В 2015 году банк «Югра» предоставил кредиты аффилированным с ним компаниям «Янтарь» и «Строительная Индустрия». Через год обязательства по кредитам на основании двух договоров о переводе долга перешли к компании «Бурнефть». В 2017 году ЦБ отозвал у банка «Югра» лицензию и все аффилированные с его основным владельцем Алексеем Хотиным компании стали испытывать финансовые трудности. При этом в рамках банкротства «Бурнефти» суд включил требования банка «Югра» из двух кредитных договоров в третью очередь реестра должника. По требованию компаний «Версоргунг» и «Дельта-Тэсэра» суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, признал недействительными договоры о переводе долга компаний «Янтарь» и «Строительная Индустрия» перед банком «Югра». После чего АСВ (конкурсный управляющий «Югры») пожаловалось в Верховный суд, который признал недействительными акты нижестоящих судов в части признания недействительными и применения последствий недействительности договоров о переводе долга, и направил обособленный спор на новое рассмотрение (дело А47-12729/2017).
Фабула
В марте и октябре 2015 года банк «Югра» (займодавец) заключил с заемщиками — ООО «Янтарь» и ООО «Строительная Индустрия» два кредитных договора под залог имущества, принадлежащего третьим лицам. Деньги были предоставлены для оплаты сделок с контрагентами — ООО «Капитал» и ООО «Статуслайн».
В марте 2016 года банк, заемщики и ООО «Бурнефть» заключили два договора о переводе долга по вышеуказанным двум кредитным договорам. В результате «Янтарь» и «Строительная Индустрия» с согласия банка передали «Бурнефти», а последняя приняла на себя кредитные обязательства заемщиков перед банком.
Наконец, в июне 2017 года суд возбудил производство по делу о банкротстве «Бурнефти». В январе 2018 года должник был признан банкротом, а в мае и августе 2019 года требования банка «Югра» из двух кредитных договоров в размере 1,3 млрд рублей были включены в третью очередь реестра как обеспеченные залогом имущества и имущественных прав требований.
В сентябре 2021 года ООО «Версоргунг» и ООО «Дельта-Тэсэра» потребовали признать недействительными сделками:
пять кредитных договоров об открытии кредитной линии, заключенных между банком «Югра» и «Бурнефтью»;
двух договоров об открытии кредитной линии, заключенных банком «Югра» с ООО «Янтарь» и ООО «Строительная Индустрия»;
двух договоров о переводе долга по кредитным договорам с ООО «Янтарь» и ООО «Строительная Индустрия» на «Бурнефть».
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил заявление кредиторов в части признания недействительными и применения последствий недействительности двух договоров о переводе долга. После чего Агентство по страхованию вкладов (конкурсный управляющий «Югры») пожаловалось в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суды первой и апелляционной инстанций, установив вхождение всех участников сделок на момент их совершения в одну группу аффилированных лиц, подконтрольную единому бенефициару, руководствуясь статьей 10 ГК, исходили из доказанности совокупности условий для признания сделок по переводу долга ничтожными, совершенных заинтересованными лицами со злоупотреблением правом в отсутствие экономической целесообразности для неплатежеспособной «Бурнефти», уже имевшей кредитную задолженность перед банком и дополнительно увеличившую долговую нагрузку на 1,3 млрд рублей, не получив для себя встречного предоставления и (или) иной экономической выгоды.
В качестве последствий недействительности сделок обязательства «Янтаря» и «Строительной Индустрии» перед банком по заключенным между ними двум кредитным договорам были восстановлены.
Суды также указали, что с заявлениями об оспаривании сделок обратились «Версоргунг» и «Дельта-Тэсэра», которые наряду с «Бурнефтью» входят в ту же самую группу аффилированных лиц, подконтрольную единому бенефициару.
Суд округа согласился с выводами судов первой и апелляционной инстанций о недействительности договоров о переводе долга, отметив, что причиненный конкурсным кредиторам вред выразился в необоснованном увеличении долговой нагрузки у «Бурнефти».
Что думает заявитель
АСВ настаивает на отсутствии у оспариваемых договоров о переводе долга пороков, выходящих за пределы подозрительных сделок, охватываемых пунктом 2 статьи 61.2 закона о банкротстве.
