Суд в рамках банкротства бенефициара «Татфондбанка» Роберта Мусина включил в реестр должника требование компании «Аида и Д» в размере 157,3 млн рублей, основанное на заключенном в октябре 2014 года договоре купли-продажи ценных бумаг банка. Требование «Аида и Д» было мотивировано тем, что компания перечислила 125,4 млн Мусину в счет оплаты указанных акций, однако продавец ценные бумаги покупателю не передал. Впоследствии в рамках уголовного дела суд установил, что Мусин контролировал как Татфондбанк, так и упомянутое «Аида и Д», являясь его фактическим бенефициаром. При этом деньги были фактически выведены из Татфондбанка через «Аида и Д» как транзитную компанию. АСВ обратилось в суд с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам определения суда о включении в реестр Мусина требования «Аида и Д» в 157,3 млн. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отклонил требование конкурсного управляющего Татфондбанка. После чего АСВ пожаловалось в Верховный суд, который отменил акты судов и направил спор на второй круг (дело А65-24096/2017).
Фабула
В рамках банкротства Роберта Мусина (бенефициара «Татфондбанка») суд включил в реестр должника требование ООО «Аида и Д» в общей сумме 157,3 млн рублей, в том числе требование в сумме 125,4 млн рублей, основанное на заключенном в октябре 2014 года договоре купли-продажи ценных бумаг.
Данный договор был заключен обществом «Аида и Д» (покупателем) и Мусиным (продавцом). По условиям сделки Мусин обязался передать 12,5 млн акций банка обществу «Аида и Д».
Требование общества «Аида и Д» было мотивировано тем, что оно перечислило 125,4 млн рублей Мусину в счет оплаты указанных акций, однако продавец ценные бумаги покупателю не передал.
Суд первой инстанции согласился с доводами общества «Аида и Д» о неисполнении Мусиным принятых по договору обязательств и поэтому включил сумму предварительной оплаты в реестр требований кредиторов продавца.
Впоследствии в реестре требований кредиторов общество «Аида и Д» было заменено на ООО «Редут» в связи с приобретением последним требований к Мусину на основании договора в рамках дела о банкротстве общества «Аида и Д».
«Татфондбанк» в лице конкурсного управляющего — Агентства по страхованию вкладов (АСВ) — обратился в суд с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам определения суда о включении в реестр Мусина требования общества «Аида и Д» в размере 157,3 млн рублей.
АСВ сослалось на приговор Вахитовского райсуда Казани от 27.09.2021 по уголовному делу в отношении бывшего председателя правления Татфондбанка Роберта Мусина.
Приговором по эпизоду, относящемуся к совершению Мусиным преступления с использованием общества «Аида и Д», установлено, что Мусин контролировал как Татфондбанк, так и упомянутое хозяйственное общество, являясь его фактическим бенефициаром.
По указанию Мусина Татфондбанк и общество «Аида и Д» (заемщик) подписали в декабре 2014 года договор об открытии кредитной линии с лимитом выдачи 133,7 млн рублей в целях вывода активов кредитной организации.
В рамках кредитного договора общество «Аида и Д» получило в Татфондбанке тремя траншами всю сумму кредитного лимита. Дальнейшее движение кредитных средств осуществлялось в соответствии с указаниями Мусина.
Полученные в банке 133,7 млн рублей прошли через счета иных лиц со ссылками на операции, не отражающие реальное положение дел, а затем были израсходованы следующим образом:
- 80 млн рублей поступили на счет самого Мусина и были сняты им с этого счета наличными;
- 20 млн рублей поступили на счет ООО «Банная усадьба» в счет погашения личного долга Мусина перед контролирующим названное хозяйственное общество лицом;
- 33,7 млн рублей вернулись в Татфондбанк в погашение процентов по кредиту.
В дальнейшем, как отражено в приговоре, Мусин дал указание Зиновьеву А.В. (номинальному руководителю общества «Аида и Д») создать недостоверные оправдательные документы, обосновывающие получение денежных средств Мусиным. Одним из таких документов стал заключенный в октябре 2014 года договор купли-продажи ценных бумаг, по которому Мусин якобы продал обществу «Аида и Д» те акции Татфондбанка, которые у него отсутствовали. Данную сделку ее стороны исполнять не намеревались.
