Вначале давайте разберемся, кто такой бенефициар. Российское законодательство содержит ряд определений. Но в законе о банкротстве этот термин используется в случаях, никак не связанных со статусом контролирующих лиц и их ответственностью.
Описание в ст. 61.10 закона о банкротстве признаков контролирующих лиц лишь при их определенной комбинации может использоваться для оценки статуса некоего лица как бенефициара.
Указанными в этой норме признаками может обладать и бенефициар, и мажоритарный участник «промежуточной» компании в корпоративной цепочке. Такой участник тоже может оказывать влияние на деятельность должника и получать выгоду, но при этом не будет являться бенефициаром в том смысле, который вкладывается в это понятие в делах о банкротстве.
Вероятно, по причине отсутствия понятия «бенефициар» в законе суды применяют это понятие весьма вольно. Но чаще всего, особенно Верховным судом, используется формулировка «конечный бенефициар», подразумевающая, что:
некое физическое лицо в корпоративной цепочке связанных лиц является последним (конечным) звеном;
такое лицо имеет возможность: формировать структуру бизнеса, влиять на должника
и получать выгоду от его деятельности;
правоотношения между таким лицом и должником могут быть неформализованными.
Но, что любопытно, бенефициаром в судебной практике иногда признается и группа лиц (семья) без учета степени влияния членов группы на принятие решений.
Бенефициар зачастую не имеет формализованных связей с компаниями своей группы и действует опосредованно
По каким же признакам заинтересованные лица и суд распознают бенефициара?
Такой критерий, как контроль за деятельностью должника, характеризуется наличием юридической или иной связи бенефициара с компаниями группы. Такая связь предполагает реальную возможность оказывать влияние на деятельность компании.
Контроль бенефицира за должником может подтверждаться документами, публикациями в СМИ, перепиской, показаниями работников и уполномоченных лиц контрагентов должника, если в соответствии с ними лицо:
позиционировало себя в качестве бенефициара компании в СМИ;
вело переговоры от лица компании (группы компаний должника);
присутствовало на совещаниях руководства должника или компаний группы;
имело личное «рабочее» пространство в офисе компании;
выдавало гарантийные письма от себя лично в качестве обеспечения по обязательствам компании (группы);
кредитовало компанию за счет средств физического лица;
визировало договоры.
Косвенным доказательством является то, что:
держателем долей компании является родственник или друг некоего предпринимателя / политического деятеля или
держатель долей в уставном капитале компании трудоустроен в фирме, принадлежащей более крупному предпринимателю.
Доказательствами извлечения бенефициаром выгоды из деятельности должника могут являться документы, публикации в СМИ, переписка, показания свидетелей, из которых следует, что:
через должника осуществлялось транзитное перечисление денежных средств по корпоративной цепочке вплоть до бенефициара или тесно связанных с ним лиц;
стоимость активов лица и связанных с ним лиц (родственников) не соответствует уровню их доходов.
Значимыми и достаточно сложно опровергаемыми доказательствами могут стать материалы налоговых проверок и уголовных дел. Они могут содержать результаты оперативно-разыскных или сходных с ними мероприятий, не достижимых в гражданском процессе.
Высокий риск ответственности бенефициара возникает в ситуации, когда изначальная организация бизнеса формируется путем разделения центров прибыли и убытков. Речь идет не обо всех случаях, а лишь когда денежные потоки распределяются так, что отдельные компании группы заведомо убыточны и предполагается в конечном итоге избавляться от их долгов через процедуру банкротства.
Например, в практике встречались ситуации, когда все затраты по производству продукции относились на одну из компаний. При этом платежи за ее поставку от других компаний группы не покрывали даже себестоимости продукции.
Наиболее успешно подобные схемы выявляет налоговая служба. Чаще всего именно по ее заявлениям бенефициаров привлекают к ответственности за недобросовестное использование подобной структуры бизнеса.
Для обоснования вины бенефициара ИФНС или иные заинтересованные лица:
анализируют корпоративную структуру группы должника, в том числе ретроспективно; нет ли в «анамнезе» группы компаний банкротов с аналогичными видами деятельности;
анализируют денежные потоки с помощью банковских выписок по счетам должника, книги покупок и продаж;
выявляют собственников активов компаний группы и как результат — конечное физическое лицо, в чьих интересах сформирована такая структура.
Все большее распространение получает привлечение бенефициаров к ответственности в связи с клонированием бизнеса
Бенефициары нередко в преддверии банкротства убыточной компании создают ее клон. В новую компанию переводят трудовой коллектив, передают клиентскую базу, а затем убыточная компания банкротится с погашением неуплаченных долгов.
После определения ВС РФ от 25.09.2020 подобная практика стала жестко пресекаться судами путем привлечения конечных бенефициаров к ответственности по долгам компаний-клонов.
При доказывании применения бенефициаром подобной «бизнес»-практики важное значение придается:
анализу книг покупок и продаж должника для отслеживания передачи активов клону;
выявлению «передачи» контрагентов, клиентской базы;
сведениям из ИФНС и ПФР о работниках должника и новой компании для доказывания перевода трудового коллектива;
родственным связям контролирующих лиц по данным органов ЗАГС для определения степени аффилированности компании-клона.
Еще один риск для бенефициаров связан с выявлением скрытых центров прибыли, не участвующих в экономической деятельности должника. Очень часто такими центрами являются родственники.
В качестве примера можно привести определение Верховного суда от 23.12.2019.
Такого рода «центры», аккумулирующие активы бенефициара, выявляют посредством:
получения сведений о движении средств должника до конечного получателя;
анализа финансового положения близких родственников контролирующих лиц.
Бенефициарам, как и их оппонентам, важно понимать, что ответственность контролирующего лица не может быть ограничена в силу формулировок об их статусе в:
корпоративном договоре или
в должностной инструкции.
И еще один важнейший аспект.
Заявителю в споре о субсидиарной ответственности достаточно обосновать разумные сомнения в добросовестности бенефициара.
Затем бремя доказывания своей невиновности в полной мере ложится на бенефициара. Это прямо следует как из общих норм о возмещении вреда — ст. 401 и 1064 Гражданского кодекса, так и положений закона о банкротстве об ответственности контролирующих лиц.
Какие выводы можно сделать на основании сложившихся в судебной практике подходов к ответственности бенефициаров?
Первое. Многозвенная корпоративная цепочка между бенефициаром и компанией его группы затрудняет, но не исключает персональной имущественной ответственности собственника бизнеса.
Второе. Отсутствие формальных доказательств принятия основных решений компании бенефициаром в виде подписей и резолюций не освобождает от ответственности, как и любые формулировки о статусе в корпоративных документах.
Третье. Наличие подставных руководителей компаний не снимает ответственности с бенефициара, поскольку он определяет или допускает формирование такой структуры бизнеса или назначения таких менеджеров, деятельность которых влечет причинение ущерба кредиторам.
Отсюда несколько правил безопасности для бенефициаров:
Необходимо учитывать риски персональной ответственности уже на стадии формирования структуры бизнеса и принципов подбора топ-менеджеров.
Рекомендую внедрять в группе компаний антибанкротный комплаенс — систему мероприятий, направленных в том числе на предотвращение и минимизацию рисков персональной ответственности.
Уделять особое внимание содержанию решений по итогам налоговых проверок и иных контрольных мероприятий.
Такие решения необходимо своевременно обжаловать непосредственно от имени контролирующих лиц, действия которых признаны недобросовестными. Иначе впоследствии решение может стать основой требований о субсидиарной ответственности.