При этом имущественный вред от данных сделок не мог наступить в принципе, поскольку на момент их заключения у «Бурнефти» отсутствовали независимые конкурсные кредиторы, которым компания и банк могли этот вред причинить.
Аффилированность сторон сделок подтверждала мотивы и экономическую целесообразность заключения договоров о переводе долга, а не опровергала их, не свидетельствовала о злоупотреблении сторонами правом.
Долговые обязательства равномерно ложились на всю группу компаний в целом, поэтому ни о какой дополнительной финансовой нагрузке лично для «Бурнефти» не могло быть и речи.
До момента отзыва в июле 2017 года у банка «Югра» лицензии «Бурнефть» обслуживала все свои кредитные обязательства и являлась действующей компанией, владеющей активами и осуществляющей добычу нефти на территории Оренбургской области.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Е.С. Корнелюк сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
ВС напомнил, что институт конкурсного оспаривания сделок, прежде всего, направлен, на защиту интересов независимых кредиторов, чьи требования объективно существовали к моменту совершения должником предполагаемого противоправного действия.
В рассматриваемом случае судами установлено, что на момент заключения сделок по переводу долга, оспорившие их общества «Версоргунг» и «ДельтаТэсэра», банк-займодавец, заемщики и «Бурнефть» входили в одну группу лиц, подконтрольную Алексею Хотину. Следовательно, у таких аффилированных с должником конкурсных кредиторов не могло быть подлежащего судебной защите материально-правового интереса в оспаривании сделок.
Являясь членами той же группы лиц, такие кредиторы не имели права противопоставлять банку, заемщикам и «Бурнефти» возражения о ничтожности и убыточности этих сделок как противоречащие их предшествующему поведению, которое, в частности, выражалось, с одной стороны, в нескрываемой принадлежности к группе компаний, стремящейся сохранить активы этой группы в руках бенефициара, а с другой — в попытке через инициирование настоящего спора переложить ответственность с ранее подконтрольных этому бенефициару и ныне несостоятельных юрлиц на пострадавших от такой деятельности вкладчиков банка. При подобном непоследовательном поведении, судам нужно было исследовать вопрос о наличии у таких конкурсных кредиторов права на иск, чего сделано не было, подчеркнула Экономколлегия.
По мнению ВС, занятый судами подход при рассмотрении настоящего спора нельзя признать последовательным.
Применив положения о недопустимости противопоставления злоупотреблений, допущенных бывшим руководством банка интересам пострадавших от этой деятельности добросовестных кредиторов в неоспариваемой заявителем части, суды, признавшие ничтожными два договора о переводе долга, освободили группу компаний Хотина от финансовой ответственности в ущерб интересам тех же независимых кредиторов.
Заявленные обществами «Версоргунг» и «Дельта-Тэсэра» в апелляционной инстанции отказы от требований о признании недействительными сделок, заключенных с банком, и апелляционной жалобы на определение суда первой инстанции в части, касающейся оспоренных и не признанных недействительными кредитных договоров, суд апелляционной инстанции не принял, поскольку данный отказ может нарушать права конкурсных кредиторов, так как судом были сделаны выводы об аффилированности обществ «Версоргунг» и «Дельта-Тэсэра» с «Бурнефтью», а также недобросовестности указанных лиц в процедуре банкротства «Бурнефти».
Столь двойственный подход, занятый судами в настоящем споре, приводит к применению института конкурсного оспаривания сделок в противоречие с его назначением, что недопустимо, пояснила Экономколлегия.
Кроме того, установленные судами обстоятельства для квалификации сделок по переводу долга как ничтожных, совершенных со злоупотреблением правом, в рассматриваемом случае недостаточны.
ВС указал, что практика о допустимости оспаривания таких сделок на основании статей 10 и 168 Гражданского кодекса является устойчивой и сформированной, указывающей на возможность такого оспаривания исключительно в том случае, когда речь идет о сделках с пороками, выходящими за пределы дефектов подозрительных сделок.
Вменяемое сторонам правонарушение, заключавшееся, по мнению оспоривших их лиц, в необоснованном принятии должником дополнительных долговых обязательств и причиняющее ущерб конкурсной массе и, как следствие, наносящее вред имущественным правам кредиторов «Бурнефти», полностью охватывалось диспозицией пункта 2 статьи 61.2 закона о банкротстве.
