За месяц до отзыва лицензии «Смоленский Банк» продал за 330 млн рублей Евгению Горькову и Павлу Стрепкову недвижимость в Москве. При этом оплата была совершена внутренними платежами с расчетных счетов Горькова и Стрепкова, открытых в «Смоленском Банке». В дальнейшем Горьков и Стрепков продали недвижимость Голландцеву и Мельниковой. Также с недвижимостью прошла еще цепочка сделок. Агентство по страхованию вкладов, полагая, что сделка, направленная на безвозмездное отчуждение в пользу Горькова и Стрепкова спорной недвижимости, является недействительной, а все последующие сделки, направленные на сокрытие имущества, являются ничтожными, обратилось в суд с соответствующими требованиями. По результатам нового рассмотрения суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отказался удовлетворять требование АСВ. Агентство пожаловалось в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции (дело А62-7344/2013).
Фабула
В ноябре 2013 года «Смоленский Банк», Евгений Горьков и Павел Стрепков заключили договор купли-продажи недвижимого имущества.
По условиям сделки банк передал в общую долевую собственность Горькова и Стрепкова нежилые помещения в Москве, за которые покупатели обязались заплатить 330 млн рублей.
Оплата была совершена также в ноябре 2013 года внутренними платежами с расчетных счетов Горькова и Стрепкова, открытых в Смоленском банке.
В дальнейшем Горьков и Стрепков продали недвижимость Голландцеву и Мельниковой. Также с недвижимостью прошла еще цепочка сделок.
При этом в декабре 2013 года ЦБ отозвал у Смоленского банка лицензию. Полагая, что сделка, направленная на безвозмездное отчуждение в пользу Горькова и Стрепкова спорного недвижимого имущества, является недействительной на основании статей 61.2 и 61.3 закона о банкротстве, а также статей 10, 167, 168 и 170 Гражданского кодекса, а все последующие сделки, направленные на сокрытие имущества, являются ничтожными, конкурсный управляющий банка (Агентство по страхованию вкладов) обратился в суд с соответствующими требованиями.
По результатам нового рассмотрения суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отказался удовлетворять требование АСВ.
Агентство пожаловалось в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Повторно разрешая спор, суды трех инстанций исходили из отсутствия оснований для удовлетворения заявленных требований, в том числе ввиду недоказанности заключения сделки с нарушением требований закона, наличия картотеки по корреспондентскому субсчету на дату совершения сделки (29.11.2013 года) в Московском филиале банка, а также в связи с совершением оспариваемой сделки в рамках обычной хозяйственной деятельности кредитной организации.
При этом суды сослались на отсутствие в материалах дела сведений о том, что Горьков и Стрепков являются заинтересованными либо контролирующими лицами по отношению к кредитной организации, а также о том, что ответчики знали или должны были знать об ущемлении интересов кредиторов должника либо о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника.
Отклоняя доводы конкурсного управляющего о выходе сделки за пределы обычной хозяйственной деятельности, суды указали на наличие на корреспондентском счете указанного филиала денежных средств, достаточных для исполнения имевшихся к тому дню неисполненных поручений на корреспондентском счете.
Суды указали, что на начало 29.11.2013 года на корреспондентском счете банка имелось 403,5 млн рублей, в течение 29.11.2013 года на него поступили денежные средства от клиентов в сумме 478,9 млн рублей, исполнено документов (расход по корреспондентскому счету) на сумму 863,7 млн рублей, а остаток на конец рабочего дня по указанному корреспондентскому счету составил 18,7 млн рублей.
Кроме того, суды пришли к выводу, что стоимость проданного банком недвижимого имущества не превысила 1% стоимости его активов.
Также суды отклонили доводы конкурсного управляющего о том, что оспариваемая сделка совершена в момент госрегистрации перехода права на объекты недвижимости, то есть 23.12.2013 года, указав, что моментом заключения оспариваемой сделки является момент согласования всех существенных условий договора, подписания сторонами единого согласованного документа и списания денежных средств со счетов ответчиков, то есть 29.11.2013 года.
