссылка довольно примечательна, ведь применение данной позиции виделось бы обоснованным, если гендиректор одновременно являлся бы одним из участников или прослеживалась бы какая-либо связь между участником и гендиректором (например, родственная). Однако установленные судами фактические обстоятельства комментируемого дела не подтверждают наличие какой-либо связи между гендиректором и участником, подписавшим с гендиректором трудовой договор. Более того, в апелляционном постановлении отсутствует рефлексия относительно применимости данной позиции. Поэтому остается закономерный вопрос: является ли все же позиция 4 ААС, в том числе отраженная в обобщении практики, устоявшимся подходом?
4. Действия общества в лице единоличного исполнительного органа, приведшие к необоснованному уменьшению своих налоговых обязательств путем перенесения налогового бремени на организации, не осуществляющие реальной финансово-хозяйственной деятельности, через составление фиктивных договоров, повлекшие в итоге доначисление налога, могут быть квалифицированы как причинившие убытки корпорации (дела А78-3346/2021, А78-1544/2019).
При этом 4 ААС подчеркнул, что оба дела были приняты до постановления Конституционного суда РФ от 30.10.2023 года № 50-П «По делу о проверке конституционности пунктов 9 и 11 статьи 61.11 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой гражданки Л.В. Ваулиной» (далее — постановление № 50-П), в котором приведена правовая позиция о том, что пункт 11 статьи 61.11 закона о банкротстве в системе действующего правового регулирования не предполагает взыскания с контролирующих должника лиц суммы штрафов за налоговые правонарушения, наложенных на организацию-налогоплательщика. Данный подход применим и к внебанкротной субсидиарной ответственности.
Елена Кравцова, партнер ProLegals, считает, что особо выделяется позиция в части определения размера убытков по налоговым правонарушениям, связанным с недоимкой по налогам в связи с использованием различных схем и занижения доходов путем использования фиктивных контрагентов.
Позиция неоднократно была предметом споров и дискуссий, среди которых наиболее обоснованной видится признание убытками только дополнительных штрафных санкций (пеней, процентов и т. д.), связанных с неуплатой налога. Сама сумма недоплаченного обществом налога для контролирующего лица не может составлять убытки по правилам ст. 15 ГК РФ, поскольку недоплата налога не увеличивает размер общих обязательств компании. Однако в данном обзоре суды заняли позицию о возможности взыскания, в том числе недоплаченных обществом налогов, в виде убытков с руководителя. Позиция судов не предполагает дифференцирования и обоснования или доказывания в размере сумм, которые взыскиваются с руководителя. Поскольку случаи привлечения к налоговой ответственности очень частые, полагаю, что практика будет активно расширяться. В текущих формулировках значительно повышаются риски автоматического привлечения к ответственности руководителей после вынесения решения налоговым органом о доначислении налогов, привлечении юридического лица к налоговой ответственности.
5. Вопросы, связанные с применением правил об исковой давности.
В справке напоминается, что согласно статье 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. В силу пункта 1 статьи 196 ГК РФ общий срок исковой давности составляет три года со дня, определяемого в соответствии со статьей 200 ГК РФ. Если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права (пункт 1 статьи 200 ГК РФ).
5.1. Исковая давность по искам акционеров или участников обществ о взыскании убытков с исполнительных органов обществ начинает истекать, по общему правилу, со следующего дня после утверждения годового отчета и годовой бухгалтерской отчетности общества, поскольку акционеры (или участники) общества ежегодно информировались о работе общества и утверждали как годовые отчеты, так и бухгалтерскую отчетность общества, следовательно, знали и должны были знать об убытках общества (А58-7917/2021).
По словам Рашида Гитинова, приведенный в справке судебный кейс является исключением, нежели распространенной практикой, поскольку предполагается, что участник должен был узнать о совершении сделки с нарушением порядка совершения крупной сделки или сделки с заинтересованностью не позднее даты проведения годового общего собрания участников по итогам года, в котором была совершена оспариваемая сделка, за исключением случаев, когда информация о совершении сделки скрывалась от участников и (или) из предоставлявшихся участникам при проведении общего собрания материалов нельзя было сделать вывод о совершении такой сделки (п. 2 постановления Пленума ВС РФ № 27 от 26.06.2018 «Об оспаривании крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность»).
