Банк России одобрил Стандарт защиты прав и интересов заемщиков-физлиц при урегулировании задолженности по кредитным договорам, заключенным в не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности целях .
Теперь заемщик, который попал в трудную жизненную ситуацию, сможет обратиться в один из банков с заявлением о комплексном урегулировании задолженности. Перечень таких ситуаций и список подтверждающих документов закрепили в стандарте. Портал PROбанкротство писал об этой новости на этой неделе.
Мы поддерживаем издание нового стандарта. ВТБ совместно с другими банками еще в конце 2022 года начал разработку комплексного одновременного урегулирования задолженности клиентов. Сейчас в подобной ситуации игроки рынка обычно отказывают заемщикам, т. к. не уверены, что конкуренты будут действовать в их интересах. Но, на наш взгляд, комплексное урегулирование способно быть эффективным — реструктуризация будет проводиться одновременно всеми банками, а клиент получит возможность восстановить платежеспособность. Мы не предвидим споров в подобных ситуациях. Стандарт носит рекомендательный характер, и закрепление одного из игроков в качестве «ответственного» является правом, а не обязанностью, и призвано служить удобству сторон. О консолидации активов заемщика на балансе одного банка в данном случае речи не идет. Также это должно стать ощутимым прогрессом для конкретных клиентов, которые сейчас получают отказы в реструктуризации из-за наличия обязательств в других банках.
Вместе с тем, продолжает Евгений Новиков, на текущем этапе и при текущем правовом регулировании ощутимый портфельный эффект для банков не произойдет, т. к. банки лишены возможности проактивно (на этапе формирования предодобренного решения о реструктуризации) получать однозначное подтверждение конкурентов на комплексное урегулирование. Сейчас процесс предполагает обязательное согласие клиента на обмен информацией с другим банком по этому вопросу, т. е. является исключительно реактивным, штучным.
Сейчас передача данных возможна только при согласии клиента, оформленном надлежащим образом. Для исключения рисков информационной безопасности должны использоваться защищенные каналы связи или иные способы, обеспечивающие конфиденциальность. По нашей оценке, для масштабирования инициативы требуется ее расширение на законодательном уровне и, например, наделение БКИ полномочиями направлять во все банки запрос клиента о проведении реструктуризации и далее — транслировать им подтверждение готовности к реструктуризации каждого игрока.
ООО «Оливия» обязалось выплатить Павлу Трунову в связи с выходом из состава участников действительную стоимость доли. Поручителем по обязательству выступило ООО «Северстрой». Однако доля так и не была выплачена. При этом в отношении ООО «Северстрой» было возбуждено дело о банкротстве. Суды первой и апелляционной инстанций включил требование Трунова в третью очередь реестра требований кредиторов ООО «Северстрой». Однако окружной суд понизил требования Трунова к поручителю до очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. Суд округа учел довод заявителя кассационной жалобы о том, что акцессорный характер поручительства не легализует корпоративное право Трунова к ООО «Оливия» для целей включения в реестр требований кредиторов ООО «Северстрой». Нижестоящие суды не учли особенности договора поручительства, в том числе его акцессорный характер: сумма, подлежащая выплате кредитору в качестве действительной стоимости доли в уставном капитале ООО «Оливия», не должна учитываться в составе третьей очереди реестра требований кредиторов поручителя наравне с обычными (некорпоративными) кредиторами.
На этой неделе, комментирует Ольга Жданова, наиболее интересным ей показался кейс о субординации требований кредитора, вытекающих из договора поручительства. Кредитор пытался включиться в реестр к поручителю. Поручительство было дано должником в обеспечение обязательства, вытекающего из корпоративных отношений (выплата действительной стоимости доли). Интересно, что первая инстанция и кассация включили кредитора в реестр в составе третьей очереди. Суды признали требования по договору поручительства установленными решением районного суда. Кассация отменила и субординировала требования кредитора, признав их корпоративными.
Логика кассации была в том, что поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, как и должник, если иное не предусмотрено договором поручительства. По мнению кассации, судам надлежало учесть правовую природу основного обязательства, обеспеченного поручительством. Основное требование кредитора было основано на задолженности общества по выплате ему действительной стоимости доли в уставном капитале, то есть являлось корпоративным. Это решение интересно тем, что суд кассационной инстанции переложил на должника и кредитора корпоративные отношения, которых, по сути, между ними никогда не было. Суд посчитал, что природа поручительства такова, что должна следовать за основным обязательством. Это кажется верным с точки зрения буквального толкования права, но мне видится не совсем справедливым.