В отношении ссылки конкурсного управляющего на приговор Тверского райсуда Москвы от 05.03.2019 года суд округа указал, что это не свидетельствует о допущенных судами нарушениях при рассмотрении настоящего обособленного спора, имеющего иной состав участников и подразумевающего установление иного круга юридически значимых обстоятельств.
Что думает заявитель
АСВ ссылается на несколько доводов.
1. Суды не дали оценку доводам конкурсного управляющего о ничтожности сделок в связи с безденежностью и нарушением запрета, установленного законом (статьи 10, 168 и 174.1 Гражданского кодекса).
1.1 Стрепков и Горьков, при помощи связанных с ними лиц, в период неплатежеспособности банка посредством внутрибанковских проводок в Московском филиале сформировали на своих счетах остаток в общей сумме 400 млн рублей, который направили внутрибанковскими операциями на оплату приобретенного у банка недвижимого имущества. Таким образом, Горьков и Стрепков получили от банка недвижимость в счет удовлетворения своих требований к банку по обязательствам, вытекающим из отношений по договорам банковского счета (отступное).
Горьков и Стрепков не могли не знать о совершении сделки в период неплатежеспособности банка, поскольку на следующий день после сделки (30.11.2013) Стрепков вошел в состав акционеров банка с долей 9,9% акций.
1.2 Госрегистрация перехода права собственности на недвижимое имущество совершена после отзыва у банка лицензии (13.12.2013 года) — 23.12.2013, то есть совершена в нарушение запрета на распоряжение имуществом должника банкрота.
2. Вывод судов о не превышении размера сделки 1% от стоимости активов банка основан на недостоверной бухгалтерской отчетности банка. При этом недостоверность сведений установлена в определении суда, а также ЦБ.
3. Все последующие сделки являлись составными частями единой сделки по отчуждению имущества банка. АСВ ссылается на несколько доводов.
1. Суды не дали оценку доводам конкурсного управляющего о ничтожности сделок в связи с безденежностью и нарушением запрета, установленного законом (статьи 10, 168 и 174.1 Гражданского кодекса).
1.1 Стрепков и Горьков, при помощи связанных с ними лиц, в период неплатежеспособности банка посредством внутрибанковских проводок в Московском филиале сформировали на своих счетах остаток в общей сумме 400 млн рублей, который направили внутрибанковскими операциями на оплату приобретенного у банка недвижимого имущества. Таким образом, Горьков и Стрепков получили от банка недвижимость в счет удовлетворения своих требований к банку по обязательствам, вытекающим из отношений по договорам банковского счета (отступное).
Горьков и Стрепков не могли не знать о совершении сделки в период неплатежеспособности банка, поскольку на следующий день после сделки (30.11.2013) Стрепков вошел в состав акционеров банка с долей 9,9% акций.
1.2 Госрегистрация перехода права собственности на недвижимое имущество совершена после отзыва у банка лицензии (13.12.2013 года) — 23.12.2013, то есть совершена в нарушение запрета на распоряжение имуществом должника банкрота.
2. Вывод судов о не превышении размера сделки 1% от стоимости активов банка основан на недостоверной бухгалтерской отчетности банка. При этом недостоверность сведений установлена в определении суда, а также ЦБ.
3. Все последующие сделки являлись составными частями единой сделки по отчуждению имущества банка.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Букина И.А. сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
1. По смыслу пунктов 1, 2 статьи 61.3, статьи 189.40 закона о банкротстве, сделка, совершенная должником в отношении отдельного кредитора в течение одного месяца до даты назначения Банком России временной администрации по управлению кредитной организацией, может быть признана арбитражным судом недействительной, если она влечет или может повлечь за собой оказание предпочтения в удовлетворении требований этого кредитора перед другими кредиторами.
