Компания «Артис» выполнила для ООО «МурманОблСтрой» субподрядные работы, которые не были оплачены. В августе 2020 года «Артис» по договору цессии уступил Татьяне Мельничихиной за 150 тыс. рублей право требования взыскания задолженности с «МурманОблСтроя» в размере 6,6 млн рублей. При этом в апреле 2022 года суд признал «МурманОблСтрой» банкротом. Мельничихина попросила суд включить в реестр должника требование в размере 6,6 млн рублей. Суд первой инстанции отказался удовлетворять заявление Мельничихиной. Однако апелляционный суд, с которым согласилась кассация, включил требование Татьяны Мельничихиной в третью очередь реестра «МурманОблСтроя». «Кольский Фарватер» (кредитор, инициировавший банкротство «МурманОблСтроя») пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 20 мая 2024 года. Заявитель настаивает на том, что заявление Мельничихиной, по сути, направлено на включение в реестр мнимой мажоритарной задолженности с целью осуществления аффилированными лицами контроля над процедурой банкротства должника, что недопустимо (дело А42-6536/2021).
Фабула
В июле и сентябре 2017 года ООО «МурманОблСтрой» (генподрядчик) и ООО «Артис» (субподрядчик) заключили договоры субподряда и дополнительные соглашения к ним. В дальнейшем «МурманОблСтрой» подписал акты сверки и приемки работ.
При этом «Артис» в августе 2020 года по договору цессии уступил Татьяне Мельничихиной право требования взыскания задолженности с «МурманОблСтроя» по указанным договорам субподряда в размере 6,6 млн рублей за 150 тыс. рублей.
В августе 2021 года суд принял к производству заявление общества «Кольский Фарватер» о признании «МурманОблСтроя» банкротом. В октябре 2021 года была введена процедура наблюдения, а требования «Кольского Фарватера» в размере 4,7 млн рублей включены в третью очередь реестра. В апреле 2022 года суд признал «МурманОблСтрой» банкротом.
Неисполнение должником обязательств по договорам субподряда послужило основанием для обращения Татьяны Мельничихиной в суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 6,6 млн рублей.
Суд первой инстанции отказался удовлетворять требование Мельничихиной. Однако апелляционный суд, с которым согласилась кассация, включил требование Татьяны Мельничихиной в третью очередь реестра.
«Кольский Фарватер» пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 20 мая 2024 года.
Что решили нижестоящие суды
Отказывая в удовлетворении требований, суд первой инстанции исходил из отсутствия доказательств реальности отношений субподряда, положенных в основу заявленных требований.
Суд установил, что общество «Артис» было зарегистрировано в 2016 году, но бухгалтерская отчетность не сдавалась за 2017, 2018 и 2019 годы. Книги продаж отсутствуют. Налоговые декларации «нулевые». При этом юрлицо прекратило деятельность в июле 2022 года в связи с недостоверностью сведений.
Отменяя определение суда первой инстанции и удовлетворяя заявление, апелляционный суд, указав на надлежащее исполнение должником муниципальных контрактов, во исполнение которых возникли названные субподрядные отношения, и отсутствие доказательств того, что обязательства «МурманОблСтроя» по названным контрактам исполнены другим лицом или самим должником, пришел к выводу об обоснованности и подтвержденности требований к «МурманОблСтрою» и наличия оснований для их включения в третью очередь реестра в указанном размере.
При этом апелляционный суд согласился с выводами суда первой инстанции об отсутствии доказательств наличия у общества «Артис» возможности исполнить работы в рамках субподряда.
Отклоняя довод о необходимости предоставления дополнительных доказательств реальности субподрядных отношений, апелляционный суд указал на отсутствие оснований для возложения данного бремени на Мельничихину ввиду отсутствия доказательств ее аффилированности, в то время как общество «Артис» ликвидировано.
Что думает заявитель
Заявитель настаивает на том, что заявление Мельничихиной, по сути, направлено на включение в реестр мнимой мажоритарной задолженности с целью осуществления аффилированными лицами контроля над процедурой банкротства должника, что недопустимо.