«В частности, со ссылкой на указанную правовую позицию Пленума ВС РФ Арбитражный суд Московского округа в деле А40-131626/2022 согласился с позицией о том, что представленная ответчиком распечатка сведений из Государственного информационного ресурса бухгалтерской (финансовой) отчетности содержит только общие сведения бухгалтерской отчетности, без расшифровки строк «дебиторская задолженность» и «заемные обязательства», сведения о дебиторах обществах и суммах их задолженности отсутствуют в материалах дела, в итоге отказав в применении срока исковой давности», — отметил он.
Илья Кавинский, адвокат, партнер юридической фирмы Ru.Courts, отметил, что вывод в п 5.1 обзора о том, что исковая давность по искам акционеров или участников обществ о взыскании убытков с исполнительных органов обществ начинает истекать, по общему правилу, со следующего дня после утверждения годового отчета и годовой бухгалтерской отчетности общества, поскольку акционеры (или участники) общества ежегодно информировались о работе общества и утверждали как годовые отчеты, так и бухгалтерскую отчетность общества, следовательно, знали и должны были знать об убытках общества, выглядит интересным поиском баланса интересов, но не отражает реальной картины.
На самом деле нельзя привязывать исковую давность к утверждению отчетности, так как бухгалтерская отчетность является укрупненной и содержит финальный результат всех сделок. При этом она не содержит условия каждой конкретной сделки и даже сам факт ее заключения. В действительности участники общества не могут узнать о факте причинения вреда обществу из бухгалтерской отчетности, а обратный вывод, предложенный судом, является глубоко ошибочным и основан на непонимании сути бухгалтерского учета.
5.2. К искам о взыскании с ответчиков убытков применяется общее правило о том, что если сторона письменно в одностороннем порядке или в соглашении с другой стороной, подтвержденном в двустороннем документе, признает свой возникший из заключенного до 01.06.2015 договора долг, исковая давность по которому не истекла на момент введения в действие Федерального закона от 08.03.2015 N 42-ФЗ, однако уже истекла к моменту такого признания долга, то на отношения сторон распространяется действие пункта 2 статьи 206 ГК РФ о перерыве срока исковой давности (дело А58-4908/2019).
5.3. Поскольку в силу части 1 статьи 225.1 АПК РФ споры по искам учредителей, участников, членов юридического лица о возмещении убытков, причиненных юридическому лицу, прямо отнесены к категории корпоративных споров, по которым частью 5 статьи 4 АПК РФ определено отсутствие необходимости соблюдения досудебного порядка урегулирования, направление ответчику претензии само по себе на течение срока исковой давности не влияет.
Часть 2. Иски внешних кредиторов к лицу, контролировавшему деятельность должника до исключения юрлица из ЕГРЮЛ.
4 ААС подчеркнул, что указанные виды споров наиболее актуальны в настоящее время.
Валерия Тихонова, руководитель проектов банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX, отметила, что в настоящее время в судебной практике уделяется достаточно много внимания вопросу разграничения требований о привлечении контролировавших должника лиц к субсидиарной ответственности и о взыскании убытков, при этом последние могут носить как корпоративный, так и «кредиторский» характер.
Правильное определение природы и характера требований имеет весьма существенное практическое значение, поскольку от этого зависит (1) предмет и распределение бремени доказывания, а также (2) порядок удовлетворения требований кредиторов. Например, Верховный суд РФ уже высказывался, что корпоративные убытки «принадлежат» самому должнику и поэтому на них не распространяется правило о возможности кредиторов распорядиться соответствующим правом требования. Кроме того, по требованиям о взыскании убытков будет по-разному исчисляться срок исковой давности — в зависимости от того, кому убытки были причинены: самой корпорации (должнику) или ее кредиторам. С учетом изложенного, часть 2 комментируемой справки о результатах обобщения судебной практики имеет важное практическое значение, поскольку систематизирует уже выработанные подходы к разграничению возможных требований о компенсации убытков или привлечении к субсидиарной ответственности. Кроме того, в данной части Справки уделено отдельное, достаточно детальное, внимание правилам распределения бремени доказывания и применимым презумпциям.