Удовлетворение кредитной организацией в преддверии своего банкротства требований отдельного кредитора в более льготном порядке, чем он мог бы рассчитывать в соответствии с очередностью, установленной статьями 134, 189.92 закона о банкротстве, свидетельствует о признаке предпочтительности в отношении этого кредитора.
В то же время по смыслу пункта 2 статьи 61.4 закона о банкротстве даже в случае наличия у оспариваемой сделки признаков предпочтения, она не может быть признана недействительной при условии совершения в рамках обычной хозяйственной деятельности и непревышения ее размером порогового значения в один процент от стоимости активов должника.
Ряд презумпций выхода сделки кредитной организации за пределы обычной хозяйственной деятельности определен пунктом 5 статьи 189.40 закона о банкротстве.
По смыслу подпункта 1 пункта 5 статьи 189.40 закона о банкротстве наличие картотеки неисполненных платежных документов уже само по себе свидетельствует о том, что сделка выходит за пределы обычной хозяйственной деятельности. При этом, коль скоро не доказано иное, недостаточность денежных средств на корреспондентском счете должника предполагается в силу того, что поручения иных клиентов остаются неисполненными (определения СКЭС Верховного суда от 23.11.2015 № 305-ЭС15-5815 (8) и от 22.05.2017 № 305-ЭС16-20779 (1, 3)).
В этой связи определяющим для дел об оспаривании сделок банка-должника по указанному выше основанию является установление дня возникновения картотеки, что позволяет определить точный период, в который может быть оказано предпочтение по сделкам, относящимся к обычной хозяйственной деятельности кредитной организации.
При этом осведомленность ответчиков об ущемлении интересов кредиторов должника либо о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника правового значения не имеет, поскольку при оспаривании сделки на основании пунктов 1 и 2 статьи 61.3 закона о банкротстве достаточно установить наличие признаков предпочтительного удовлетворения требований одного кредитора перед другими кредиторами должника.
Обращаясь в суд, конкурсный управляющий в лице АСВ в обоснование позиции о совершении сделки купли-продажи от 29.11.2013 в условиях, когда у кредитной организации уже имелись неисполненные требования иных клиентов, датированные более ранними числами, ссылался на письмо банка от 28.11.2013 за подписью руководителя Шитова о наличии непроведенных платежных поручений клиентов, датированных 28.11.2013. В частности, не были исполнены платежные документы от следующих клиентов Московского филиала банка: Версоцкой Г.И., Букорт О.А., Сиденко Е.В., Гришиневского В.П., Бычко В.В., Филатова А.А.
Управляющий отмечал, что эти лица пытались совершить платежи в Московском филиале 28.11.2013, но не смогли этого сделать и получили свои средства только в качестве выплаты страхового возмещения.
Отклоняя указанный довод о наличии неисполненных поручений иных клиентов, суды указали, что конкурсным управляющим не раскрыта информация о причинах неисполнения соответствующих платежных поручений. Однако судами не учтено, что в качестве такой причины управляющий указывал именно на отсутствие достаточного количества денежных средств на корреспондентском счете. Следовательно, данный довод не мог быть отклонен судами формально, без выяснения настоящих причин неисполнения поручений.
Также КУ ссылался на заключение Банка России от 04.02.2014, в котором указано, что 29.11.2013 Московский филиал банка оповестил клиентов, партнеров и контрагентов банка о ситуации с непроведением платежей по корреспондентскому счету банка, путем размещения информации на сайте. В течение дня 29.11.2013 была приостановлена работа офисов филиала, а 30.11.2013 – система дистанционного банковского обслуживания.
Помимо этого конкурсным управляющим в материалы дела представлен приговор Тверского райсуда Москвы от 05.03.2019 о признании бывших руководителей банка виновными в совершении преступлений, предусмотренных частью 4 статьи 160, статьи 196 УК, в соответствии с которым недостаточность денежных средств в банке наблюдалась с 2011 года, а Стрепков был осведомлен о наличии 28.11.2013 проблем в Московском филиале банка.
