Фабула
В ноябре 2015 года суд возбудил о банкротстве ООО «Макс» (дело А76-27285/2015).
В июне 2022 года конкурсный управляющий Татьяна Берестова попросила суд признать незаконными действий/бездействия предыдущих управляющих должника — Юлии Шангареевой, Анастасии Толстовой (прежняя фамилия – Петрова) и Максима Козлитина, направленных на причинение убытков должнику в виде неполучения дохода от сдачи в аренду имущества должника, несения расходов по содержанию не сданного в аренду имущества должника и коммунальных платежей.
Берестова потребовала взыскать с Шангареевой, Толстовой, Козлитина, ООО «Юридическое содействие бизнесу» (ЮСБ) и Евгения Бобренева как контролирующего ЮСБ лица, ООО «Травертино», а также с ООО «Содержание плюс» убытки в размере 122,8 млн рублей, причиненные обществу «Макс» в виде неполучения дохода от сдачи в аренду имущества должника, а также от расходов по содержанию не сданного в аренду имущества и коммунальных платежей должника.
Расчет убытков Берестова произвела путем умножения 63 месяцев: с 24.03.2017 года (даты утверждения внешним управляющим Юлии Шангареевой) по дату обращения с заявлением на 1,95 млн рублей (сумма предполагаемой ежемесячной арендной платы).
В дальнейшем суд также допустил в качестве созаявителя единственного участника общества «Макс» Татьяну Макарову, которая представила собственный расчет размера заявленных требований на сумму 204,9 млн рублей.
Суд первой инстанции отклонил требование заявителей. Но апелляция изменила определение нижестоящего суда и удовлетворила заявление частично: с Юлии Шангареевой в пользу общества «Макс» в счет возмещения убытков были взысканы 15,6 млн рублей.
Берестова, Шангареева и Макарова пожаловались в окружной суд, рассказал ТГ-канал PLP/Уральский.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Уральского округа не согласился с апелляционным судом.
Передача имущества должника в аренду, с одной стороны, может являться решением, направленным на получение пассивного дохода. С другой стороны, такая аренда не должна нарушать интересы кредиторов, в том числе залоговых, негативно обременяя имущество, подлежащее продаже.
В связи с этим суд при рассмотрении спора исходит из того, что принятие соответствующего решения разумным и добросовестным внешним или конкурсным управляющим должно основываться на всестороннем анализе и учете всех обстоятельств и интересов сторон.
Суд первой инстанции отметил, что не всякая аренда имущества должника является безусловно выгодной для интересов кредиторов и единственного участника. По этой же причине несогласие залогового кредитора на сдачу имущества в аренду безотносительно к конкретным условиям аренды и отзыв им ранее выданного (до введения процедуры банкротства) согласия на сдачу в аренду с открытыми условиями, сами по себе не могут быть признаны злоупотреблением правом со стороны залогового кредитора принадлежащими ему правами.
Первая инстанция отметила, что несогласие залогового кредитора на сдачу имущества в аренду при наличии потенциального арендатора и зафиксированных условий аренды могло бы быть преодолено в судебном порядке. Между тем вопрос о наличии соответствующих разногласий перед судом не ставился.
Cуд первой инстанции также исходил из того, что условия обременения в виде аренды при продаже имущества не должны иметь отталкивающего эффекта. В свою очередь, привлекательным для покупателя, приобретающего объект с инвестиционной целью, является лишь такой размер арендной платы, который будет обеспечивать окупаемость объекта.
Кроме того, суд первой инстанции исходил из того, что условия обременения в виде аренды при продаже имущества не должны иметь отталкивающего эффекта. В свою очередь, привлекательным для покупателя, приобретающего объект с инвестиционной целью, является лишь такой размер арендной платы, который будет обеспечивать окупаемость объекта.
В рассматриваемом случае суд установил, что при оценке нежилого помещении в Москве в сумме 272 млн рублей (в соответствии с отчетом об оценке от 02.11.2016 года, на который имеется ссылка в определении о введении внешнего управления) рентабельный размер арендной платы находился в диапазоне от 2,25 млн рублей до 3,8 млн рублей в месяц.
В спорный период проведения процедуры внешнего управления и конкурсного производства действительная цена, по которой объект будет продан на торгах в 2023 году, еще не была известна. В связи с чем внешние и конкурсные управляющие должны были опираться на документально подтвержденное заключение оценщика.
В период проведения внешнего управления с учетом наличия у должника иных доходов, в совокупности с которым мог бы быть исполнен план внешнего управления, как признал суд в определении от 31.10.2017 года, допустимо и разумно было бы заключить договор аренды и при более низкой ставке (1,95 млн рублей).