В подтверждении этому конкурный управляющий банком последовательно указывал, что сам факт существования задолженности перед банком на основании реально выданных заемщикам денежных средств, ординарный характер условий кредитных договоров, не выходивших за пределы обычного делового риска банка (получившего в залог ликвидное имущество третьих лиц — товары в обороте и здание) и его заемщиков (обслуживавших долг в пределах согласованных и не пролонгированных сроков) не были опровергнуты и не поставлены судами под сомнение.
Первоначально полученное банком обеспечение до перевода долга на «Бурнефть» – действующую компанию, владевшую активами и осуществлявшую добычу нефти на территории Оренбургской области, было соразмерным и достаточным, полностью покрывало риски неоплатности заемщиков до момента введения временной администрации по управлению банком.
Выполняющий функции конкурсного управляющего банком заявитель, в целом ряде споров с участием банка, в том числе и в рамках настоящего дела, последовательно придерживается следующей позиции. Бизнес группы лиц, контролируемой бывшим бенефициаром банка Хотиным, условно делился на финансовый блок, представленный банком, и блоки нефтедобычи и недвижимости, представленные иными организациями. При этом кредитование блоков нефтедобычи и недвижимости осуществлялось преимущественно банком.
Это означает, что развитие бизнеса в сфере нефтедобычи и недвижимости определялось тем, насколько успешной была деятельность банка, в том числе по привлечению средств третьих лиц во вклады (клиентов банка).
Критическим для бизнеса всей группы лиц явился момент отзыва лицензии у банка в июле 2017 года, после чего последний фактически утратил возможность вести обычную хозяйственную деятельность, что, безусловно, отразилось на положении иных членов группы и стало необходимой причиной их банкротства. Заключение сделок по переводу долга одним лицом, входящим в группу, в пользу финансового блока (банка) по кредитам, предоставленным им состоящим в той же группе заемщикам, имело разумный экономический мотив — выполнение нормативных требований об обеспеченности ссудной задолженности, предъявляемых к кредитным организациям регулятором.
Если утверждения конкурсного управляющего банком соответствуют действительности, сделки по переводу долга не могли быть признаны ничтожными, указала Экономколлегия.
Наконец, преждевременными, по мнению ВС, являются и выводы судов о неплатежеспособности «Бурнефти» на момент заключения договоров о переводе долга и их убыточности для конкурсных кредиторов.
Так, примененная судом округа и закрепленная в пункте 2 статьи 61.2 закона о банкротстве презумпция наличия цели причинения вреда имущественным правам кредиторов является опровержимой. Констатируя факт наличия задолженности перед иными кредиторами на момент заключения сделок по переводу долга согласно данным из реестра требований кредиторов должника и отчета конкурсного управляющего, суды не дали оценку опровергающим эту презумпцию возражениям заявителя о вхождении всех имевшихся на тот момент кредиторов в ту же самую, контролируемую единым бенефициаром группу компаний.
Если данное утверждение окажется верным и будет установлено, что на момент заключения сделок по переводу долга независимые кредиторы у «Бурнефти» отсутствовали, то имущественный вред от указанных сделок не мог наступить в принципе, подытожил Верховный суд.
Итог
ВС признал недействительными акты нижестоящих судов в части признания недействительными и применения последствий недействительности договоров о переводе долга, и направил обособленный спор на новое рассмотрение.
Почему это важно
Управляющий партнер NOVATOR Legal Group Вячеслав Косаков считает позицию ВС весьма интересной.
Особенно заслуживает внимания вопрос наличия материально-правового интереса у аффилированных с должником кредиторов при оспаривании сделок. Это является ключевым аспектом, так как позволит создать новый блок судебной практики о правовой возможности аффилированных кредиторов оспаривать сделки в рамках дела о банкротстве. Вероятно, такие кредиторы будут лишены возможности оспаривания сделок, затрагивающих их материально-правовой интерес. Поэтому остается открытым вопрос применения данного инструмента на практике судами нижестоящих инстанций.
Юрист юридической фирмы «Степачков и Сурчаков» Александра Чеснокова считает это определение Экономколлегии ВС любопытным тем, что оно не отличается формальностью в оценке причинения вреда кредиторам: если все кредиторы входят в одну группу с должником и на момент совершения сделки у должника нет независимых кредиторов, которым мог бы быть причинен вред, то сделку нельзя признать недействительной.