Эти доводы конкурсного управляющего не опровергнуты, указала Экономколлегия.
Кроме того, при рассмотрении настоящего дела в рамках иных обособленных споров установлены обстоятельства, что по состоянию на 29.11.2013 у банка имелись неисполненные обязательства перед иными кредиторами. Общая сумма неисполненных платежных поручений клиентов Московского филиала банка и головного офиса (по скрытой картотеке) на 29.11.2013 составила 654,5 млн рублей.
Таким образом, сложилась ситуация, при которой в рамках одного дела о банкротстве отсутствует единообразный подход по вопросу об определении момента возникновения картотеки неисполненных платежных документов, в связи с чем обособленные споры об оспаривании сделок должника от одной и той же даты разрешены по-разному.
В рамках настоящего обособленного спора суды не обосновали, почему ими не учтены обстоятельства, установленные в рамках иных обособленных споров, и не привели соответствующие мотивы, на основании которых они пришли к иным выводам.
Соответствующие доводы и доказательства, приведенные конкурсным управляющим по данному вопросу, судами не опровергнуты. Достоверная дата начала образования картотеки, имеющая существенное значение для правильного применения презумпции нетипичности операций, закрепленной в подпункте 1 пункта 5 статьи 189.40 закона о банкротстве, судами не установлена.
В случае если указанные доводы соответствуют действительности и денежных средств на корреспондентском счете было недостаточно для проведения оплаты, то необходимо исходить из того, что в условиях неплатежеспособности банка безналичные денежные средства клиентов, находящиеся на его счетах, утрачивают свое назначение как средство платежа и фактически трансформируются в права требования к этому банку (постановление Президиума ВАС РФ от 03.06.2014 № 2953/14, определения СКЭС Верховного суда от 19.03.2018 № 306-ЭС17-17686, от 20.05.2019 № 305-ЭС18-5703 (6)).
Передача банком менее чем за месяц до отзыва у него лицензии своего ликвидного и дорогостоящего имущества одним клиентам, учитывая, что в обмен банк фактически не получил ни денежных средств, ни иного ликвидного актива, а лишь погасил свои обязательства перед этими клиентами в ситуации невыполнения платежных поручений других клиентов, сама по себе является неординарной.
Принимая оплату здания за счет денежных средств, находящихся на счетах Горькова и Стрепкова, то есть фактически обменивая здание на утратившие ликвидность права требования к себе, банк действует в исключительной ситуации и тем самым предоставляет таким клиентам отступное, что может свидетельствовать о выходе соответствующей сделки за пределы обычной хозяйственной деятельности.
При этом суды также не дали оценку экономической целесообразности отчуждения Горьковым и Стрепковым спорного имущества еще до госрегистрации перехода права собственности.
2. Пунктом 1 статьи 174.1 Гражданского кодекса предусмотрено, что сделка, совершенная с нарушением запрета или ограничения распоряжения имуществом, вытекающих из закона, в частности из законодательства о несостоятельности (банкротстве), ничтожна в той части, в какой она предусматривает распоряжение таким имуществом.
В соответствии с пунктом 4 части 9 статьи 20 закона «О банках и банковской деятельности» (в редакции, действовавшей в спорный период) с момента отзыва у кредитной организации лицензии на осуществление банковских операций запрещается совершение сделок с имуществом кредитной организации, в том числе исполнение кредитной организацией обязательств, за исключением сделок, связанных с текущими обязательствами кредитной организации, определяемыми в соответствии с настоящей статьей.
В обоснование заявления конкурсный управляющий указывал, что на следующий день после сделки (30.11.2013) Стрепков вошел в состав акционеров банка с долей 9,9% акций. Факт его участия в акционерном капитале банка презюмирует его осведомленность об отзыве лицензии на осуществление банковской деятельности (13.12.2013).