Заявитель полагает, что суды апелляционной инстанции и округа основывались на минимальном объеме формальных доказательств, обычно предъявляемых истцами при доказывании долга по оплате подрядных работ, что является ошибочным подходом для разрешения подобных споров.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Е.С. Корнелюк сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
Почему это важно
Я не вижу оснований для отмены судебных актов апелляционной и кассационной инстанций. На мой взгляд, вопреки доводам подателя жалобы, они исследовали не «минимальный объем формальных доказательств», а нормальный стандартно допускаемый на практике объем доказательственного материала, позволяющего сделать достоверный вывод о недоказанности аффилированности кредитора и доказанности наличия долга за субподрядные работы.
Мансур Ахматов, управляющий партнер IM Legal, считает, что Верховный суд РФ обратил особое внимание на два важных и ошибочных вывода суда апелляционной инстанции.
Первый вывод касается неправильного применения стандарта «вне всякий разумных сомнений» к требованиям, где отсутствуют доказательства аффилированности, второй вывод относится к невозможности для управляющего доказать, кем фактически были выполнены работы, поскольку работы были сданы в рамках муниципальных контрактов. В части применения стандартов доказывания полагаю необходимым отметить следующее. Принцип «повышенного стандарта доказывания» сформулирован и применяется к делах о банкротстве с 2017 года (пункт 15 Обзора N 1 (2017) от 16.02.2017; пункт 20 Обзора N 5 (2017) от 27.12.2017, пункт 17 Обзора N 2 (2018) от 04.07.2018, пункт 13 Обзора от 20.12.2016г., определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации N 305-ЭС16-20992(3), N 305-ЭС16-10852, N 305-ЭС16-10308, N 305-ЭС16-2411, N 309-ЭС17-344, N 305-ЭС17-14948, N 308-ЭС18-2197)
По мнению Мансура Ахматова, сам по себе принцип указывает на необходимость заявителю предоставить достаточный объем доказательств, подтверждающий обоснованность требований и развеивающий все разумные сомнения в их обоснованности.
«Применение повышенного стандарта доказывания при этом не связано с наличием признаков аффилированности должника с заявляющимся кредитором и зависит от двух критериев: рассмотрение требований в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) и наличие разумных сомнений в обоснованности требований или возможности реального выполнения работ (оказания услуг, продажи товара и т.п.).
Судами апелляционной и кассационной инстанций нарушены правила применения указанного стандарта, что и привело к истребованию и передаче материалов обособленного спора на рассмотрение в Верховный суд РФ», — отметил он.
Любовь Махлай, адвокат, старший юрист АБ КИАП, полагает, что ВС напомнит о необходимости тщательно проверять реальность отношений, из которых возникла задолженность, основываясь не только на формальных доказательствах, но и выясняя, действительно ли контрагент должника мог исполнить обязательство, в том числе исследуя иные обстоятельства — финансовые показатели, аффилированность и т. п.
Особого внимания ВС РФ заслуживает аргумент апелляционного суда, что нельзя возлагать бремя доказывания реальности субподрядных отношений на цессионария, так как отсутствуют доказательства аффилированности цессионария, а цедент ликвидирован. Такая позиция апелляционного суда создает почву для злоупотреблений: аффилированные лица могут уступать мнимую задолженность на внешне независимых лиц, чтобы избежать необходимости представлять дополнительные доказательства реальности отношений.
По словам Любови Махлай, ВС неоднократно указывал, что при включении в реестр требований кредиторов применяется повышенный стандарт доказывания (на что, кстати, ссылается сам же апелляционный суд): заявитель должен представить ясные и убедительные доказательства наличия и размера задолженности, а также опровергнуть возможные сомнения относительно обоснованности требований, возникающие как у других лиц, участвующих в деле о банкротстве, так и у суда.