Между тем, суд первой инстанции установил, что достаточных доказательств наличия реальной возможности передачи имущества в аренду на указанных условиях не имеется, поскольку представленные единственным участником письма, в том числе ранее оцененные судом при рассмотрении дела о банкротстве, а также ранее не представлявшиеся, не свидетельствуют о наличии реальной возможности сдачи в аренду имущества по рентабельной ставке арендной платы.
Предварительному договору с обществом «Вереск Плюс» ранее неоднократно давалась оценка со стороны суда с признанием недоказанным факта наличия у данного лица реального интереса и возможности исполнения своих обязательств по договору аренды.
Суд первой инстанции также верно отметил, что предлагаемые единственным участником варианты сдачи в аренду с разделом помещения были сопряжены с несением дополнительных расходов. В решении о признании должника банкротом суд указывал на то, что несение допрасходов, связанных с разделом помещения, обустройством перегородок и вырубкой деревьев, подключением газа, закупкой товара для розничной торговли, при предположительном и вероятностном характере эффективного осуществления мероприятий по восстановлению платежеспособности повлекло бы нарушение баланса интересов единственного участника и залоговых кредиторов не в пользу последних.
При этом со стороны единственного участника не было заявлено о готовности нести расходы в связи с реализацией плана внешнего управления и принять тем самым на себя риск имущественных потерь при неблагоприятном исходе.
Кроме того, суд первой инстанции обратил внимание на тот факт, что в ходе проведения процедуры наблюдения и до направления письма обществом «Травертино» об отзыве согласия на аренду в ноябре 2016 года должником и к моменту введения процедуры внешнего управления не было достигнуто соглашение об аренде с кем-либо из реальных арендаторов.
Размещение платных объявлений в целях поиска арендатора по ставке аренды 2,2 млн рублей в месяц непрерывно продолжалось представителем единственного участника с января 2015 года по меньшей мере до марта 2017 года.
В части периода внешнего управления, в ходе которого был представлен план, предполагающий продажу спорного нежилого помещения, судом также отмечено отсутствие сведений о наличии реального арендатора, готового вступить в договорные отношения на подходящих для должника и кредиторов условиях.
Согласившись с доводами заявителей, что действий направленных на поиск арендатора внешним управляющим не совершалось, суд вместе с тем отметил, что такие действия совершались единственным участником, в связи с чем при наличии реального арендатора в указанный период соответствующие сведения были бы представлены суду и управляющему на протяжении рассмотрения дела о банкротстве.
Кроме этого, суд первой инстанции обратил внимание на то, что после введения процедуры конкурсного производства залоговый кредитор в январе 2018 года провел оценку имущества и утвердил порядок продажи имущества. После этого суд разрешил заявления Макаровой о разногласиях, связанных с продажей данного имущества. Также по заявлениям Макаровой принимались обеспечительные меры в виде запрета проведения торгов.
В итоге, по мнению окружного суда, суд первой инстанции верно установил, что управляющие Шангареева, Козлитин и Толстова не допустили такого отступления от стандартов разумности и добросовестности, которое находилось бы в прямой причинно-следственной связи с неполучением должником дохода от аренды в заявленный расчетный период времени, в связи с чем пришел к верному выводу, что основания для возложения на указанных управляющих, а также на кредиторов ответственности за упущенную выгоду, а также убытков в виде расходов на содержание помещения в спорный период отсутствуют.
Суд апелляционной инстанции установил, что Юлия Шангареева, являясь профессиональным участником антикризисных процедур, допустила пассивное поведение и не приняла мер для сдачи имущества должника в аренду, что влечет взыскание с нее убытков в виде упущенной выгоды.
Однако, подчеркнул суд округа, данное пассивное поведение управляющего также было установлено и судом первой инстанции. При этом суд апелляционной инстанции не учел то, что только лишь упомянутого обстоятельства недостаточно для привлечения арбитражного управляющего к гражданско-правовой ответственности. Апелляция не приняла во внимание выработанные в судебной практике подходы, согласно которым причинно-следственная связь состоит в том, что нарушение, совершенное АУ, должно являться единственным препятствием для извлечения дохода, и не имелось иных обстоятельств, которые не позволили бы использовать имущество должника.
Второе обстоятельство, которое было установлено судом первой инстанции, и состоящее в том, что не имелось как таковых потенциальных арендаторов по приемлемой ставке арендной платы как до возбуждения дела о банкротстве, так и после, суд апелляционной инстанции не опровергнул.