Госрегистрация перехода права собственности на недвижимое имущество совершена после отзыва у банка лицензии — 23.12.2013, то есть, по мнению управляющего, сделка совершена в нарушение запрета на распоряжение имуществом должника банкрота.
Отклоняя указанный довод, суды посчитали, что моментом заключения оспариваемой сделки является момент согласования всех существенных условий договора, подписания сторонами единого согласованного документа и списания денежных средств со счетов ответчиков, то есть 29.11.2013.
Между тем этот вывод ошибочен, подчеркнула Экономколлегия.
По оспариваемому договору отчуждено недвижимое имущество, право собственности на которое подлежит государственной регистрации (пункт 2 статьи 8.1 Гражданского кодекса).
Следовательно, для целей применения положений пункта 1 статьи 174.1 Гражданского кодекса необходимо принимать во внимание не дату подписания сторонами соглашения, по которому они обязались осуществить передачу имущества, а дата перехода права собственности (определение СКЭС Верховного суда от 09.07.2018 № 307-ЭС18-1843).
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
При новом рассмотрении спора суду надлежит установить дату возникновения картотеки (скрытой) на корреспондентском счете в Московском филиале банка и с учетом этого правильно квалифицировать оспариваемую сделку, проанализировав ее на предмет выхода за пределы обычной хозяйственной деятельности, либо совершения ее при наличии запрета на распоряжение имуществом.
При установлении оснований недействительности (ничтожности) первой сделки суду следует дать правовую оценку последующим сделкам по отчуждению спорного имущества, а также доводам конкурсного управляющего банка о недобросовестности последующих приобретателей.
Почему это важно
Валерия Тихонова, руководитель проектов банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX, считает комментируемый спор весьма интересным с точки зрения вопроса определения момента возникновения картотеки неисполненных распоряжений банка (то есть фактически признака недостаточности средств должника) и соотношения такого момента с датой совершения спорной сделки.
Во-первых, суды ошибочно определили, что спорная сделка с недвижимостью совершена в дату подписания спорного договора, а не в дату регистрации перехода права собственности. Сознательные действия сторон спорной сделки по регистрации перехода права собственности были совершены после отзыва лицензии банка, то есть уже в условиях действия запрета на совершение распорядительных сделок в отношении имущества банка. Во-вторых, суды ограничились указанием на отсутствие официально сформированной картотеки неисполненных распоряжений на дату подписания спорного договора купли-продажи. Однако были проигнорированы как представленные заявителем доказательства фактического формирования такой картотеки (письмо председателя правления банка, факт размещения в сети Интернет уведомления о приостановке операций, состоявшийся приговор по уголовному делу), так и ранее состоявшиеся по тому же банкротному делу судебные акты с противоположными выводами.
По словам Валерии Тихоновой, в данной части выводы Коллегии весьма интересны для правоприменительной практики ввиду прямого акцента на том, что официальной картотеки у банка может и не быть, но признаки ее формирования могут усматриваться из иных доказательств и фактических обстоятельств.
«И соответствующие доводы участников спора должны получать надлежащую оценку - для корректных (1) установления даты возникновения признаков неплатежеспособности и (2) оценки совершенных должником сделок», — отметила она.
По словам управляющего партнера юридической компании «ЮКО» Юлии Ивановой, несмотря на то, что рассмотренный Верховным судом РФ обособленный спор имеет определенную специфику, обусловленную банкротством кредитной организации, выводы комментируемого определения ВС могут иметь значение для судебной практики оспаривания сделок с предпочтением в отношении всех категорий должников.
В первую очередь обращает на себя внимание квалификация сделки по предоставлению отступного в период подозрительности. Погашение долга перед отдельным кредитором путем передачи в качестве отступного ликвидного дорогостоящего имущества квалифицирована, по существу, как безвозмездная сделка (должник не получает какого-либо встречного имущественного эквивалента, а осуществляет обмен актива на неликвидное право требования). Прекращение обязательства таким способом при наличии неисполненных обязательств перед другими кредиторами предполагает неординарность такой сделки и невозможность отнесения ее к текущей хозяйственной деятельности. Тем самым, при решении вопроса об отнесении сделки должника к совершенной в процессе текущей хозяйственной деятельности, по мнению Верховного суда РФ, необходимо исходить не только из формального критерия соотношения стоимости отчужденного имущества с балансовой стоимостью активов, но и из характера сделки и ее последствий для должника, состояния должника на момент ее совершения.