На этой неделе ВС РФ рассмотрел спор о пределах полномочий КУ после прекращения дела о банкротстве. Производство по делу о банкротстве НП «Ильичевская племптицефабрика» было прекращено ввиду погашения требований кредиторов. Однако, выйдя из банкротства, акционеры фабрики так и не избрали директора. В результате единоличным исполнительным органом (ЕИО) предприятия, в том числе в ЕГРЮЛ, остался конкурсный управляющий Петр Черепанов. При этом у НП «Ильичевская племптицефабрика» сохранился счет в банке, которым предприятие попыталось несколько раз воспользоваться, отдавая банку «Центр-Инвест» платежные поручения. Но банк всякий раз, узнав, что ЕИО остается конкурсный управляющий, отказывался исполнять поручения клиента. Не помогло и обращение НП «Ильичевская племптицефабрика» в суд с требованием обязать банк провести операцию по перечислению денег. Суды первой и кассационной инстанций признали требования фабрики необоснованными, а действия банка законными. В итоге кейсом заинтересовалась заместитель председателя Верховного суда РФ — председатель СКЭС И. Л. Подносова, которая передала спор в Экономколлегию. Подробности данного кейса можно прочитать на портале PROбанкротство.
При рассмотрении данного дела формируется новая практика. Если раньше после прекращения дела о банкротстве автоматически восстанавливались права и обязанности генерального директора, занимавшего эту должность до банкротства компании, то сейчас в этом направлении намечена новая тенденция. При возбуждении процедуры банкротства трудовые отношения с действующим директором расторгаются, соответственно, его полномочия прекращаются, а единоличным исполнительным органом (ЕИО) компании назначается судом конкурсный управляющий.
После прекращения процедуры банкротства, продолжает Вячеслав Косаков, в связи с тем, что трудовые отношения с бывшим директором расторгнуты, он уже не может быть автоматически восстановлен в должности. Поэтому ЕИО компании остается конкурсный управляющий, но его полномочия ограниченны. В связи с этим конкурсный управляющий обязан созвать собрание участников компании, на котором участники выберут и назначат нового генерального директора.
Московский индустриальный банк (МИБ) предоставил кредит НПК «Эском», поручителем по которому стала фирма «Медполимер». Срок поручительства был ограничен тремя годами со дня наступления срока исполнения обязательства. В дальнейшем НПК «Эском» был признан банкротом, при этом в реестр НПК «Эском» были включены требования как банка, так и фирмы «Медполимер». Через некоторое время суд утвердил мировое соглашение между кредиторами и НПК «Эском», предусматривающее постепенное погашение задолженности. За мировое соглашение проголосовали в том числе МИБ и фирма «Медполимер». Однако полностью исполнить свои обязательства НПК «Эском» не смог, и в 2021 году было возбуждено второе дело о его банкротстве. Кроме того, МИБ потребовал в суде также признать банкротом фирму «Медполимер» как поручителя по кредиту НПК «Эском». Но суды отказались вводить в отношении поручителя наблюдение, сославшись на истечение трех лет со дня первоначально установленного срока погашения кредита. МИБ пожаловался в Верховный суд, который рассмотрел этот спор 27 апреля. Портал PROбанкротство следил за данным делом.
Кейс очень интересен тем, что ВС может дать ответ на вопрос о том, что считать волеизъявлением стороны. Очевидно, что голосование кредитора по вопросу утверждения мирового соглашения направлено прежде всего на урегулирование условий погашения должником обязательств непосредственно перед этим кредитором. Можно ли считать такое волеизъявление согласием на изменение сроков поручительства, предоставленного одним кредитором по обязательствам должника перед другим кредитором? На мой взгляд, такая трактовка необоснованно расширительна.
С другой стороны, продолжает Ирина Шоч, она продолжает развитие принципа добросовестности участников гражданских отношений, в частности, требования о непротиворечивом поведении, сформулированном в п. 5 ст. 166 ГК РФ (эстоппель). С учетом тенденции на привлечение к ответственности фактических бенефициаров должников, а также лиц, извлекающих выгоду из неправомерных действий должника, уход от формального требования прямого волеизъявления поручителя к оценке его косвенного поведения кажется предсказуемым.
Однако эти тенденции уводят судебную практику все дальше и дальше от юриспруденции в сторону конфликта, ярко описанного в романе братьев Вайнеров «Эра милосердия», — возможно ли ради «благой цели» пренебрегать принципами права, которые кажутся лишними?
На этой неделе Президиум Верховного суда утвердил Обзор судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2022 год. в него вошли 37 выводов. Эксперты портала PROбанкротство выбрали самые важные выводы ВС.
Многие разъяснения, получившие отражение в данном Обзоре судебной практики, давно были ожидаемы практиками. Верховный суд продолжает тонкую настройку регулирования отношений в сфере несостоятельности, в рамках которых, несмотря на постоянную корректировку законодательного регулирования (закон о несостоятельности после принятия в 2002 году подвергался изменениям более 100 раз), продолжают оставаться неурегулированными вопросы, ответы на которые вынуждена давать правоприменительная практика.
При этом, как представляется, продолжает Роман Зайцев, некоторые выводы из данного обзора будут играть важную роль и за рамками отношений несостоятельности. В частности, обращает на себя внимание неоднократная ссылка в обзоре на запрет использования правовой формы юридического лица для причинения вреда независимым участникам оборота, что может быть использовано в качестве дополнительного критерия, указывающего на признаки злоупотребления правом.
Несомненно, данный обзор устранит неопределенность по многим спорным вопросам, стабилизировав соответствующую судебную практику.
