Николай Полуситов

В мотивировочной части определения ВС РФ раскрывает нюансы применения опровержимых презумпций оснований субсидиарной ответственности за сокрытие руководителем документов о хозяйственной деятельности должника.

Принципиально новых правовых позиций ВС РФ не озвучено. Высшая судебная инстанции лишь обратила внимание на необходимость применения ранее данных разъяснений к спорным моментам. Так, во-первых ВС РФ напомнил, что акт сверки не является первичным учетным бухгалтерским документом и в силу закона «О бухгалтерском учете» сам по себе не может подтверждать наличие (отсутствие) задолженности. Далее ВС РФ указал на необходимость применения разъяснений, изложенных в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 29.09.2015 № 43, при разрешении вопроса о пропуске исковой давности. А именно, что течение сроков давности приостанавливается при предъявлении искового заявления в суд, увеличение размера исковых требований без изменения периода взыскания задолженности на исчисление сроков давности не влияет. Вследствие указанных существенных нарушений норм материального права, а также установленного ВС РФ факта игнорирования преюдиции по иному спору, обжалуемые судебные акты были отменены, а дело направлено на новое рассмотрение. Существенного влияния на практику рассматриваемое определение не окажет, однако оно закрепит актуальные указания ВС РФ о порядке исчисления сроков давности и оценки актов сверки в качестве доказательства.

По своей правовой природе данные проценты представляют собой плату за предоставление кредитных средств, а не санкцию за нарушение обязательств. В связи с этим возникающие относительно начисления процентов споры не могут быть разрешены на основании норм, регулирующих порядок начисления неустоек, проценты за пользование кредитом на основании ст. 333 ГК РФ снижению не подлежат. Соответствующие разъяснения неоднократно давались высшими судебными инстанциями (п. 12 Информационного письма ВАС РФ от 26.01.1994 N ОЩ-7/ОП-48, Определение Верховного суда РФ от 18.12.2023 N 301-ЭС23-24411 по делу N А17-7450/2021 и др.), однако вопрос до настоящего времени продолжает вызывать на практике сложности. Полагаю, что причиной отождествления процентов за пользование кредитом и неустоек является закрепленное в ст. 395 ГК РФ понятие законной неустойки — проценты на сумму долга. Подобное определение пени создает неопределенность в восприятии сущности заявленных требований о взыскании (включении в РТК) долга и без надлежащих пояснений может привести к их неверной квалификации.

Устраняя коллизию, ВС РФ обоснованно указал на приоритет судебного акта о принятии обеспечительных мер в виде запрета на ликвидацию юридического лица, так как исключение лица из ЕГРЮЛ по завершению процедуры банкротства представляет собой стандартную процедуру, осуществляемую при отсутствии объективных препятствий для ее совершения. ВС РФ руководствовался общим подходом к разрешению правовых коллизий, преимущество предоставлено специальному судебному акту об обеспечении иска. Общий судебный акт о завершении процедуры банкротства приоритета в данном случае не имеет. Кроме того, ВС РФ учтена и хронология принятия судебных актов. Обеспечительные меры приняты после вступления в законную силу определения о завершении процедуры банкротства, то есть с учетом того, что лицо в ближайшее время должно быть исключено из ЕГРЮЛ.

В определении СКЭС от 17.11.2021 года № 307-ЭС21-7195(2,3) по делу N А56-94223/2020 ВС РФ пришел к выводу о невозможности использования аффилированными кредиторами института субординации требований. В настоящем споре данная позиция использована по отношению к конкурсному оспариванию сделок. По мнению ВС РФ, аффилированные кредиторы, входящие в ту же группу, что и должник, не имеют самостоятельного правомерного материально-правового интереса в оспаривании сделок должника. Данные лица прямо или косвенно являлись участниками противоправных схем и преследует аналогичный должнику интерес в виде освобождения от имущественной ответственности в ущерб кредиторам.