Интересно посмотреть, как эта позиция будет воспринята судами, распространится ли она на другие сделки с участием аффилированных лиц. Кроме того, определение ВС выводит на новый уровень проблему процессуального эстоппеля. Если раньше предметом оценки судов чаще всего было противоречивое поведение ответчика, лишающего его права на возражения, то в данном случае Верховный суд поднял проблему отсутствия права на иск. Конечно, практике еще предстоит выработать подход к этой проблеме, равно как и разобраться в более сложных ситуациях, например, при предъявлении участниками или акционерами общества косвенных исков.
Соуправляющий партнер адвокатского бюро INSIGHT ADVOCATES Владислав Седляр считает, что Верховный суд сделал интересные выводы в этом деле.
Вопрос наличия у кредитора права на подачу заявления об оспаривании сделки обычно не ставится под сомнение. В данном же деле аффилированность кредиторов с должником и попытка освобождения должника от крупной суммы задолженности путем оспаривания сделки по переводу долга практически увенчалась успехом. Но Верховный суд нестандартно подошел к рассмотрению данного спора. Интересны и выводы о том, что стоит изучить внимательнее состав кредиторов должника, так как если они все аффилированы и входят в одну группу, то отсутствует факт причинения вреда в принципе. Данный спор примечателен тем, что для установления обстоятельств спора, оснований для недействительности сделки и вреда кредиторам потребовалось изучить и принять во внимание структуру работы и взаимодействия всей группы компаний, а не ограничиться отношениями между банком и должником.
Старший юрист тюменского филиала бюро адвокатов «Де-Юре» Николай Полуситов отметил, что позиция ВС РФ продолжает развивать уже существующую практику по ограничению специальных банкротных прав аффилированных должнику кредиторов.
В определении СКЭС от 17.11.2021 года № 307-ЭС21-7195(2,3) по делу N А56-94223/2020 ВС РФ пришел к выводу о невозможности использования аффилированными кредиторами института субординации требований. В настоящем споре данная позиция использована по отношению к конкурсному оспариванию сделок. По мнению ВС РФ, аффилированные кредиторы, входящие в ту же группу, что и должник, не имеют самостоятельного правомерного материально-правового интереса в оспаривании сделок должника. Данные лица прямо или косвенно являлись участниками противоправных схем и преследует аналогичный должнику интерес в виде освобождения от имущественной ответственности в ущерб кредиторам.
По словам Николая Полуситова, для практики рассматриваемый правовой подход интересен ввиду следующего.
«Во-первых, он позволит нивелировать дополнительные возможности ухода состоящих в группе компаний от общих обязательств группы. Например, в комментируемом деле подача заявления об оспаривании соглашений о переводе долга, на первый взгляд, преследовала правомерную цель – снижение долговой нагрузки должника. Вместе с тем фактически действия аффилированных лиц были направлены на уменьшение объема задолженности входящего в группу лица, возложению переведенных на него обязательств на заведомо неплатежеспособных лиц. Последствием признания оспариваемых сделок недействительными являлось уменьшение общей суммы долгов должника-банкрота за счет ущемления прав кредитора-банкрота, также входящего в эту группу. Отменив спорное определение, ВС РФ пресек факт злоупотребления, дополнительно указав, что восстановление прав одного банкрота за счет ущемления прав другого банкрота недопустимо», — указал он.
Во-вторых, пояснил Николай Полуситов, в развитие этого подхода ВС РФ дополнительно разъясняет специфику установления неплатежеспособности для целей конкурсного оспаривания сделок.
«Учитывая, что аффилированные кредиторы не имеют материального-правового интереса в оспаривании сделок должника, ВС РФ приходит к выводу, что наличие обязательств только перед ними не может указывать на возникновение неплатежеспособности. Заключенные этими лицами и заключенные в их интересах сделки не могут причинять имущественный вред при отсутствии у должника независимых кредиторов. Данная позиция представляется интересной ввиду того, что она ограничивает возможности вмешательства конкурсного управляющего во внутригрупповую деятельность должника, осуществляемую им до возникновения имущественного кризиса», — пояснил он.