«В настоящем деле, на мой взгляд, есть неустраненные сомнения. Во-первых, общество-цедент выглядело как фирма-однодневка, а на момент разбирательства вовсе исключено из ЕГРЮЛ из-за недостоверности сведений. Во-вторых, в деле нет доказательств наличия у цедента соответствующего оборудования и работников для производства работ. В-третьих, требование на 6,6 млн рублей уступлено за 150 тыс. рублей, при этом переход требования определен сторонами как дата заключения договора цессии, что в целом нехарактерно для рыночных отношений и может свидетельствовать об аффилированности цедента и цессионария, а также должника. Представленные доказательства не соответствуют необходимому стандарту доказывания, а ликвидация цедента при указанных обстоятельствах не должна являться основанием для понижения стандарта доказывания. Если ВС РФ выскажется в этом ключе, это позволит снизить риск включения в реестр требований кредиторов мнимой задолженности через внешне независимых цессионариев», — указала она.
Ксения Стихина, старший юрист МГКА «Бюро адвокатов «Де-Юре», напомнила, что по общему правилу при установлении требований кредиторов используется повышенный стандарт доказывания, который сводится к тому, что заявитель обязан опровергать любые разумные сомнения относительно реальности долга.
При этом такой подход применяется не только к аффилированным лицам: Определение ВС РФ от 25.09.2017 № 309-ЭС17-344(2) по делу № А47-9676/2015. Наличие же аффилированности говорит о том, что к такому кредитору применяется еще более повышенный стандарт доказывания: Определение ВС РФ от 13.07.2018 № 308-ЭС18-2197 по делу № А32-43610/2015. Следует заметить, что уступка требований не может исключить правила повышенного стандарта доказывания, поскольку по договору цессии новому кредитору переходят материальные и процессуальные права и обязанности в том объеме, которые существовали у первоначального кредитора. В противном случае недобросовестные кредиторы могли бы устанавливать контроль над процедурой, передавая требования к новому кредитору, что недопустимо/
Применительно к настоящему делу, отметила Ксения Стихина, конкурсный управляющий должника и конкурирующий с заявителем кредитор заявили достаточно разумные сомнения относительно реальности взаимоотношений должника с первоначальным кредитором, которые подлежали опровержению новым кредитором, заявившим требование.
«Неправильное распределение судами апелляционной и кассационной инстанций бремени доказывания может послужить основанием для отмены обжалуемых судебных актов, что в целом будет являться продолжением уже устойчиво сложившейся практики применения повышенного стандарта доказывания требований кредиторов», — указала она.
Надежда Пирогова, управляющий партнер ЮК Legal Way, отметила, что в делах о банкротстве установлен повышенный стандарт доказывания при рассмотрении требований кредиторов, предъявляемых к должнику.
Это означает, в частности, что установленными могут быть признаны только требования, в отношении которых представлены достаточные доказательства наличия и размера задолженности. При этом наличие или отсутствие фактических отношений по сделке является юридически значимым обстоятельством, подлежащим установлению по делу, и вовсе не может рассматриваться как повышенный стандарт доказывания, применяемый в делах о банкротстве. Следовательно, при наличии в деле возражений относительно реальности правоотношений, послуживших основанием для предъявления требованию к должнику, суду надлежит углубиться в их существо, а кредитору — заявителю представить дополнительные доказательства реальности правоотношений, помимо стандартных документов, оформляемых контрагентами по соответствующей сделке.
По мнению Надежды Пироговой, именно такой подход и применил суд первой инстанции по данному делу, в то время как довод суда апелляционный инстанции об отсутствии оснований для возложения бремени доказывания на Мельничихину — противоречит указанному подходу.
«Таким образом, по моему мнению, внимание Верховного суда будет направлено на установление реальности правоотношений между должником и заявителем, на статус и детали экономической деятельности субподрядчика должника, а также на установление фактов мотивации Мельничихиной для заключения договора цессии», — отметила она.
Сергей Ильин, адвокат, партнер ILIN | ILIN, считает, что в этом деле камнем преткновения между судами первой и вышестоящих инстанций стала оценка достаточности доказательств возникновения денежных требований к должнику.
