Павел Кондратьев

Несмотря на изначально скептическое отношение требований судов к требованиям аффилированных с должником лиц, нельзя не учитывать, что не любое требование аффилированных лиц возникает в связи с искусственным формированием кредиторской задолженности и не каждый аффилированный кредитор преследует цель нарушить баланс интересов в рамках процедуры банкротства. Например, Верховный суд неоднократно указывал, что реституционное требование аффилированных лиц, как правило, не подлежит субординации. В данном случае суды нижестоящих инстанций не учли, что требование заявителя сформировано в связи с переплатой по судебному акту. Первая инстанция и апелляция лишь указали на необходимость более тщательной проверки требований кредитора и переноса на него бремени опровержения мнимости сделок, по сути, не проводя проверку обоснованности заявления.

Никаких новых выводов или правовых позиций судебный акт не содержит. Рассмотренная судом ситуация представляет собой очередной пример того, как должники-физические лица пытаются защитить имущество от обращения взыскания в банкротстве путем заключения брачного договора. Судя по фактическим обстоятельствам, супруги, разделяя брачным договором имущество по принципу регистрации, имели понимание и относительно того, что супруге достанется бОльшая часть, и относительно того, что супруг обременен значительными финансовыми обязательствами. Подобные брачные договоры регулярно подпадают под оспаривание в банкротных делах. Удивляет, что при первоначальном рассмотрении этого обособленного спора суды отказали в удовлетворении заявления финансового управляющего, поскольку такой исход противоречит и обстоятельствам спора, и сложившейся практике.

Как известно, для доказывания наличия заемных обязательств в деле о банкротстве необходимо, чтобы были подтверждены само предоставление заемных средств и отсутствие возврата займа либо прекращения обязательства иным способом. Платежные поручения о перечислении заемщику денег были представлены. Чаще всего платежные поручения выгружаются из системы «банк-клиент» и не требуют дополнительного подтверждения либо представления оригиналов, поскольку содержат всю информацию о платеже. В данном случае суды первой и апелляционной инстанций, не предлагая представить оригиналы платежных поручений, необоснованно выразили сомнения в их доказательной силе. Также в данном постановлении суд установил ограничения на развивающуюся в последнее время практику зачета встречных требований в банкротстве. Несмотря на возможность проведения при определенных обстоятельствах зачета требования кредитора должны быть уже подтверждены определением о включении в реестр, а арбитражный управляющий должен о таком зачете заявить. При этом простое наличие встречного требования к заявителю о прекращении обязательств должника не свидетельствует.

Во Временных правилах сформулированы общие нормы, применение которых может не учитывать всех ситуаций во всех банкротных делах. В то же время, финансовый управляющий при подготовке заключения не может отступать от данных правил. Суды апелляционной и кассационной инстанций обоснованно не усмотрели нарушений в действиях финансового управляющего. Позиция апелляции и кассации по данному спору абсолютно понятна — в отсутствие финансовых показателей и финансовой отчетности у физических лиц невозможно проводить анализ признаков преднамеренного банкротства иным образом, кроме как анализом сделок. При этом все сделки должника в исследуемый период должны быть учтены при подготовке заключения. В ином случае на финансового управляющего могут быть поданы жалобы от кредиторов. Представляется, что в данной ситуации должником избрана неверная стратегия защиты. Должнику как лицу, участвующему в деле, предоставлено право оспаривать выводы о наличии признаков преднамеренного банкротства путем заявления ходатайства о назначении экспертизы.

В рассматриваемой ситуации суды нижестоящих инстанций при отказе в удовлетворении требований руководствовались только отменой определений об утверждении мировых соглашений. Вместе с тем, судами не учтено, что данные мировые соглашения вынесены не в целях прекращения производства по делу, а в целях изменения порядка исполнения судебного акта. Отмена определения об утверждении мирового соглашения на стадии исполнения решения возвращает исполнимость судебному акту, вынесенному по существу дела. Поскольку задолженность установлена постановлением, законность и обоснованность которого под сомнение никто не ставил, оно преюдициально подтверждает требование заявителя. Отказ судов нижестоящих инстанций в удовлетворении требований заявителя по сути лишил его возможности реализовать свое требование и привел к тому, что судебные акты не соответствуют действительному соотношению встречных обязательств сторон. Полагаю, что у Верховного суда имеются все основания для отмены обжалуемых судебных актов и удовлетворения требования без направления обособленного спора на новое рассмотрение.