Впоследствии названный договор купли-продажи был положен в основу требования общества «Аида и Д» к Мусину, признанного обоснованным определением суда первой инстанции в апреле 2018 года, которое АСВ и просило пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам.
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отклонил требование конкурсного управляющего Татфондбанка. После чего АСВ пожаловалось в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Отказывая в удовлетворении заявления агентства, суд первой инстанции исходил из того, что договор купли-продажи ценных бумаг не признан недействительным.
Суд также счел, что основанием для включения требования общества «Аида и Д» в реестр послужил сам факт непередачи этому обществу акций со стороны Мусина, что не противоречит содержанию приговора. Более того, об отсутствии у Мусина ценных бумаг, которые подлежали отчуждению по условиям сделки, АСВ знало на момент первоначального установления требования общества «Аида и Д».
Суд также обратил внимание на то, что требование Татфондбанка, вытекающее из договора об открытии кредитной линии, было включено в реестр требований кредиторов общества «Аида и Д» в рамках дела о банкротстве последнего.
Суды апелляционной инстанции и округа согласились с судом первой инстанции, дополнительно отметив, что приговор не вступил в законную силу, так как определением Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 14.06.2023 года апелляционное определение судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда Республики Татарстан от 16.11.2022 года было отменено и уголовное дело направлено на новое апелляционное рассмотрение. При этом арбитражный суд апелляционной инстанции отклонил ходатайство АСВ о приостановлении производства по его заявлению до вступления приговора в законную силу.
В настоящее время определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 27.12.2023 года определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 14.06.2023 года было отменено и приговор вступил в законную силу.
Что думает заявитель
АСВ полагает, что определение суда первой инстанции подлежало пересмотру, поскольку из обстоятельств, установленных приговором, следует, что договор купли-продажи акций является ничтожным, он использован лишь для прикрытия операций по выводу денежных средств из Татфондбанка.
Движение кредитных средств осуществлялось с использованием иных юридических лиц и счетов, обслуживаемых другими кредитными организациями, поэтому преступная схема не была известны Татфондбанку на момент рассмотрения требования общества «Аида и Д».
Приговором удовлетворен гражданский иск: с Роберта Мусина в пользу Татфондбанка взысканы денежные средства, выведенные по договору об открытии кредитной линии, при этом общество «Аида и Д» (соучастник действий, причинивших ущерб банку) претендует на получение тех же выведенных из Татфондбанка средств, ссылаясь на сделку, которая оформлена исключительно для сокрытия преступления.
Что решил Верховный суд
Судья ВС И.В. Разумов счел доводы жалобы заслуживающими внимания и передал спор в Экономколлегию.
В рассматриваемом случае на момент разрешения заявления банка арбитражным судом первой инстанции приговор в отношении Мусина считался вступившим в законную силу, в связи с чем арбитражный суд обладал полномочиями по оценке установленных этим приговором обстоятельств на предмет их соответствия требованиям статьи 311 АПК.
В период же разрешения спорного вопроса арбитражным судом апелляционной инстанции апелляционное определение судебной коллегией по уголовным делам было отменено, уголовное дело направлено на новое апелляционное рассмотрение.
При отсутствии вступившего в законную силу приговора арбитражный суд апелляционной инстанции ошибочно счел возможным проанализировать установленные таким приговором обстоятельства, по сути, придав им преюдициальное значение в нарушение положений части 4 статьи 69 АПК.
В настоящее время определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 27.12.2023 определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 14.06.2023 отменено. Приговор вступил в законную силу.
В связи с этим Экономколлегия не усматривает препятствий для проверки законности выводов арбитражных судов, сделанных по существу спора.
Включая требование «Аида и Д» в реестр, суд первой инстанции указал, что Мусин, получив от названного общества сумму предварительной оплаты, встречное обязательство по передаче акций не исполнил. При этом вопрос об источнике происхождения денежных средств, перечисленных «Аида и Д» в счет оплаты за товар, судом не рассматривался, так как соответствующие возражения не были заявлены заинтересованными лицами и достаточных оснований для проведения дополнительной проверки по данному вопросу не имелось.
