Ирина Шоч

Полагаю, что нижестоящие суды неправомерно применили положения постановления Правительства РФ о списании неустойки (штрафов, пеней) к процентам за пользование коммерческим кредитом. Последнее является справедливой платой за правомерное пользование деньгами, в то время как неустойка – это мера ответственности за незаконное пользование кредитными средствами. Таким образом, условия коммерческого кредита предусматривают ответственности в соответствии со статьей 823 ГК РФ, которые не являются мерой ответственности и выводы судов в части отказа во взыскании процентов за пользование коммерческим кредитом за указанный период в связи с применением постановлением Правительства РФ № 497 являются неправомерными.

Вместе с тем, гарант в рамках дела № А40-124545/22 обосновывал свой отказ в удовлетворении требования бенефициара об уплате денежной суммы по банковской гарантии тем, что требование не соответствует условиям гарантии — истребуемая сумма выходит за пределы суммы банковской гарантии (при этом впоследствии бенефициар уточнил свои исковые требования и снизил истребуемую сумму), а ряд документов не заверены надлежащим образом. Несмотря на это, суд посчитал отказ гаранта незаконным и решение гарантом не обжаловалось. Полагаю, что уже тогда гаранту необходимо было обжаловать решение и указывать на законность своих возражений против требования бенефициара на основании п.1 ст. 376 ГК РФ. Что касается доводов кассационной жалобы гаранта по делу о взыскании в порядке регресса с принципала, полагаю, что суд может встать на сторону гаранта, ведь фраза «если не предусмотрено договором или соглашением иное» является маркером именно диспозитивной нормы, а Верховный суд любит напоминать участникам о том, что свобода договора является одним из основополагающих принципов гражданского законодательства.

Так сформулирована норма закона о банкротстве и об этом упоминал Конституционный суд, например в Определении от 27.12.2022 года № 3411-О. Однако в определении ВС РФ о передаче жалобы на рассмотрение Экономколлегии не содержится выводов о возможности проведения зачета с соблюдением очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов. Нижестоящие суды, разрешая разногласия между кредитором и конкурсным управляющим относительно зачета, не устанавливали ликвидность требования должника к кредитору. Но, даже если допустить, что кредитор не имеет активов, за счет которых возможно погашение требований должника к кредитору, зачет взаимных требований в полном объеме будет означать преимущественное удовлетворение требований отдельного кредитора перед иными кредиторами. Кроме того, в таком случае пострадают интересы потенциальных претендентов на те средства, которые кредитор получит от должника. Удовлетворение жалобы Экономколлегией может дать зеленый свет на проведение зачетов реестровых требований в процедурах банкротства, что, в свою очередь, может повлечь злоупотребления со стороны недобросовестных арбитражных управляющих и увеличение загрузки судов дополнительными жалобами на управляющих.

Соответственно, после того, как действие моратория прекратилось, проценты снова продолжают начисляться. Верховный суд исправил очевидную ошибку нижестоящих инстанций, которые отказали во взыскании процентов после начала действия моратория, при этом оставив без внимания, что проценты ко взысканию также предъявлены и после окончания срока моратория. Полагаю, что существенного влияния на практику данное постановление не окажет, разве что лишний раз напомнит судам о необходимости буквально трактовать содержание нормативных актов.

Формально суды нижестоящих инстанций применили нормы о прекращении производства по жалобам согласно сложившейся судебной практике, ведь одна из сторон спора исключена из реестра юридических лиц и прекратила свое существование. Рассмотрение жалобы Верховным судом при обозначенных обстоятельствах дела является исключительным случаем и будет иметь значение только для экономических правоотношений с существенным государственным интересом. Итоговое определение маловероятно войдет в обзор судебной практики Верховного суда.

В пункте 60 постановления 10/22 от 29.04.2010 года указано, что покупатель недвижимого имущества не вправе распоряжаться этим имуществом до момента государственной регистрации права собственности. При этом по смыслу пункта 10 постановления № 73 от 17.11.2011 года лицо, приобретшее объект недвижимости, может передавать недвижимость в аренду даже до момента регистрации права собственности. Налицо противоречие: распоряжаться недвижимостью до момента регистрации права собственности нельзя, но передавать в аренду можно. В данном споре фабула осложняется тем, что договор аренды уже действовал и судам надлежит установить, в какой момент происходит правопреемство на стороне арендодателя – только после государственной регистрации права собственности покупателя на недвижимость или ранее, например после передачи вещи во исполнение договора купли-продажи. Можно спрогнозировать, что для стабилизации гражданского оборота ВС РФ утвердит позицию о правопреемстве на стороне арендодателя только после государственной регистрации права собственности, но, думаю, на судебную практику по арендным правоотношениям это повлияет не существенно.

