Арбитражный суд Мурманской области отклонил требование конкурсного управляющего АО «Мурманское морское пароходство» (АО «ММП») Дмитрия Щербаня о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц. В качестве ответчиков были указаны Ирина Бояркина, Алексей Глазунов, Николай Куликов, Ольга Куликова, Ильдар Неверов, Анатолий Юрасов, Александр Брынцев, Александр Медведев, Анна Петровская, Андрей Киселев, ООО «Крондекс», Татьяна Куликова и Игорь Куликов.
Конкурсный управляющий обосновал свои требования тем, что контролирующие лица не исполнили обязанность по подаче заявления о банкротстве АО «ММП», когда появились соответствующие признаки. По его мнению, должник имел неисполненные обязательства и отвечал признакам неплатежеспособности с 31 декабря 2018 г., что подтверждается данными бухгалтерской отчетности, заключением эксперта и другими материалами дела. Кроме того, он ссылался на наличие судебных актов о признании недействительными сделок АО «ММП» по отчуждению имущества, одобренных его органами управления.
Возражая против заявленных требований, ответчики указали на недоказанность даты объективного банкротства АО «ММП» и на отсутствие оснований считать оспоренные сделки существенно убыточными для должника. Они сослались на то, что сделки заключались для получения экономической выгоды от продажи неиспользуемого в хозяйственной деятельности имущества, их существенные условия и цена были одобрены советом директоров и определены независимым оценщиком.
Ответчики также приводили доводы об отсутствии доказательств наличия у них статуса контролирующих должника лиц, а также извлечения выгоды из действий других лиц, контролирующих АО «ММП».
Суд пришел к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения требований конкурсного управляющего. Ключевым моментом, по мнению суда, является недоказанность даты объективного банкротства АО «ММП». Представленные заявителем доказательства, включая экспертное заключение и бухгалтерскую отчетность, не подтверждают однозначно факт превышения обязательств должника над стоимостью его активов на указанную в заявлении дату 31 декабря 2018 г.
Суд также указал, что КУ ошибочно определил момент возникновения у руководства АО «ММП» обязанности по обращению в суд с заявлением о банкротстве. Учитывая сроки сдачи бухгалтерской отчетности, эта обязанность должна исчисляться с 1 апреля 2019 г., в то время как дело о банкротстве АО «ММП» было возбуждено 12 апреля 2019 г. по заявлению другого лица.
Относительно доводов о наличии судебных актов о признании сделок АО «ММП» недействительными суд отметил, что эти факты сами по себе не влекут автоматически привлечение контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Заявителем не доказано, что оспоренные сделки были экономически не обоснованы, являлись существенно убыточными для должника и повлекли причинение вреда кредиторам.
При этом суд принял во внимание, что решения о заключении этих сделок принимались советом директоров АО «ММП» исходя из целей получения экономического эффекта от реализации невостребованного в производственной деятельности имущества, требующего затрат на содержание. Цена отчуждаемых активов была подтверждена отчетами независимого оценщика и раскрыта в протоколах общества.
Рассматривая доводы конкурсного управляющего о наличии оснований для взыскания с контролирующих лиц убытков, суд не нашел подтверждения наличия состава данного правонарушения. В материалах дела отсутствуют доказательства наличия реального ущерба, противоправности действий и вины привлекаемых лиц. Применение судом ранее последствий недействительности ряда сделок само по себе свидетельствует об отсутствии неблагоприятных имущественных последствий как для должника, так и для его кредиторов.
Суд также оценил довод о реализации в ходе процедуры банкротства прав требования к контролирующим лицам по существенно заниженной стоимости. По мнению суда, такие действия не порождают права дважды привлекать одних и тех же лиц к ответственности, поскольку они остаются должниками перед новым кредитором в полном объеме ранее взысканной суммы вне зависимости от цены уступки.
В отношении ООО «Крондекс», Татьяны Куликовой и Игоря Куликова суд указал на недоказанность наличия у них статуса контролирующих должника лиц. Материалами дела не подтверждается их соответствие ни одному из закрепленных в законе критериев контролирующего лица. Также суду не представлено доказательств того, что данные ответчики извлекали выгоду из действий других контролирующих лиц, как это утверждал заявитель.
Относительно Ирины Бояркиной, Алексея Глазунова, Ольги Куликовой, Ильдара Неверова, Анатолия Юрасова, Александра Брынцева, Александра Медведева, Анны Петровской и Андрея Киселева суд отметил, что само по себе наличие у них формального статуса в органах управления должника не предопределяет автоматически наличие статуса контролирующего лица. Заявителем не представлено доказательств того, что действия данных лиц, повлекшие негативные последствия для должника, совершались недобросовестно или неразумно.
Также суд отклонил ссылки конкурсного управляющего на доказательства виновности ряда ответчиков, полученные в рамках уголовного дела. Суд указал, что в рамках данного обособленного спора о привлечении к субсидиарной ответственности необходимо устанавливать все обстоятельства исходя из представленных сторонами доказательств, оценка которых дается непосредственно судом в рамках данного дела.
Арбитражный суд Мурманской области пришел к выводу, что конкурсный управляющий Дмитрий Щербань не представил достаточных доказательств, с достоверностью подтверждающих наличие всей совокупности необходимых условий для привлечения указанных в заявлении лиц к субсидиарной ответственности или взыскания с них убытков.
Почему это важно
Валерия Тихонова, руководитель Группы по банкротству Юридической компании VEGAS LEX, отметила, что в анализируемом деле суд первой инстанции в полном объеме отказал в привлечении лиц к субсидиарной ответственности и взыскании убытков.