Впоследствии, после вступления в силу судебного акта о включении требования в реестр, в отношении Мусина был вынесен приговор.
Согласно приговору Мусин и «Аида и Д» действовали без намерения создать правовые последствия, характерные для отношений по купле-продаже акций. Договор купли-продажи использован ими лишь для сокрытия операций по выводу денежных средств банка. Средства банка прошли через счета «Аида и Д» транзитом, создавая видимость наличия легальных оснований перечисления значительной суммы Мусину.
Более того, приговором удовлетворен гражданский иск: с Мусина в пользу Татфондбанка взысканы выведенные денежные средства. При этом «Аида и Д» (соучастник лица, причинившего ущерб банку) претендует на получение тех же выведенных при его содействии средств, которые данному обществу на законных основаниях не принадлежали.
Вопреки выводам арбитражных судов, отсутствие в приговоре прямых указаний на недействительность договора купли-продажи акций не имело правового значения для правильного разрешения заявления Татфондбанка, подчеркнул ВС.
Приговором установлены факты, явно свидетельствующие о том, что волеизъявление сторон сделки не соответствовало их действительной воле, что позволяло арбитражным судам квалифицировать договор купли-продажи как ничтожную (мнимую) сделку на основании пункта 1 статьи 170 Гражданского кодекса.
Ссылаясь на информированность АСВ об отсутствии у Мусина ценных бумаг, которые подлежали отчуждению по условиям договора, суды не приняли во внимание, что продавец может заключить договор купли-продажи акций, которые будут приобретены им в будущем. Такой договор является действительным.
Мнимость же возникает при наличии более широкого круга обстоятельств, касающихся отсутствия у обеих стороны сделки намерения ее исполнять. Поэтому сама по себе осведомленность АСВ о нехватке товара у продавца не свидетельствовала о том, что оно располагало сведениями о мнимости договора, пояснила Экономколлегия.
Суды не учли, что «Аида и Д» наряду с Мусиным отвечает перед Татфондбанком за причиненный ущерб как сопричинитель вреда (статья 1080 ГК РФ), поэтому банк в рамках дела о банкротстве «Аида и Д» в любом случае вправе был предъявить денежное требование о возврате данным обществом суммы, выведенной по договору об открытии кредитной линии, а также начисленных на нее процентов (статья 15, пункт 1 статьи 1064 ГК РФ). Нахождение такого требования в реестре не лишает банк возможности заявить возражения по поводу мнимости договора купли-продажи акций.
Доводы АСВ о том, что о пороке воли сторон сделки об отчуждении акций оно узнало из приговора, не были опровергнуты судами.
Пункт 1 части 2 статьи 311 АПК к вновь открывшимся обстоятельствам относит существенные для дела обстоятельства, которые не были и не могли быть известны заявителю.
Приговором установлена истинная воля сторон договора купли-продажи акций, что имело существенное значение для проверки требования «Аида и Д» на предмет его обоснованности. Данное обстоятельство в силу приведенной нормы процессуального права отвечало признакам вновь открывшегося, подытожил ВС.
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
В делах о банкротстве конкурирующими кредиторами достаточно часто подаются подобные заявления о пересмотре судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам. Однако зачастую доказать существование таких обстоятельств не удается. Применительно к данному делу, важно отметить, что суды редко признают сделки ничтожными, если не было заявлено самостоятельное требование о признании такой сделки недействительной (вопреки положениям ст. 166 ГК РФ). Аналогичная позиция была занята и в данном деле, на ошибочность которой указала Коллегия – суды сослались на отсутствие судебного акта о признании сделки недействительной несмотря на то, что приговором установлены факты, свидетельствующие о ничтожности сделки. Определение не содержит в себе новых для судебной практики позиций, однако в очередной раз указывает на типичную ошибку, допускаемую судами при проверке сделок на предмет их ничтожности.
