Богдан Сергийчук

В рамках рассматриваемого дела трудно не согласиться с выводами суда кассационной инстанции о необходимости получения от должника пояснений и доказательств, опровергающих доводы независимого кредитора. При этом доводы, представленные кредитором в рамках данного дела, должны были вызвать у судов первой и апелляционной инстанций в условиях их неопровержения со стороны должника разумные сомнения в добросовестности последнего.

В рамках данного дела суд округа, в отличие от судов нижестоящих инстанций, при решении вопроса о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности по убыточным (с виду) сделкам учел корпоративную и экономическую структуру должника. Суд сделал определяющий вывод о том, что наличие общегрупповой выгоды от сделки не исключает наличия индивидуальной экономической целесообразности заключения сделки для отдельного участника группы. Подобное позволит компаниям, входящим в одну группу, нивелировать аргумент об экономической нецелесообразности сделок для конкретного участника, если при их заключении выгода предполагалась для всей группы.

Кроме этого, управляющий ведет реестр текущих платежей, где отражает сумму расходов, понесенных им при ведении процедуры банкротства. Данный реестр отражается арбитражным управляющим в отчете, к которому необходимо приложить документы, подтверждающие несения расходов на процедуру. Законодательство о банкротстве не позволяет арбитражному управляющему распоряжаться имуществом, составляющим конкурсную массу, до утверждения судом суммы денежных средств, подлежащих выплате арбитражным управляющим и взыскания их с должника. Следовательно вопрос о погашении текущих платежей должен был рассматриваться после подачи отдельного заявления арбитражным управляющим. Суды трех инстанций верно указали, что денежные средства на выплату процентов по вознаграждению подлежали резервированию на специальном счете должника до рассмотрения судом заявления финансового управляющего об их выплате, однако с таким заявлением финансовый управляющий до рассмотрения жалобы в суд не обращался.

Зачастую судебная практика складывается таким образом, что при наличии возбужденной в отношении ответчиков процедуры банкротства судьи с должным вниманием не изучают в вопрос о правильном исчислении сроков исковой давности, не предают особого значения нормам, предусмотренным иными федеральными законами кроме закона о банкротстве и ГК РФ. Полагаю, что позиция ВС РФ заострит внимание судов на необходимость учета процессуальных сроков, предусмотренных специальными нормами, например таких как п. 3 ст. 78 закона «Об охране окружающей среды. С одной стороны, принятие ВС РФ положительного для заявителя судебного акта позволит уменьшить статистику игнорирования процессуальных вопросов со ссылкой на введение в отношении должников процедур банкротства, а с другой создаст прецедент, ввиду которого требования кредиторов могут быть предъявлены и после закрытия реестра, что также усложнит работу и арбитражным управляющим.

Во-первых, банкротство ЗАО «ФЦСР» было обусловлено исключительно внешними факторами (недобросовестными действиями третьих лиц), а не действиями КДЛ. Во-вторых, доказательства, на которые ссылался суд первой инстанции, отсутствуют в материалах дела. Между тем, все обстоятельства, имеющие значение для дела, должны быть подтверждены доказательствами и представлены они должны быть непосредственно в обособленный спор. В-третьих, ряд вменяемых эпизодов совершен в период действия редакция закона о банкротстве № 134-ФЗ, в которой был установлен однолетний срок исковой давности. Суд первой инстанции применил ко всем эпизодам трехлетний срок исковой давности. Однако по эпизодам, совершенным до 28.06.2017 года, и кредитор (заявитель), и конкурсный управляющий пропустили срок исковой давности.

Безусловно, данное постановление является тем редким примером, когда оспаривание вступивших в силу решений в экстраординарном порядке все-таки удается. Однако говорить о том, что данный акт является прецедентным и коренным образом изменит судебную практику, все же неоправданно, потому что основным аргументом в пользу мнимости сделки и непоследовательности поведения сторон стало признание иска ответчиком. Такой подход неоднократно транслировался в определениях Верховного суда, в частности в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного суда РФ от 05.02.2017 № 305-ЭС17-14948 по делу № А40-148669/2016, которое в итоге попало в п. 17 Обзора судебной практики Верховного суда № 2 от 04.07.2018.

Вопрос об утверждении мирового соглашения в процедуре банкротства поднимается достаточно редко, так как его заключение связано с возможностью восстановления платежеспособности должника. Однако данное постановление не выработало новых идей для этой ситуации, потому как было мотивировано уже принятыми позициями ВАС РФ и ВС РФ. В очередной раз суд обратил внимание на необходимость выяснения и установления судом экономической обоснованности условий мирового соглашения, что, безусловно, является определяющим для соблюдения баланса интересов всех участников процедуры банкротства.

В данном судебном акте ВС РФ затронул все краеугольные проблемы правоприменительной практики в банкротстве. Это и пересмотр актов по новым и вновь открывшимся обстоятельствам, преюдициальность судебных актов для дела о банкротстве и повышенный стандарт доказывания обстоятельств при включении в реестр требований кредиторов. В очередной раз ВС РФ обращает внимание на необходимость исследования вопросов об источнике происхождения денежных средств, которые передавались должнику. Поднимая вопрос о мнимости сделки, суд затрагивает важный вопрос о том, что закон предусматривает заключение договора купли-продажи будущей вещи. Поэтому если на момент заключения договора продавец не обладал соответствующим товаром, это не является безоговорочным аргументом в пользу мнимости данного договора. Подобный вывод на волне повышения стандарта доказывания позволит избежать добросовестным кредиторам несправедливого признания сделок недействительными.

Данный судебный акт в целом является подтверждением давно сложившейся на уровне ВС РФ практики о распределении бремени доказывания в спорах о взыскании неосновательного обогащения. Вывод Арбитражного суда Поволожского округа об объективной невозможности кредитора доказать факт отсутствия у должника правового основания сбережения денежных средств (доказывание отрицательного факта) является верным, однако отнюдь не новым. Верховный Суд РФ неоднократно указывал на недопустимость возложения на сторону обязанности по доказыванию отрицательных фактов, что нашло свое отражение в судебных актах по конкретным делам: Определение Верховного Суда РФ от 29.10.2018 № 308-ЭС18-9470 по делу № А32-42517/2015, Определение Верховного Суда РФ от 28.02.2018 по делу № 308-ЭС17-12100, А32-1593/2016, Определение Верховного Суда РФ от 10.07.2017 № 305-ЭС17-4211 по делу № А40-11314/2015. Безусловно нижестоящие суды допустили ошибку, которую окружной суд исправил. Возложение на сторону бремени доказывания отрицательного факта недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения. Если у должника были правовые основания получения денежных средств, то ему не составило бы сложности доказать это.

В данном случае рассмотрена конкретная ситуация, где в центре внимания оказалось юридическое лицо, в отношении которого в ЕГРЮЛ внесены сведения о недостоверности адреса, руководителя и участников. Определение ВС РФ в целом продолжает общую практику, направленную на борьбу с «техническими» компаниями (фирмами-«однодневками»). Как раз из-за того, что в ЕГРЮЛ содержались сведения о недостоверной информации относительно органов управления взыскателя, его адресе у судебного пристава-исполнителя возникли сомнения относительно полномочий его представителя. В этой связи можно сказать, что Определение ВС РФ не содержит в себе каких-либо прорывных выводов. Однако позицию ВС РФ в части необходимости оценки поведения взыскателя при перечислении ему денежных средств с депозитного счета службы судебных приставов безусловно можно только поддержать.