Другой важный вывод Верховного суда РФ, рассказала Юлия Иванова, касается определения даты совершения сделки для целей оспаривания по правилам пункта 1 статьи 174.1 ГК РФ.
«Для целей определения того, совершена ли сделка в период, когда действовал императивный запрет на ее совершение, в определении использован подход, который был ранее выработан Верховным судом РФ применительно к подозрительным сделкам и сделкам с предпочтением. Поскольку сделка должника оспаривается в связи с тем, что нарушила интересы кредиторов уменьшением конкурсной массы, датой совершение такой сделки следует понимать дату наступления указанных последствий (передачи имущества кредитору), а не дату, когда стороны согласовали существенные условия сделки. Расширение применения данного подхода сделает более эффективным оспаривание сделок должника, совершенных в ущерб кредиторам», — отметила она.
По словам Елены Мякишевой, адвоката юридической группы «Яковлев и Партнеры», во-первых, вывод ВС РФ о том, что для целей оспаривания сделки по отчуждению недвижимого имущества во внимание принимается дата регистрации перехода права собственности, а не дата подписания сторонами договора, обоснован и очевиден.
ВС РФ занимает соответствующий подход на протяжении нескольких лет, и он представляется правильным, так как позволяет избежать ситуации, когда стороны оформляют договор более ранней датой, чтобы выйти за пределы срока подозрительности или оспоримости. Во-вторых, интересен посыл ВС РФ о том, что в рамках одного дела о банкротстве должен применяться единообразный подход по вопросу об определении момента возникновения картотеки неисполненных платежных документов. Представляется, что такой подход можно использовать и в делах о банкротстве не кредитных организаций (должен быть единообразный подход к определению момента возникновения признаков неплатежеспособности должника). Этот вопрос актуален для дел о банкротстве с большим количеством обособленных споров и, особенно, когда эти споры рассматривают разные судьи.
По словам Елены Мякишевой, в разных спорах участвуют разные лица, которые могу обладать своим уникальным набором доказательств, способным перевернуть подход к определению момента возникновения картотеки неисполненных платежных документов (момента возникновения признаков неплатежеспособности) в другом деле.
«Поэтому, для лиц, участвующих в обособленных спорах, важно отслеживать судебные акты по другим, не касающимся их напрямую, делам (при необходимости также принимать в них участие или присутствовать в качестве слушателя). С учетом позиции ВС РФ такие дела могут послужить причиной отмены судебных актов по их «личным» спорам», — пояснила она.
Партнер юридической компании «Legal Points» (Лигал Поинтс) Руслан Адильбиев считает, что комментируемое определение ВС не является революционным, возможность оспаривания одновременно всей цепочки сделок, которые привели к причинению вреда кредиторам, давно была введена в правоприменительную практику при проведении процедур банкротства.
Однако в данном конкретном деле удивляет тот факт, что фактически судами нижестоящих инстанций было проигнорировано множество обстоятельств дела, наличия которых более чем достаточно для признания всей цепочки сделок недействительными. Как верно было установлено Верховным судом РФ, бенефициары АО «Смоленский Банк», используя нехитрые правовые конструкции, менее чем за месяц до отзыва лицензии вывели из собственности банка ликвидное имущество, не предоставив никакого взаимного предоставления в ситуации, когда у банка уже имелись неисполненные обязательства перед кредиторами той же очереди. Также необходимо обратить внимание, что в указанном определении Верховный суд РФ в очередной раз повторил важную позицию о том, что при отчуждении недвижимого имущества правовое значение имеет не дата подписания сторонами соглашения, а дата перехода права собственности, то есть дата государственной регистрации права собственности в отношении предмета сделки (п. 2 ст.8.1 ГК РФ). Данный вывод имеет существенное значение для законодательства РФ, и в частности для правоприменения положений закона о банкротств.