1. Неправильное распределение бремени доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи между указанными действиями и невозможностью исполнения обязательств перед кредиторами (дела А19-16032/2022, А19-12265/2022, А19-20547/2021, А19-14755/2022, А19-3157/2022, А19-291/2023).
2. Дата причинения вреда кредитору, за который несет ответственность должник в соответствии со статьей 1064 ГК РФ, признается датой возникновения обязательства по возмещению вреда независимо от того, в какие сроки состоится исчисление размера вреда или вступит в законную силу судебное решение, подтверждающее факт причинения вреда и ответственность должника. Обязанность компенсировать истцу вред наступила в момент его причинения, а не после вступления в законную силу решения суда (дело А19-7262/2023).
3. Вопросы, связанные с применением правил об исковой давности.
Особенностями привлечения к субсидиарной ответственности при административной ликвидации обществ с ограниченной ответственностью является, прежде всего, факт такой ликвидации общества в порядке статьи 64.2 ГК РФ, ранее наступления которого не может начать течь исковая давность, поскольку именно с наступлением данного обстоятельства возникает право кредитора на привлечение контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности.
4 ААС указал, что судам следует проверять осведомленность кредитора о ликвидации должника в административной процедуре.
3.1. Момент, когда истцу могло стать известно о неправомерных действиях ответчика, связанных с выводом денежных средств со счетов общества при наличии неисполненных обязательств перед истцом по судебному акту, объективно может быть выявлен только в ходе судебного разбирательства по иску о внебанкротных убытках (дело А19-291/2023, А19-27244/2022).
3.2. В ситуации, когда проведена полноценная процедура банкротства в отношении должника, и конкурсное производство завершено, при определении начала течения срока исковой давности следует учесть, что требования истца были включены в реестр требований кредиторов, истец как кредитор обладал полной информацией по делу о банкротстве, и на дату принятия решения о признании должника банкротом уже имел возможность ознакомиться со сведениями об имущественном положении должника и сделать вывод о недостаточности данного имущества для удовлетворения требований кредиторов (дело А10-1984/2020).
4. Удовлетворение иска внешнего кредитора к контролирующему общество – должника, не исключенного из ЕГРЮЛ, лицу правомерно в ситуации, когда истец объективно не может воспользоваться механизмами по взысканию долга с юрлица (ввиду невозможности предъявления требования о банкротстве общества, неосуществления ответчиком процедуры добровольной ликвидации общества, обстоятельств, препятствующих исключению общества из ЕГРЮЛ в административном порядке), в том числе вследствие действий контролирующих должника лиц (дела А78-975/2022, А78-11665/2022).
Партнер, руководитель практики правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры» Юрий Федоров отметил, что спор, упомянутый в обзоре последним, о правомерности удовлетворения удовлетворение иска внешнего кредитора к КДЛ должника, не исключенного из ЕГРЮЛ, в ситуации, когда истец объективно не может воспользоваться механизмами по взысканию долга с юридического лица, в том числе из-за действий контролирующих должника лиц, представляется наиболее продвинутым в «серую зону», в область квазилегальных процессуальных способов замораживания взыскания долгов с юридических лиц.
Это связано с тем, что основанием для взыскания стало уклонение от уплаты штрафов путем фактического прекращения деятельности общества с одновременной блокировкой возможности его исключения из ЕГРЮЛ в административном порядке. По сути в нем сформулирован ультиматум перед КДЛ должников в ситуациях, ранее тупиковых для кредиторов: при невозможности предъявления требования о банкротстве общества, при неосуществлении ответчиком процедуры добровольной ликвидации общества, при создании обстоятельств, препятствующих исключению общества из ЕГРЮЛ в административном порядке, изящно указавший легитимный способ преодоления подобных препятствий.