Получается, что сейчас ВС РФ устраняет недостатки юридической техники законодателя, который ограничился отсылкой к норме п. 1 ст. 63 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», но не раскрыл сущность обязательств, неисполнение которых освобождается от санкций. Полагаю, укрепление судебной практики положительно скажется на справедливости гражданского оборота, действовавшего в период мораториев. К сожалению, для использования этой практики в качестве нового обстоятельства, позволяющего пересматривать ранее принятые судебные акты, необходимо закрепление практики на уровне Пленума или Президиума ВС РФ.

На наш взгляд, позиция ВС РФ в этом споре не создает нового опасного вектора для использования алиментов как легального способа выведения денежных средств.Скорее, вынесенное определение высшей инстанции делает акцент на необходимости соблюдения апелляционными судами пределов рассмотрения дела. Во-первых, суд направил спор на новое рассмотрение в апелляционную инстанцию с указанием того, что при новом рассмотрении следует с особым вниманием отнестись к мотивам постановления, если постановление отменяет определения суда первой инстанции. Во-вторых, при новом рассмотрении необходимо будет дать оценку характеру платежей и возражениям сторон. Такой подход представляется верным, поскольку очень часто мотивировочная часть судебных постановлений не содержит причин отклонения доводов и возражений сторон. С учетом конкретных обстоятельств спора оспариваемые платежи выходят за трехлетний период возможности оспаривания по основаниям, установленным Законом о банкротстве. В таком случае судам необходимо точнее устанавливать момент возникновения неплатежеспособности и причинения вреда кредиторам при признании сделок недействительными по общегражданским основаниям ст.10, 168 ГК РФ.

Наибольший интерес сегодня представляют цифровые активы – именно с их помощью недобросовестные должники выводят из России капитал, а некоторые просто прячут, оставляя на холодных кошельках. И именно инструменты и навык поиска криптовалюты и иных цифровых активов являются тем «ноу хау», которое необходимо освоить современным юристам. Поскольку нашей задачей является не просто получение судебного решения о взыскании, а конкретно возврат клиенту денег, нам приходится, кроме юридической работы, заниматься розыском имущества и активов должников и в России и за ее пределами. К счастью, у нас сохранились хорошие возможности для работы за рубежом, и помощи клиентам в сегодняшней сложной ситуации.

Данный кейс служит хорошим примером того что законодательство и судебная практика вынуждены рано или поздно реагировать на изменение экономической жизни. В российском законодательстве криптовалюта признана имуществом на основании закона от 31.07.2020, и это редкий позитивный пример быстроты реакции российского законодательства на изменение экономических реалий. Однако практика обращения взыскания на цифровые активы и криптовалюту сталкивается с проблемой идентификации собственника цифровых активов. Грубо говоря, если собственник держит криптовалюту на холодном кошельке, идентифицировать этот холодный кошелек с реальным собственником очень сложно.

И то, и то — специальные нормы, конкуренция которых между собой не определена законом. В соответствии с нормами закона об ипотеке, если кредитор забирает себе предмет залога, обеспечивающий обязательство физического лица — заемщика, обязательства заемщика прекращаются. Нормы же закона о банкротстве предусматривают трансформацию залоговых требований в незалоговые в той части, в которой они не были удовлетворены за счет предмета залога, процедура банкротства, соответственно, продолжается и должник продолжает отвечать перед кредитором иным своим имуществом.

Кейс очень интересен тем, что ВС может дать ответ на вопрос о том, что считать волеизъявлением стороны. Очевидно, что голосование кредитора по вопросу утверждения мирового соглашения направлено прежде всего на урегулирование условий погашения должником обязательств непосредственно перед этим кредитором. Можно ли считать такое волеизъявление согласием на изменение сроков поручительства, предоставленного одним кредитором по обязательствам должника перед другим кредитором? На мой взгляд, такая трактовка необоснованно расширительна.