Виктория Старонедова

Поскольку кредитор в настоящем споре, в отличие от кредитора в деле о банкротстве, не получает содействия арбитражного управляющего в защите своих прав. Это выражается в неполучении от него необходимой информации о должнике, включая сведения об имуществе, о сделках и действиях, способной подтвердить недобросовестность и неразумность контролирующих лиц, в том числе о сделках, с совершением которых закон связывает установление в пользу кредитора определенных презумпций. Таким образом, требование о возмещении вреда, предъявленное кредитором лицу, контролирующему должника, в рассматриваемых обстоятельствах сопровождалось неравными — в силу объективных причин — процессуальными возможностями истца и ответчика по доказыванию оснований для привлечения к ответственности.

С одной стороны, ВС РФ правомерно указал, что судами нижестоящих инстанций не принято во внимание, что само по себе судебное разбирательство по рассмотрению обоснованности требований кредитора свидетельствует о наличии разногласий и влечет обязанность конкурсного управляющего зарезервировать денежные средства в размере, достаточном для пропорционального удовлетворения требования уполномоченного органа. С другой стороны, на момент включения требований уполномоченного органа в реестр у должника имелись активы, за счет которых конкурсный управляющий планировал производить гашение иных требований. На дату рассмотрения обоснованности заявления уполномоченного органа формирование конкурсной массы не завершено (признано доказанным наличие оснований для привлечения контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности), в связи с чем возможность удовлетворения требований кредиторов не была утрачена. Однако при подаче кассационной жалобы уполномоченный орган указывал, что на момент подачи заявления об оспаривании действий конкурсного управляющего какое-либо ликвидное имущество у должника отсутствует, а собранием кредиторов принято решение о завершить процедуры конкурсного производства. Недобросовестность действий конкурсного управляющего также подтверждается незначительностью периода между датой рассмотрения требования уполномоченного органа (23.01.2020) и датой погашения (22.01.2020) иных требований, включенных в третью очередь реестра требований кредиторов должника. Таким образом, по сути, уполномоченный орган, в результате таких действий конкурсного управляющего был лишен права на удовлетворение своих требований. В связи с этим, полагаю, что ВС РФ в рассматриваемом споре может отменить судебные акты нижестоящих инстанций.

Суды нижестоящих инстанций признали требование обоснованным и подлежащим удовлетворению за счет средств, оставшихся после погашения включенных в реестр требований кредиторов, а залоговый приоритет был распространен только на требования иных кредиторов, предъявленные с пропуском срока. Суды нижестоящих инстанций необоснованно исходили из пропуска кредитором двухмесячного срока на предъявление требования, который для кредитора, как указали суды, начал течь со дня вступления в законную силу постановления арбитражного суда апелляционной инстанции о признании его добросовестным залогодержателем. Отменяя акты судов нижестоящих инстанций, ВС РФ обратил внимание на то, что, договор залога, сама ипотека как обременение, а также обеспечиваемое заемное обязательство возникли после возбуждения дела о банкротстве. В таком случае на указанное требование не распространяется двухмесячный срок, установленный абз. 3 п. 1 ст. 142 закона о банкротстве. Полагаю, что данный подход ВС РФ не является революционным и регулирует отдельные нюансы реализации заложенного имущества по текущим обязательствам. Закрепление такого подхода позволит в дальнейшем избежать неясности в вопросе реализации предмета залога, обеспечивающего текущие обязательства должника.

Аналогичный спор не так давно был рассмотрен ВС РФ в определении № 309-ЭС22-25410 от 29.03.2023. Так, в указанном споре ВС РФ указал, что вопрос оплаты арбитражному управляющему его услуг по антикризисному управлению банкротом и понесенных им судебных расходов по делу о банкротстве не тождественен вопросу распределения судебных издержек в том смысле, который придается ему процессуальным законодательством. Законодатель разграничивает расходы, понесенные за счет конкурсной массы и (или) заявителя по делу о банкротстве, от судебных издержек, понесенных стороной как участником арбитражного процесса. В рассматриваемом случае в первом обособленном споре взысканы вознаграждение и судебные расходы, понесенные при исполнении обязанностей арбитражного управляющего, а во втором споре подлежал рассмотрению вопрос распределения судебных издержек по первому спору. Поскольку в первом споре вопрос распределения судебных издержек не рассматривался, арбитражный управляющий был вправе обратиться в суд с данным вопросом в самостоятельном порядке.