В настоящее время наблюдается положительная динамика, направленная на способность судебных инстанций на защиту интересов внешний кредиторов при привлечении к ответственности применения практики законодательства о банкротстве по аналогии в спорах, не связанных с банкротством организаций, что подтверждает обзор обобщения судебной практики 4ААС. Обзор еще раз отметил, что по искам участников, членов юридического лица о возмещении убытков, которые прямо отнесены к категории корпоративных споров, отсутствует необходимость соблюдения досудебного урегулирования спора и не предполагается прерывание срока давности в случае направления претензии ответчику. В целом обзор обобщенной судебной практики 4 ААС показал, что при аналогичных, на первый взгляд, обстоятельствах спора итоговые судебные акты могут быть противоположные в зависимости от всех конкретных обстоятельств дела, что требует от арбитражного суда исследования и оценки всех обстоятельств дела, а от представителей сторон более тщательного построения линии защиты своей позиции в судебном споре.
По мнению Сергея Лисина, управляющего партнера, председателя коллегии адвокатов ALX PARTNERS MOSCOW CITY LAW OFFICE, после прочтения обобщения судебной практики остается осадок, что данный документ подготавливался не в целях выявления проблемных зон правоприменения и формирования современных судейских подходов, а именно для «галочки» и, как указано в преамбуле такого документа, «во исполнение плана работы».
Нагромождение текста, оборотов, неясных и нелаконичных мыслей вкупе с повторением всем известных юридических позиций и аксиом — это то, что получило в рассматриваемом случае юридическое сообщество. Хотя, конечно, покопавшись в этом, можно попробовать найти что-то особенное.
Первое, на что обратил внимание Сергей Лисин, это попытка апелляционного суда взять очень тяжелый вес и приблизиться к неразрешаемому юридическому уравнению — выявить различия между сделками, совершенными с обычным предпринимательским риском, и вредоносными сделками (за совершение которых органы управления могут быть привлечены к ответственности).
«Вес, конечно, взят не был, но отдельное спасибо за попытку, в том числе за то, что повторно разъяснили для судов, что получение займа для общества под рыночные проценты от аффилированного лица не является безусловным основанием для взыскания убытков, если сумма займа была потрачена на обеспечение жизни данного общества», — отметил он.
А вот ребус с арендой павильона, признался Сергей Лисин, он так и не смог разрешить — в справке нет ни слова, что арендодатель являлся аффилированным субъектом по отношению к директору общества, либо что директор получил какое-либо вознаграждение от арендодателя, либо иные выгоды.
«Сам по себе тезис, что у общества было 32 павильона, поэтому ему не нужно было арендовать 33, очень и очень сомнительный. Это как раз тот самый предпринимательский риск, так как не каждое решение в предпринимательстве подвержено «взвешиванию, обмеру и осмотру» и иногда это просто бизнес-интуиция. Вспоминается старый прародитель этого тезиса — у общества был собственный юрист в штате, поэтому найм адвоката является сделкой, причинившей ущерб обществу. Думал, от того наследия мы окончательно избавились, однако нет, 4 ААС выставляет похожий кейс в обзор своей практики как образцовый», — указал юрист.
Отдельно Сергей Лисин остановился на, по его мнению, безликом разъяснении, указанном в пункте 1.2 обзора.
«Старый процессуальный спор о том, что делать суду, если стороны не заявляют ходатайство о проведении судебной экспертизы, а для правильного рассмотрения дела она необходима, так и остался неразрешенным. Тут вместо полновесных юридических размышлений мы получили скудный тезис суда кассационной инстанции о том, что «вопрос о назначении судебной экспертизы с целью определения стоимости отчужденных объектов судом первой инстанции не ставился, со сторонами не обсуждался, в связи с чем дело направлено на новое рассмотрение». Нам остается догадываться, что, видимо, 4 ААС и Восточно-Сибирский округ являются сторонниками прогрессивного подхода о суперактивной роли судьи в процессе. Именно судья, понимая необходимость проведения судебной экспертизы, обязан самостоятельно указать в отдельном судебном определении на это истцу (как лицу, на котором лежит бремя доказывания) и лишь после отказа сторон финансировать данную экспертизу у судьи есть право вынести судебный акт, сославшись на 9-ую статью АПК РФ (риск совершения либо несовершения процессуального действия). Но это, к сожалению, лишь гадание, так как в тексте документа мы не найдем таких позиций, а увидим лишь скопированный канцеляризм суда кассационной инстанции», — подытожил Сергей Лисин.