Дело в том, что исходя из указанной в жалобе КДЛ информации общий размер задолженности общества-банкрота перед кредиторами составляет 8,9 млн рублей, тогда как размер взысканных с КДЛ убытков равен 65,7 млн рублей. Вопрос о допустимом размере гражданско-правовой ответственности КДЛ прямо не урегулирован законом. Частичные разъяснения относительно его определения даны в п. 20 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 21.12.2017 N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве». В том случае, когда причиненный контролирующими лицами, указанными в статье 53.1 ГК РФ, вред исходя из разумных ожиданий не должен был привести к объективному банкротству должника, такие лица обязаны компенсировать возникшие по их вине убытки в размере, определяемом по правилам статей 15, 393 ГК РФ. Статья 393 ГК РФ предусматривает право кредитора требовать от должника (контрагента) возмещения убытков, причиненных в связи с ненадлежащим исполнением обязательства. Пункт второй данной нормы определяет пределы взыскания этих убытков: возмещение убытков в полном размере означает, что в результате их возмещения кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом.

Дело в том, что действующая редакция закона действительно не содержит прямого указания на возможность применения этого порядка к убыткам. Однако общая логика норм и разъяснений высших судебных инстанций допускает применение аналогии. Обратное регулирование необоснованно ограничивало бы права кредиторов в распоряжении взысканных с контролирующего лица убытков, умаляло бы данный способ правовой защиты по отношению к привлечению к субсидиарной ответственности. Верховный суд РФ не раз косвенно высказывался о допустимости применения ст. 61.7 закона о банкротстве к взысканным убыткам. Судом неоднократно выносились отказные определения по жалобам на подобное регулирование (Определение ВС РФ от 19.12.2022 N 302-ЭС21-28111(2) по делу N А33-27113/2016, Определение ВС РФ от 09.10.2023 N 301-ЭС23-18081 по делу N А29-14323/2017, Определение ВС РФ от 26.12.2023 N 304-ЭС23-11031(2) по делу N А45-34367/2019), однако по существу вопрос рассмотрен не был. Отсутствие прямого указания ВС по спорному вопросу и породило определенную неопределенность в практике. С учетом изложенного, полагаем, что рассмотрение жалобы ВЭБ.РФ благотворно скажется на практике, нивелирует спорный вопрос.

Изложенная в определении правовая позиция не является новой, однако ввиду возникшей в практике неопределенности Верховный суд РФ вновь обратил внимание на гарантии прекращения обязательств заемщика, на заложенное жилье которого обращено взыскание. Верховный суд РФ напомнил, что внесение изменений в п. 5 статьи 61 закона об ипотеке на основании закона от 23.06.2014 N 169-ФЗ не умаляет гарантий заемщика на прекращение его обязательств в случае обращения взыскания на заложенное жилье. Так, в соответствии с законом от 23.06.2014 № 169-ФЗ «О внесении изменений в статьи 31 и 61 ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» (далее – Закон № 169-ФЗ), положения пункта 5 статьи 61 закона об ипотеке (в редакции Закона № 169-ФЗ) применяются к обеспеченным ипотекой обязательствам, которые возникли до дня вступления в силу закона № 169-ФЗ (пункт 2 статьи 2). Пунктом 3 статьи 2 установлено, что обеспеченные ипотекой обязательства, по которым на день вступления в силу закона № 169-ФЗ не были заключены договоры страхования ответственности заемщика и после дня вступления в силу закона № 169-ФЗ для исполнения которых залогодержатель оставляет за собой предмет ипотеки, которым является принадлежащее залогодателю жилое помещение, прекращаются в порядке, установленном пунктом 5 статьи 61 закона об ипотеке (без учета изменений, внесенных законом № 169-ФЗ).

Это одна из двух конкурирующих до рассмотрения вопроса КС позиций. Одни считали, что у банкрота не может быть прибыли и поэтому требования налоговой подлежат удовлетворению в последнюю очередь. Другие, что прибыль получена в период осуществления хозяйственной деятельности, а следовательно, налоговая — правомерный кредитор. Вообще, вся тема по формированию практики по налогу на прибыль, на мой взгляд, представляет собой разрешение приведенной выше дискуссии и поиск баланса в интересах налоговой и кредиторов.

Здесь представляется необходимым прокомментировать поправку. В юридическом сообществе она была воспринята неоднозначно, так как баланс интересов кредиторов и налоговой обеспечивался за счет залогового кредитора. Реализация подобной конструкции могла привести к тому, что залоговый кредитор утрачивал бы все свои преимущества и мог оказаться в положении хуже, нежели кредиторы, требования которых не обеспечены залогом (залоговый кредитор не имеет права голоса на собрании, предполагается, что его требования будут погашены от реализации залога и ему не нужно контролировать ход процедуры в иной части).