В настоящее время постепенно вырабатывается расширяющая права КДЛ практика, позволяющая им обжаловать судебные акты, влияющие на размер их ответственности. Рассматриваемый спор не стал исключением. Так, оценивая возможность КДЛ обжаловать судебный акт о прекращении производства о привлечении к субсидиарный ответственности одного из ответчиков, Арбитражный суд Московского округа обоснованно применил правовую позицию, изложенную в постановлении Конституционного суда РФ от 16.11.2021 № 49-П. Согласно правовой позиции Конституционного суда РФ, наличие нормативного регулирования, позволяющего привлечь КДЛ к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве, свидетельствует о необходимости обеспечения этих лиц и надлежащими средствами судебной защиты, включая возможность обжаловать судебные акты, влияющие на размер и основания субсидиарной ответственности.

ВС РФ напомнил, что взаимосвязанность сделок является скрытым и тяжелым для доказывания независимых кредиторов должника обстоятельством, поэтому для перераспределения бремени доказывания заявителю достаточно указать на совокупность подозрительных (очевидно необычных для хозяйственного оборота) обстоятельств и подтвердить их хотя бы косвенными доказательствами. Однако даже при сниженном стандарте доказывания, кредиторы все равно должны выстроить собственную правдоподобную версию развития событий по оспариваемой сделке. При оспаривании цепочки сделок недостаточно указания на отдельные подозрительные обстоятельства, которые сами по себе не могут подтвердить изложенную заявителем версию. Например, что сделка совершена в течение небольшого периода времени после того, как состоялась первая из сделок в предполагаемой цепочке.

Так, 23.12.2022 года на рассмотрение СКЭС ВС РФ был передан спор об обжаловании судебных актов, которыми были удовлетворены требования «дольщика» об исключении денежных требований последнего из реестра требований кредиторов застройщика и включении его требований в реестр по передаче жилых помещений в натуральном выражении (определение СКЭС ВС РФ от 23.12.2022 № 305-ЭС19-22493(38) по делу № А40-245757/2015). Данный спор также подтверждает актуальность проблематики трансформации указанных требований при передаче прав и обязанностей застройщика. В рассматриваемом споре ключевым доводом, послужившим основанием для передачи кассационной жалобы, является вопрос об установлении действительной воли «дольщика», направленной на получение в собственность оплаченной по условиям договора квартиры.

Данный спор также подтверждает актуальность проблематики субординирования таких требований, так как ключевым доводом, послужившим основанием для передачи кассационной жалобы в СКЭС, является вопрос о наличии имущественного кризиса у должника в период предоставления финансирования со стороны аффилированных лиц. Однако из определения Верховного суда РФ следует, что суд кассационной инстанции, изменяя судебные акты, которыми были субординированы требования аффилированных лиц, по сути вышел за пределы предоставленных ему полномочий. В данном споре необходимо было дать более подробную оценку всем обстоятельствам возникновения задолженности – как состоянию должника согласно бухгалтерской и финансовой отчетности, так и его реальным взаимоотношениям с кредиторами и дебиторами для вывода о том, существовал ли в момент возникновения задолженности (предоставления финансирования) имущественный кризис или нет.

Аналогичная тенденция сложилась и в отношении договоров на оказание юридической помощи, заключенных должниками в предбанкротном состоянии. Не являются исключениями и соглашения, исполнителем по которым является адвокат.Признавая недействительными такие договоры, суды фактически указывают на недопустимость оказания квалифицированной юридической помощи лицам, испытывающим финансовые затруднения. Однако такой подход представляется нарушением одного из основополагающих конституционных прав на получение квалифицированной юридической помощи, а также может в некоторых ситуациях поставить лиц, имеющих статус адвоката, в положение, в котором, с одной стороны, финансовое состояние их клиента может ухудшиться, с другой – адвокат не сможет по этой причине отказаться от взятых на себя обязательств по оказанию юридической помощи.