Анна Маджар

Нижестоящие суды и суд кассационной инстанции подробно изучили все обстоятельства заключения недействительной сделки должника с ООО «МедиаСтрой» и дали оценку виновным действиям конечного выгодоприобретателя имущества Гасанова М.К., единственного участника ООО "МедиаСтрой", а также действиям самого общества. В свою очередь, нижестоящими судами было не в полной мере проанализировано одно из ключевых обстоятельств для привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности — установление причины несостоятельности должника.

При этом в большинстве случаев деятельность таких организаций имеет важное социальное значение, поскольку связана с обеспечением населения теми или иными жизненно важными ресурсами. Применительно к настоящему делу позиция суда кассационной инстанции представляется обоснованной, судом были подробно изучены и оценены все обстоятельства дела. Так, суд первой инстанции действительно не в полном объеме изучил все ключевые обстоятельства дела, в частности, последствия заключения с ведома и по инициативе администрации убыточного договора уступки прав требования в пользу аффилированного с ней предприятия "Светлый". Также судом кассационной инстанции было выявлено отсутствие оценки судом первой инстанции довода конкурсного управляющего о наличии у должника убытков в общем размере 50,9 млн рублей, связанных с ремонтом сетей, принадлежащих муниципальному образованию, и потерях ресурсов в этих сетях.

В случае удовлетворения заявления конкурсного управляющего в полном объеме, а именно: наложения ареста на имущество, имущественные права, денежные средства, принадлежащие ООО "Тайзер", ООО "Эгоист", а также запрета совершать действия по отчуждению, совершению государственной регистрации сделок, направленных на отчуждение либо передачу в залог принадлежащего ООО "Тайзер", ООО "Эгоист" имущества и имущественных прав в пределах заявленного размера реестра требований кредиторов ООО "СМЗ" в сумме 42 038 191,80 руб., такие действия в действительности могут привести к негативным последствиям в виде невозможности осуществления ООО "Тайзер", ООО "Эгоист" хозяйственной деятельности в период рассмотрения спора, в том числе исполнения договорных, налоговых обязательств. И суду первой инстанции предстоит определить, в каком объеме возможно применить обеспечительные меры.

Оставляя в силе судебные акты нижестоящих инстанций, суд однозначно указал на преюдициальность судебного акта, а также отметил отсутствие влияния исчисления сроков по основному обязательству на акцессорное. В рассматриваемом случае заявитель ошибочно полагал, что истечение трехлетнего срока по решению суда к основному должнику автоматически прекращает обязательства к поручителю, дополнительно не учитывая, что обращение с заявлением о включении в РТК к поручителю является реализацией права на защиту нарушенных прав кредитора. Три судебные инстанции верно указали заявителю на ошибочность его процессуальной позиции, отметив, что при разрешении вопроса об исключении из реестра требований кредиторов, суды не пересматривают судебный акт, которым данное требование было включено, а разрешают вопрос о правомерности нахождения соответствующих требований в реестре после возникновения оснований для их исключения.

При этом в качестве доказательств номинального характера своей деятельности Шигдяев представил копию трудовой книжки, в которой отсутствовала запись о принятии его на должность генерального директора, сведения о состоянии индивидуального лицевого счета, согласно которому он осуществлял трудовую деятельность в обществе 1 месяц 8 дней, а также пояснения привлеченного к субсидиарной ответственности по обязательствам должника Зорина С.Н. Вместе с тем, актуальная судебная практика исходит из того, что даже при наличии доказательств того, что лицо являлось номинальным руководителем, оно не подлежит освобождению от субсидиарной ответственности. Пунктом 9 статьи 61.11 закона о банкротстве предусмотрены условия уменьшения или полного освобождения номинального руководителя от субсидиарной ответственности в случае оказания содействия конкурсному управляющему в виде предоставления информации, которая будет способствовать восстановлению нарушенных прав кредиторов и компенсации их имущественных потерь.

Так, действительно, в последнее время в судебной практике стала преобладать ситуация, при которой суды принимали обеспечительные меры в отношении имущества, принадлежащего третьим лицам, только на основании того, что данные лица имеют родственные отношения с должником. Для удовлетворения заявления о наложении арестов судам было фактически достаточно ссылки заявителей на факт родственных отношений с должником и возможное переоформление на них имущества должника, что в свою очередь повлечет невозможность взыскать денежные средства в конкурсную массу должника в будущем. При этом конкретные доказательства, подтверждающие подобные предположения заявителей, суды не требовали. По итогам рассмотрения жалобы родственников должника Верховный суд указал, что применение коллективной ответственности по признаку родства (свойства) без исследования конкретных обстоятельств в отношении каждого из родственников недопустимо, в связи с чем направил спор на новое рассмотрение в Арбитражный суд Москвы.

Ранее при квалификации задолженности по обязательным платежам в качестве текущей или реестровой суды исходили из момента окончания налогового (отчетного) периода, по результатам которого образовался долг. Однако Верховный суд по аналогии с позицией Конституционного суда, изложенной в постановлении от 31.05.2023 № 28-П (далее – постановление № 28-П), указал на недопустимость применения такого формального подхода, указав, что не все обязательные платежи, заявленные уполномоченным органом после даты принятия заявления о несостоятельности должника подлежат отнесению к текущим. Суд разъяснил необходимость исполнения обязательств перед конкурсными кредиторами и налоговыми органами на основе принципов очередности и пропорциональности. В свою очередь, уплата текущих налогов, связанных с продажей имущества должника, приводит лишь к накапливанию кредиторской задолженности и не отвечает целям конкурсного производства, направленным на получение максимальной выгоды от реализации имущества банкрота и соразмерное удовлетворение за счет вырученных средств требований кредиторов.

Поскольку зачастую процедуру банкротства сопровождает уголовное производство, то в банкротстве такие ситуации, при которых одно и то же обстоятельство сначала одним образом устанавливается в арбитражном процессе, а затем совершенно иным – в уголовном, отнюдь нередки. В таких ситуациях как раз и приходит на помощь институт пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, дабы устранить возникающие противоречия в установлении одних и тех же обстоятельств различными судами, участники которых имеют в распоряжении не всегда один и тот же доказательственный инструментарий. В связи с этим комментируемый судебный акт в свете описанных в нем обстоятельств дела вполне логичен и закономерен, а судебные акты нижестоящих судов представляют собой пример весьма странной судебной ошибки, которая, к счастью, была исправлена. Думается, что обсуждаемое определение СКЭС Верховного суда РФ весьма благотворно повлияет на судебную практику, хотя и ранее по вопросу пересмотра при наличии вступившего в законную силу приговора по уголовному делу не сказать, чтобы было много противоречивых судебных актов.

Процедура погашения третьим лицом требований, включенных в реестр требований кредиторов должника, в первую очередь, направлена на сохранение платежеспособности должника и возобновление его экономической деятельности. Должник сохраняется как организация, у него не остается неисполненных обязательств, производство по делу о банкротстве прекращается. При этом к лицу, погасившему требования кредиторов, не переходят права требования по смыслу замены его в качестве конкурсного кредитора в рамках дела о банкротстве. В рассматриваемом же споре отмечается, что в прекращении производства о банкротстве должника было отказано из-за большого числа предъявленных и пока не рассмотренных требований, а также текущих платежей. При этом указанные выводы суда сами по себе довольно спорны, поскольку ст. 113 закона о банкротстве не возлагает на третье лицо обязанности по погашению текущих требований, а также предъявленных, но не включенных в реестр требований.