В связи с этим вывод суда апелляционной инстанции о наличии оснований для взыскания с Шангареевой убытков является необоснованным, посчитал суд округа.
Кроме того, взыскивая убытки, суд апелляционной инстанции не учел пропуск заявителями исковой давности, о применении которой было заявлено Шангареевой, подытожил окружной суд.
Итог
АС Уральского округа отменил постановление апелляции и оставил в силе определение суда первой инстанции об отказе в удовлетворении требования КУ и участника должника.
Почему это важно
Татьяна Ваганова, член совета САУ СРО «Дело», руководитель проекта «Язык закона», отметила, что суд округа разрешил сложную ситуацию, связанную с взысканием убытков с арбитражных управляющих.
Позиция суда сосредоточена на трех ключевых аспектах, которые могут существенно повлиять на будущую практику и при дальнейшем их использовании судами будут способствовать более предсказуемой и справедливой арбитражной практике. Во-первых, строгое следование срокам исковой давности. Данная позиция суда подчеркивает необходимость строгого соблюдения процессуальных сроков, в частности сроков исковой давности, и акцентирует внимание судов на роли процессуальных сроков в арбитражных спорах. Во-вторых, доказывание убытков и упущенной выгоды. Суд округа подтвердил, что убытки и упущенная выгода подлежат строгому доказыванию. В связи с чем сторонам необходимо более ответственно подходить к подтверждению своих претензий, обеспечивая их документальными доказательствами и экономическими расчетами.
Третий важный аспект этого кейса, по словам Татьяны Вагановой, связан с ответственностью арбитражных управляющих.
«Это дело — одно из немногих, которое действительно направлено на развитие объективного и квалифицированного подхода к оценке деятельности арбитражных управляющих в процедурах банкротства и акцентирует внимание, что оценка деятельности арбитражного управляющего не должна ограничиваться формальным составом наличия или отсутствия претензий, а должна быть детально обоснована с учетом фактической возможности выполнения условий договора и внешних обстоятельств», — пояснила она.
В рассматриваемом постановлении, на мой взгляд, должным образом и более чем в полной мере исследованы все обстоятельства дела. Действительно, самого факта пассивного поведения и бездействия недостаточно для взыскания убытков. В данном случае суд первой инстанции обоснованно учел факт неплатежеспособности «потенциального» арендатора, отсутствие у него денежных средств и имущества. Подобное недобросовестное поведение КДЛ, когда от неплатежеспособного лица представляется письмо о якобы готовности взять в аренду имущество, нередко встречается. В такого рода ситуациях важно, чтобы стороны и суд принимали меры к полному установлению такой возможности сдачи имущества в аренду, как и сделали суды первой и кассационной инстанций. И полностью недопустимо установление формальной возможности, как сделал суд апелляционной инстанции.
В смертельной схватке за дорогостоящее имущество в Москве сцепились кредиторы и должник. Руками кредиторов выступали арбитражные управляющие в погоне за наживой в форме процентов от удовлетворенного реестра требований кредиторов (РТК), в том числе залогового кредитора, который, по моему мнению, злоупотреблял правами, как впрочем и должник. Очевидно, что скандальность процедуры повлияла на стоимость имущества и у должника имелись моральные права наказывать за доставленные неудобства. Судебные акты отражают полное пренебрежение судьями интересов всех сторон, поэтому считаю, что какого-то далеко идущего значения конкретно этот случай иметь не будет. Договариваться надо было обязательно сторонам, но как часто бывает — кто-то закусил удила или нашла коса на камень.
Светлана Бородкина, советник практики корпоративных конфликтов и банкротств юридической компании «ССП-Консалт», отметила, что взыскание убытков с арбитражных управляющих и залоговых кредиторов за неправомерные действия, выразившиеся в неполучении дохода от сдачи в аренду залогового имущества должника, не является новым в делах о банкротстве.
Как правильно указал окружной суд, для разрешения данного спора недостаточно установить только факт допущения управляющими нарушений по использованию имущества должника. Для взыскания упущенной выгоды следует оценить и иные обстоятельства, такие как: был ли потенциальный арендатор и реальная возможность заключить договор аренды по приемлемой ставке; пригодность имущества для сдачи в аренду; наличие согласия залоговых кредиторов; принимались ли все должные и необходимые меры для поиска арендаторов; имелась ли возможность сдать в аренду исходя из проводимых мероприятий и целей соответствующих процедур банкротства; предпринимались ли кредиторами меры по разрешению разногласий по использованию залогового имущества для извлечения дохода.