В части основания для привлечения к субсидиарной ответственности за неподачу (несвоевременную подачу) заявления о признании должника банкротом суд пришел к выводу о недоказанности возникновения у ОАО «Мурманское морское пароходство» признаков объективного банкротства в предполагаемый заявителем период. Безусловно, установление даты объективного банкротства – необходимый предмет доказывания для привлечения КДЛ к ответственности на основании ст. 61.12 Закона о банкротстве. Вместе с тем в рамках рассматриваемого обособленного спора не были установлены фактическая дата объективного банкротства и причины банкротства должника в целом.
В части основания для взыскания убытков / привлечения к субсидиарной ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов, продолжила она, суд установил, что (1) по части сделок причиненный ущерб компенсирован, (2) сделки не совершены в ситуации конфликта интересов, отвечали критериям рыночности и экономической целесообразности. Также суд указал, что (3) ущерб, причиненный должнику в результате реализации права требования в рамках процедуры банкротства на торгах по цене ниже номинальной задолженности, не может быть взыскан в качестве убытков с КДЛ и не может быть вменен им как их виновные, противоправные действия. Подобный вывод соответствует правовой позиции Верховного Суда. К примеру, в определении от 23 ноября 2023 г. № 307-ЭС20-22591(3,4) по делу № А05-8798/2018 указано, что «общество, получившее выручку за счет продажи права требования к Силиным на торгах […], не вправе рассчитывать на взыскание с упомянутых лиц причиненного недействительной сделкой ущерба в порядке привлечения к субсидиарной ответственности», подчернула Валерия Тихонова.
Нижестоящие суды также отмечают, что при продаже третьему лицу прав требований пополнение конкурсной массы произошло посредством получения цены по договору уступки права требования (постановления Арбитражного суда Уральского округа от 19 декабря 2024 г. по делу № А76-34986/2017, Западно-Сибирского округа от 11 ноября 2024 г. по делу № А03-19936/2016). Приведенные позиции судов касаются случаев реализации на торгах реституционных требований, указала она.
«Между тем, на наш взгляд, отсутствуют препятствия для ограничения распространения указанных позиций на случаи реализации на торгах "обычной" дебиторской задолженности – как и в рассматриваемом деле.
В заключение отметим, что, несмотря на имеющееся уголовное преследование в отношении одного из ответчиков, а также представленные в материалы обособленного спора "прокредиторские" документы из уголовного дела, суд отказал в привлечении лиц к ответственности – ситуация в целом нечастая, особенно учитывая масштабы предшествующей деятельности должника. Однако нельзя исключать ситуации последующего пересмотра определения в порядке главы 37 АПК РФ после вступления в законную силу судебного акта по уголовному делу», – заключила она.
В последние годы наблюдается тенденция к расширению круга лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности в делах о банкротстве, констатировала Юлия Михальчук, адвокат Юридической компании Case by Case.
Так, если раньше ответственность чаще возлагалась на директоров и мажоритарных акционеров, то сейчас в число ответчиков все чаще включают ключевых сотрудников, таких как главные бухгалтеры и финансовые директора. Более того, продолжила она, арбитражные управляющие и конкурсные кредиторы все активнее пытаются привлечь к ответственности родственников контролирующих должника лиц – супругов, детей, родителей, если они были выгодоприобретателями от деятельности компании.
Примером такого подхода стало дело АО «Мурманское морское пароходство» (№ А42-3254/2019). Конкурсный управляющий попытался привлечь к субсидиарной ответственности Татьяну Николаевну Куликову – супругу одного из ключевых ответчиков. Основанием для этого послужил факт получения ею имущества в рамках раздела активов с бывшим супругом. Однако сам по себе факт нахождения в браке и владения совместно нажитым имуществом не является достаточным основанием для привлечения к субсидиарной ответственности, отметила Юлия Михальчук.
Для привлечения к ответственности необходимо доказать несколько важных обстоятельств: что активы выбыли из компании в результате недобросовестных действий контролирующего лица; что они передавались родственникам не в рамках обычного семейного имущества, а с целью сокрытия активов от кредиторов. Суд должен установить причинно-следственную связь между действиями должностных лиц, передачей имущества и возникшими убытками у кредиторов. Без этих доказательств привлечение родственников к субсидиарной ответственности остается спорным. Судебная практика в этом вопросе пока остается противоречивой. Одни суды более строго подходят к оценке наличия злоупотреблений, другие демонстрируют готовность учитывать сам факт получения родственниками имущества от контролирующего должника. Однако очевидно, что тренд на расширение круга ответчиков продолжает набирать обороты.
В деле о банкротстве Мурманского морского пароходства суд отказал в привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности, формально указав на то, что оспоренные сделки, являющиеся, по мнению конкурсного управляющего, основанием для возникновения имущественного кризиса и неплатежеспособности должника, не прошли «тест на критерий существенности», указал Илья Чехин, старший юрист KISLOV.LAW.
В защиту позиции конкурсного управляющего ФНС России указала, что должником выбрана стратегия увеличения размера дебиторской задолженности вместо получения реальных активов, что не может оцениваться как добросовестное поведения органов управления. Суд оценивал указанные доводы с учетом положений постановления Пленума № 53 и схожей позиции в определении Верховного Суда РФ от 5 февраля 2021 г. № 451- ПЭК20 по делу № А46-10739/2017. Как итог, суд не усмотрел в Мурманском морском пароходстве превышения обязательств должника над стоимостью его активов. Более того, по мнению суда, сделки должника были экономически целесообразными, не влияли существенно на деятельность должника и его имущественное состояние, соответственно, оснований для привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности не имелось. Полагаем, данное определение суда устоит в вышестоящих инстанциях.