Денис Шашкин, адвокат, управляющий партнер ЮК «Шашкин и Партнеры», отметил, что Верховный суд в данном деле делает ряд важных выводов.
ВС продолжает указывать на необходимость соблюдения преюдициальности по обособленным спорам в делах о банкротстве. Безусловно, рассмотрение с учетом особенностей каждого случая соблюдать важно, но одни и те же обстоятельства влияющие на исход дела, как в данном случае нужно учитывать. Напоминание про момент перехода права собственности на объект недвижимости, а не дату подписания договора для целей определения законности сделки тоже важен. Дата начала образования картотеки в этом случае, как раз должна учитываться по всем обособленным спорам в деле. Для практики данный случай, на мой взгляд, не позитивен для клиентов банков. Да и для самих банков, которые начинают испытывать проблемы. Ведь наличие недостаточности средств в банке и риск для клиентов проведения платежей, которые могут быть оспорены и трансформированы в право требования кредиторов, влечет отток средств, размещенных на счетах. Здесь, конечно, речь о передаче объекта недвижимости своим же клиентам и это является критерием, определяющим риск недействительности сделки в большей степени.
По словам советника практики разрешения споров юридической фирмы «Томашевская и партнеры Дениса Крауялиса, Верховный суд РФ обозначил ряд важных правовых позиций в рамках рассмотрения подобных вопросов при банкротстве кредитных организаций.
Во-первых, отмечено, что денежные средства на счетах в банке в период его неплатежеспособности утрачивают ликвидность и представляют собой уже не деньги в прямом понимании, а права (требования), и использование этих денег для покупки имущества у банка — это неординарное событие. ВС РФ отмечает, что в подобной ситуации банк фактически обменял здание на утратившие ликвидность права требования к себе, тем самым предоставил таким клиентам отступное. Во-вторых, важно, что недостаточно ссылаться на то, что сделка не превысила 1% от стоимости активов, В случае «неординарности» сделки, данный довод уже не работает.
В-третьих, подчеркнул Денис Крауялис, Верховный суд РФ обращает внимание, что в рамках одного дела о банкротстве следует установить единообразный подход по вопросу об определении момента возникновения картотеки неисполненных платежных документов, чтобы обособленные споры об оспаривании сделок должника рассматривались по одной и той же дате, поскольку она может свидетельствовать о признаках неплатежеспособности должника.
«Наконец, в-четвертых, это момент сделки для целей соотношения ее с картотекой обязательств. Верховный суд РФ указал, что в случае с недвижимым имуществом, это момент государственной регистрации сделки, а не дата ее подписания», — отметил он.
К.ю.н., адвокат коллегии адвокатов «Петербургский Правовой Альянс» Лидия Брезгулевская полагает, что комментируемое определение ВС положительно повлияет на судебную практику арбитражных судов, рассматривающих вопросы недействительности сделок в рамках дел о банкротстве и заставит суды более тщательно, не формально оценивать все заявленные доводы сторон по спору.
Так, зачастую арбитражные суды, имея достаточную загруженность, не вникают во все приведенные сторонами доводы и основания недействительности сделок, а также допускают различное толкование одних и тех же обстоятельств (например, момент наступления неплатежеспособности должника) в разных обособленных спорах по делу о банкротстве. Статьи 10, 168, 170, 174.1 ГК РФ являются экстраординарными для их применения в деле о банкротстве, а состав сделок должен выходить за обычные банкротные составы ст. 61.2, 61.3 закона о банкротстве. По сути Верховный суд РФ подтвердил необходимость проверки судами закрепленных в законе о банкротстве оснований недействительности сделок и презумпций.