По словам Светланы Бородкиной, только в случае, если будет установлено, что вышеуказанные обстоятельства имели место быть, а имущество не было сдано в аренду арбитражным управляющим, можно признать, что допущенное арбитражным управляющим нарушение явилось единственным препятствием для извлечения дохода и налицо наличие состава и причинно-следственной связи для взыскания убытков.
«Иной подход позволил бы в каждой процедуре банкротства где формально есть имущество должника, но нет заключенного договора аренды, с каждого управляющего взыскивать убытки в виде упущенной выгоды, что недопустимо. Также не стоит забывать о том, что расходы на обеспечение сохранности заложенного имущества покрываются за счет средств, поступивших от его реализации, но с учетом принципа пропорционального распределения между залоговыми кредиторами. Следовательно, взыскивать данные расходы с арбитражных управляющих или залоговых кредиторов до момента продажи залога неправомерно», — пояснила она.
Партнер, руководитель практики «Реструктуризация и банкротство» коллегии адвокатов «Регионсервис», адвокат Павел Кирсанов отметил, что на сегодняшний день обособленные споры о привлечении к ответственности арбитражных управляющих и кредиторов, которые контролировали и навязывали управляющим те или иные решения, встречаются все чаще и перестали быть уникальными.
Нельзя не согласиться с выводами суда округа, что необходимо очень внимательно и скрупулезно подходить в каждом конкретном случае к рассмотрению вопроса о причинно-следственной связи между действиями управляющего (конкурсных кредиторов) и последствиями (в рассматриваемом споре незаключением договора аренды на определенных условиях). В данном случае можно говорить о том, что суд, защитив конкурсных управляющих и кредиторов от взыскания с них убытков, применил правило делового решения. Суд прямо указал, что не было допущено такого отступления от стандартов разумности и добросовестности, которое находилось бы в прямой причинно-следственной связи с неполучением должником дохода от аренды в заявленный расчетный период времени.
По словам Павла Кирсанова, на итоговый негативный для должника результат может влиять целый комплекс факторов: ситуация на рынке, особенности объекта недвижимого имущества должника и т.д.
«Привлечь же к ответственности арбитражных управляющих можно, безусловно, только в том случае, если именно их решение являлось единственной причиной наступления негативных последствий для должника. Любые сомнения, на мой взгляд, в данном случае должны трактоваться в пользу лица привлекаемого к ответственности», — указал он.
Также, по мнению Павла Кирсанова, приходится констатировать тот факт, что зачастую заявители по подобным спорам на протяжении всей процедуры банкротства занимают очень пассивную позицию (не обращаются за разногласиями, не направляют предложения или запросы управляющему, не обжалуют те или иные решения собрания), а потом сразу появляется заявление о взыскании убытков.
«Классический пример, описанный в поговорке «задним умом крепок». Конечно, проще обвинять во всем управляющего, когда понятен результат тех или иных решений, чем участвовать в принятии или предотвращении таких решений и разделить ответственность за это. Такое пассивное поведение также должно учитываться судами, в том числе и при рассмотрении вопроса о применении срока исковой давности. Подобного рода судебная практика должна стимулировать заявителей более ответственно подходить к формированию позиции по делу и предоставлять исчерпывающий объем доказательств того факта, что именно недобросовестные действия управляющего стали причиной негативных последствий для должника», — пояснил он.
Николай Полуситов, старший юрист МГКА «Бюро адвокатов «Де-юре», считает, что комментируемое постановление примечательно тем, что касается вопроса о взыскании убытков не с бывших руководителей и собственников должника, а с ранее отстраненных арбитражных управляющих.
Возможность взыскания убытков с неправомерно исполнявших свои обязанности управляющих предусмотрена с самой первой редакции закона о банкротстве. Однако в практике данный институт широкого распространения не получил. В связи с этим, зачастую, вопросы о взыскании с управляющих убытков рассматриваются формально, ответственность конкурсного управляющего наступает практически за любое нарушение. Особенно это актуально к ситуациям, когда в собственности должника имеется коммерческая недвижимость, подлежащая сдаче в аренду. Вместе с тем в комментируемом постановлении суд округа отошел от формальной оценки действий конкурсного управляющего, реально оценил возможности сдачи принадлежащего должнику имущества в аренду, а также исследовал степень вины управляющего в простое помещений. Подход суда кассационной инстанции представляется разумным и справедливым. Помимо наличия потенциальных арендаторов суд округа также исследовал влияние арендных отношений на ценность недвижимости для потребителей, возможность ее оперативной реализации на торгов.