Алексей Майстренко, старший юрист консалтинговой группы РКТ, отметил, что уголовно-правовая составляющая взыскания долга становится все эффективнее при дефолте должника.
Исключив на новом круге рассмотрения требования транзитной компании из реестра требований кредиторов бенефициара, суд, в производстве которого находится дело о банкротстве бенефициара, лишит иных кредиторов транзитной компании (при их наличии помимо банка) предположительно если не единственного, то существенного актива в конкурсной массе транзитной компании. По итогу иные кредиторы транзитной компании наверняка вернутся в реестр бенефициара по результатам привлечения последнего к субсидиарной ответственности по долгам первой. Вопрос лишь в том, останется ли что делить в конкурсной массе бенефициара к моменту возвращения кредиторов транзитной компании или их правопреемников в реестр, а также каковы перспективы оспаривания погашения санируемого банка, приоритетно спрямившего свои требования к конечному выгодоприобретателю посредством уголовного дела.
По словам Алексея Майстренко, вслед за делом Меттрейда ВС РФ настоящим определением усиливает неопределенность перспектив банкротства для кредиторов при факторе уголовного преследования КДЛ в защиту отдельных кредиторов, что не было бы проблемой при равном отклике правоохранительной системы на сообщения об экономических преступлениях безотносительно личности заявителя, будь то государственная корпорация или частное лицо.
В данном судебном акте ВС РФ затронул все краеугольные проблемы правоприменительной практики в банкротстве. Это и пересмотр актов по новым и вновь открывшимся обстоятельствам, преюдициальность судебных актов для дела о банкротстве и повышенный стандарт доказывания обстоятельств при включении в реестр требований кредиторов. В очередной раз ВС РФ обращает внимание на необходимость исследования вопросов об источнике происхождения денежных средств, которые передавались должнику. Поднимая вопрос о мнимости сделки, суд затрагивает важный вопрос о том, что закон предусматривает заключение договора купли-продажи будущей вещи. Поэтому если на момент заключения договора продавец не обладал соответствующим товаром, это не является безоговорочным аргументом в пользу мнимости данного договора. Подобный вывод на волне повышения стандарта доказывания позволит избежать добросовестным кредиторам несправедливого признания сделок недействительными.
В данном случае новым обстоятельством является наличие заинтересованности между кредитором и бенефициаром компании. Приговором установлена подконтрольность кредитора КДЛ и создание мнимых правоотношений для вывода денежных средств из банка. Странно, что нижестоящие суды не приостановили рассмотрение заявления до вступления в законную силу приговора.
Анна Маджар, партнер адвокатского бюро «Плешаков, Ушкалов и партнеры», отметила, что это определение Верховного суда РФ является абсолютно законным и обоснованным.
Поскольку зачастую процедуру банкротства сопровождает уголовное производство, то в банкротстве такие ситуации, при которых одно и то же обстоятельство сначала одним образом устанавливается в арбитражном процессе, а затем совершенно иным – в уголовном, отнюдь нередки. В таких ситуациях как раз и приходит на помощь институт пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, дабы устранить возникающие противоречия в установлении одних и тех же обстоятельств различными судами, участники которых имеют в распоряжении не всегда один и тот же доказательственный инструментарий. В связи с этим комментируемый судебный акт в свете описанных в нем обстоятельств дела вполне логичен и закономерен, а судебные акты нижестоящих судов представляют собой пример весьма странной судебной ошибки, которая, к счастью, была исправлена. Думается, что обсуждаемое определение СКЭС Верховного суда РФ весьма благотворно повлияет на судебную практику, хотя и ранее по вопросу пересмотра при наличии вступившего в законную силу приговора по уголовному делу не сказать, чтобы было много противоречивых судебных актов.
Елена Кравцова, партнер ProLegals, рассматривает судебный акт ВС РФ позитивно.