По словам Лидии Брезгулевской, доводы о совершении сделок в пределах обычной хозяйственной деятельности, момент неисполнения обязательств должником всегда носили оценочный характер и подлежали доказыванию.
«Так, неоднократно указывалось судом, на то, что определяя момент возникновения неплатежеспособности должника, необходимо установить, когда должник, действуя разумно и добросовестно, должен был, исходя из принятых на себя обязательств и финансового состояния заемщика, осознать вероятность наступления неплатежеспособности. Интересным видится толкование Верховным судом РФ применения ст. 174.1 ГК РФ для целей ничтожности сделок по распоряжению имуществом должника в период подозрительности, а также влияние момента отзыва лицензии Банком России у банка-должника. Полагаю, что указанный судебный акт расширит глубину поверки арбитражными судами сделок по выводу активов, совершенных должниками в период подозрительности, а также применения общих гражданско-правовых оснований недействительности сделок в деле о банкротстве», — подытожила она.
Любовь Махлай, адвокат, старший юрист АБ КИАП, отметила, что, вопреки ожиданиям юридического сообщества, ВС не дал оценки совокупности сделок по выводу имущества банка как единой сделки, а обратил внимание нижестоящих судов (1) на необходимость установить дату возникновения картотеки неисполненных обязательств в Московском филиале банка и (2) на значение даты государственной регистрации перехода права на недвижимость для цели оспаривания сделки, так как актив выбывает именно в момент регистрации.
Это вызвано тем, что для начала нижестоящим судам необходимо установить, является ли первоначальная сделка недействительной и по какому основанию. Если суды придут к выводу, что сделка нарушает запрет на отчуждение имущества, и потому недействительна на основании статьи 174.1 ГК РФ, установление скрытой картотеки для подтверждения выхода сделки за пределы ОХД уже не будет иметь существенного значения. Тем не менее, скрытая картотека – важный и, пожалуй, базовый инструмент в руках АСВ для доказывания выхода сделки за пределы ОХД. В практике крайне редко встречаются случаи, когда участникам спора удалось опровергнуть наличие в банке скрытой картотеки. Важный момент – для того, чтобы картотека считалась скрытой, нужно, чтобы платежные поручения были не исполнены именно по причине недостаточности денежных средств на корреспондентском счете должника (подп. 1 п. 5 статьи 189.40 Закона о банкротстве). В определении ВС РФ напомнил свою позицию, что, пока не доказано иное, недостаточность денежных средств предполагается в силу того, что поручения клиентов остаются неисполненными.
По словам Любови Махлай, в данном деле суды установили, что денежных средств на корреспондентском счете в Московском филиале банка было достаточно для исполнения неисполненных платежных поручений клиентов.
«В такой ситуации в первую очередь необходимо выяснять причины, по которым платежные поручения не исполнены. ВС РФ указал на это, но в ином ключе: в качестве причины неисполнения платежных поручений АСВ указывало недостаточность денежных средств, а суды якобы этот довод формально отклонили. В итоге ВС РФ указал на необходимость установить дату возникновения картотеки (скрытой). С такими формулировками ВС РФ сложно согласиться, и, по моему мнению, такой подход не полезен для практики. Конкурсный управляющий всегда указывает и будет указывать на недостаточность денежных средств как на причину неисполнения платежных поручений, потому что это позволяет ему уйти от защиты сделок по ОХД. В то же время у независимых клиентов-ответчиков нет возможности установить истинные причины неисполнения платежных поручений. В результате могут быть оспорены самые обычные платежи, которые совершали независимые клиенты банка», — указала она.
Любовь Махлай предполагает, что формулировка «установить дату возникновения картотеки (скрытой) на корреспондентском счете» включает в себя необходимость узнать причины, по которым не исполнены поручения – то есть понять, действительно ли картотека была скрытой.
«Однако, на мой взгляд, для формирования дальнейшей практики было бы лучше, если бы ВС РФ написал об этом прямо», — подытожила она.