Суд формально верно обосновал отказ наличием особой процедуры распределения имущества ликвидированного юридического лица. Необходимость применения именно этой процедуры при необходимости учредителя получить имущество обоснована в определении СКЭС Верховного суда РФ № 305-ЭС21-20375 по делу № А40-212360/2020. Кроме того, деньги можно было распределить в ходе ликвидации. Ликвидатор не был лишен права направить деньги на цели, предусмотренные нормами о ликвидации юридических лиц, в том числе на выплату ликвидационных квот. В то же время, существующее регулирование значительно усложняет механизм получения участниками имущества ликвидированной компании. Фактически, для того чтобы просто снять со счета деньги, принадлежавшие ранее юридическому лицу, участник должен инициировать сложную и длительную процедуру распределения имущества. В связи с этим было бы целесообразно сделать исключение из этого правила хотя бы для денег, находившихся ранее на счетах компании.

Верховному суду надлежит разъяснить два проблемных момента. Первый — какие обязательства можно отнести к возникшим в период моратория, а второй — начисляется ли неустойка на обязательства, которые возникают в период моратория. В данном случае имел место лицензионный договор, по которому, вероятнее всего, вносились периодические платежи, следующий из которых подлежал внесению до 30 июня 2022 года. Следовательно, на такие обязательства распространяется подход к обязательствам по периодическим платежам, характерный для отнесения обязательств к текущим. Одной из целей моратория на банкротство было временное ограничение применения мер ответственности за неисполнение денежных обязательств, поскольку от обстоятельств, ставших основанием для введения моратория, пострадало значительное число лиц. В то же время, исходя из запрета на недобросовестное поведение, должнику запрещено злоупотреблять мораторием и создавать для себя дополнительные обязательства, ответственность за неисполнение которых он не будет нести исключительно в силу действия моратория.

Верховный суд напомнил, что для привлечения к субсидиарной ответственности необходимо не только указать на факт непередачи некоторых документов контролирующим лицом, но и объяснить, как именно такая непередача затруднила проведение процедур банкротства. При этом контролирующее лицо вправе доказывать объективную невозможность передать документы. Поскольку в данном случае и ответчик по заявлению, и сам конкурсный управляющий указали, что дебиторская задолженность отсутствует вследствие технической ошибки в бухгалтерском учете, Верховный суд сделал обоснованный вывод, что отсутствие документации повлечь невозможность удовлетворения требований кредиторов не может. Кроме того, добросовестность бывшего руководителя в данном случае подтверждалась тем, что он передал конкурсному управляющему фактически все имущество должника. При таких обстоятельствах Верховный суд сделал соответствующий закону и сложившейся судебной практике вывод о том, что сама по себе непередача документов не связана с банкротством должника.

Данные претензии зачастую выражаются в жалобах, которые подаются не только в суд в рамках банкротного дела, но и в СРО и Росреестр. Арбитражный управляющий в силу своего особого статуса и уязвимости позиции вынужден активно участвовать в производстве по делу об административном правонарушении, возбужденном Росреестром, что приводит к существенным расходам, в том числе на квалифицированную юридическую помощь. При этом такие расходы из конкурсной массы не возмещаются. Верховный суд, передавая жалобу на рассмотрение, делает попытку разрешения вопроса о последствиях необоснованных претензий к арбитражным управляющим и необходимости возмещения расходов на представителя.

Направляя спор о взыскании арендной платы за аренду недвижимости, находящейся в государственной собственности, на новое рассмотрение, судебная коллегия обоснованно указала на необходимость при толковании договора учитывать цели и наиболее вероятную волю сторон. В случае неясности условий договора аренды очевидно, что арендодатель скорее будет готов предоставить отсрочку по арендным платежам, чем освободить арендатора от арендной платы полностью. Поэтому Верховный суд обоснованно посчитал, что фраза «в период с 01.04.2020 по 31.05.2020 арендатор не производит арендные платежи» означает именно изменение сроков уплаты арендной платы, влекущее предоставление отсрочки. Освобождение от арендной платы влечет получение арендатором необоснованной выгоды и не соответствует общему правилу возмездности договорных отношений коммерческих организаций.

Верховный суд, отменяя судебные постановления нижестоящих судов, указал, что судебному приставу-исполнителю надлежало проверить полномочия представителя. Исходя из статей 53-54 закона об исполнительном производстве, для участия представителя в исполнительном производстве может быть оформлена доверенность. При этом доверенность должна быть действительна именно на момент совершения представителем соответствующего действия в исполнительном производстве, поскольку последующее одобрение его действий не допускается. Позицию Верховного суда полагаю верной и обоснованной, поскольку в данной ситуации именно невнимательность судебного пристава привела к ошибочному перечислению. Следовательно, в причинении взыскателю убытков имеется его вина, которая является одним из элементов фактического состава для взыскания убытков. Имеются основания полагать, что позиция Верховного суда повлечет усиление внимания судебных приставов-исполнителей к полномочиям представителей сторон в исполнительном производстве и изменит судебную практику в части оспаривания действий приставов.