В делах о банкротстве не всегда возможно доказать нетипичность сделок или отношений при рассмотрении обоснованности требований. Многие обстоятельства деятельности должника и связанных лиц, применявшиеся схемы, могут быть известны позже, например после проведения финансового анализа, получения полного доступа к счетам и т. д. Формализм процесса нередко лишает возможности пересматривать имевшие место судебные акты по новым или вновь открывшимся основаниям. В данном случае имеет место приговор, которым установлены фактические обстоятельства. Подход ВС РФ, в соответствии с которым суды должны более тщательно проверять такие обстоятельства, можно только приветствовать. Судебный акт не содержит каких-либо новелл в применении права, но является важным с точки зрения защиты интересов кредиторов.
По словам арбитражного управляющего Виталия Нерезова, прежде всего стоит отметить, что если суд первой инстанции при изначальном рассмотрении требований «Аида и Д» применил бы правильные законоположения о повышенных стандартах доказывания в арбитражном процессе, то этот кейс едва ли дошел бы до Верховного суда.
По смыслу пункта 26 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35, а также пункта 13 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, для защиты независимых кредиторов на суде, рассматривающем вопрос о включении требований в реестр, лежит самостоятельная обязанность более тщательной проверки данных требований, в первую очередь, в целях предотвращения «попадания в реестр» недобросовестных кредиторов либо кредиторов с фиктивной задолженностью. Еще в 2018 году суду не мешало исследовать обстоятельства отношений кредитора и банка-должника, не дожидаясь приговора уголовного суда. При пересмотре требования кредитора судом первой инстанции приговор обладал статусом вступившего в законную силу, поэтому суд мог принять его как одно из доказательств по обособленному спору и оценить его наряду с другими доказательствами в совокупности. Однако последующая отмена приговора внесла сумятицу при последующем обжаловании первоначального судебного акта.
Виталий Нерезов пояснил, что часть 4 ст.69 АПК РФ предусматривает обязательность вступившего в законную силу приговора только по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.
«В данном деле приговором были установлены фактические обстоятельства дела – мнимость оспариваемого договора, что позволяло арбитражным судам квалифицировать договор купли-продажи как ничтожную (мнимую) без отдельного признания ее таковой, учитывая, что была установлена аффилированность кредитора и должника. По-хорошему апелляционный суд мог приостановить рассмотрение дела до решения вопроса о вступлении в силу приговора при последующей отмене», — указал он.
Мансур Ахматов, управляющий партнер IM Legal, отметил, что позиция Верховного суда РФ в судебном акте сводится к допущенным судами нижестоящих инстанций нарушениям при определении обстоятельств, не требующих доказывания, и установления признаков, характеризующих мнимость совершенной сделки.
Касательно приговора суда, арбитражные суды не могли учитывать его до вступления в законную силу, хотя могли и должны были оценить доводы агентства о мнимости сделки, установить действительную волю стороны при заключении спорного договора. Более интересным выглядит вывод Верховного суда РФ в части необходимости установления мнимости и (или) притворности сделки. С одной стороны, при не вступившем в законную силу приговоре суда сделка вполне обладает признаками притворности и судам было необходимо сделать надлежащую оценку доказательствам о наличии акций банка у продавца. В этой связи не вполне понятным выглядит вывод Верховного суда РФ о возможности заключения договора купли-продажи акций, которые им будут приобретены в будущем. Акции банка – это ограниченный товар и приобретение их возможно только в случае, если имеется объективная возможность приобрести этот товар, то есть установление такого обстоятельства судом будет соответствовать норме ч. 2 ст. 455 ГК РФ, а стороны должны представить надлежащие доказательства.
С другой стороны, по словам Мансура Ахматова, при вступившем в законную силу приговоре суда сделка обладает признаками мнимости и суды были обязаны не только учесть выводы приговора суд, но и оценить объективную возможность перечисления денежных средств в адрес продавца в существенном размере.
«Именно определение финансовых возможности и источников происхождения денежных средств явилось причиной вынесения неправомерных судебных актов. В этой связи следует отметить, что в рамках дел о несостоятельности (банкротстве) с 2017 года применяется принцип «повышенного стандарта доказывания», согласно которому заявителю необходимо представить достаточный объем доказательств, подтверждающий обоснованность требований и развеивающий все разумные сомнения в их обоснованности. Следовательно, суды обладают всеми инструментами для надлежащей оценки доводов каждой из сторон», — указал он.