В делах о включении требований в РТК применяется более строгий стандарт доказывания, и заявителю нужно не только представить доказательства (ясные, убедительные и достаточные), но и опровергнуть сомнения, которые возникают у суда и других лиц, участвующих в деле о банкротстве. Суд первой инстанции применил строгий стандарт, учтя признаки «компании-пустышки» у цедента, а также отсутствие первичной документации у цессионария (заявителя) о выполнении строительных работ. Апелляционная и кассационная инстанция посчитали такой стандарт доказывания завышенным, поскольку акты по формам КС-2, КС-3 подписаны должником, и задолженность отражена в его отчетности. Договоры подряда и соглашение об уступке действительны и не оспаривались.
Вместе с тем, Сергей Ильин полагает, что Верховный суд РФ займет позицию, что высокий стандарт доказывания должен быть сохранен и согласится с первой инстанцией.
«Ведь факт принятия должником работ и отражение долга в учете – могут быть фиктивными (особенно с учетом того, что цедент был аффилирован с должником), и сами по себе они не свидетельствуют о реальности фактического выполнения строительных работ. Кредиторы в таком случае имеют право сомневаться в реальности включаемого в РТК требования, а заявитель, который хочет включить свои требования в РТК, должен эти сомнения развеять. Несмотря на то, что цедент к моменту разбирательства был ликвидирован, и первичная документация, по всей видимости, не передавалась цессионарию, это не должно освобождать такого цессионария от повышенного стандарта доказывания в рамках дела о банкротстве. Цессионарий должен самостоятельно нести все риски, связанные с реальностью приобретаемого права требования, и эти риски, на наш взгляд, не могут быть переложены на кредиторов должника», — отметил он.
По мнению Сергея Ильина, такая позиция Верховного суда РФ положительно повлияет на сохранение высокого стандарта доказывания по включению требований, связанных со строительными работами, в РТК, что направлено, в первую очередь, на пресечение злоупотреблений в рамках дел о банкротстве со стороны заинтересованных лиц.
«И это важно в условиях конкуренции кредиторов за распределение конкурсной массы», — подытожил юрист.
Павел Маркин, старший юрист адвокатского бюро БГМП, считает, что в этом деле перед Верховным судом встает вопрос о границах применения повышенного стандарта доказывания в рамках дела о банкротстве.
С одной стороны, у суда есть обязанность установить реальность сделки, в рамках которой, согласно разъяснениям, суду нужно определить мог ли вообще контрагент ее исполнить. С другой стороны, есть факт выполнения работ, поскольку результат был сдан по госконтракту, что доказывает реальность сделки. Такое стечение обстоятельств вызывает дилемму, а именно - определить кто выполнил работы: субподрядчик, у которого есть документы, об этом, чего было бы достаточно в обычном споре, без повышенного стандарта, либо сделка фиктивна и исполнена все же иным лицом, например, самим должником, у КУ которого нет какой-либо информации об этом. И здесь, суды могут либо перераспределять бремя доказывания в рамках повышенного стандарта доказывания, загоняя субподрядчика в жесткие рамки, либо презюмировать добросовестность сторон (с учетом отсутствия аффилированности) и поверить в документы.
По мнению Павла Маркина, ВС может дать разъяснения что же, в отсутствие иных оснований не доверять сторонам, следует устанавливать для определения реальности сделки: факт непосредственно исполнения по договору (сущностный подход), или факт исполнения непосредственно контрагентом (формальный подход).
«Суды слишком часто прибегают к формальному подходу, возводя презумпции, либо разъяснения, которые должны облегчить оценку обстоятельств в разряд непосредственно обстоятельств, подлежащих доказыванию. Как, полагаю, и в случае с реальностью сделки, оценка возможности исполнить сделку, по задумке является дополнительным критерием, когда нет неопровержимых доказательств оказания услуг или выполнения работ и у суда возникают сомнения. Поэтому, надеюсь Верховный Суд пояснит, что реальность сделки – это установление обстоятельства ее исполнения, а не доказывание совокупности формальных обстоятельств», — подытожил он.
