Фабула
В ноябре 2022 года суд признал ООО «Агроинвест» банкротом (дело А57-26275/2022).
Конкурсный управляющий АО «РусЗерноТрейд» попросил суд включить в третью очередь реестра требований кредиторов «Агроинвеста» задолженность в размере 231,1 млн рублей.
КУ мотивировал свое заявление тем, что «РусЗерноТрейд» перечислило на расчетный счет «Агроинвеста» 231,1 млн рублей при отсутствии первичной документации, подтверждающей поставку товаров/оказание услуг «Агроинвестом» в пользу «РусЗерноТрейда».
Суд первой инстанции, с которым согласилась апелляция, отклонил требование «РусЗерноТрейда».
КУ «РусЗерноТрейда» пожаловался в окружной суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение, рассказал ТГ-канал PLP/Поволжский.
Что решили нижестоящие суды
Отказывая в удовлетворении заявленных требований, суд первой инстанции исходил из того, что «РусЗерноТрейд» заявил требование из неосновательного обогащения на стороне должника, однако из оснований платежей усматривается, что денежные средства перечислены в рамках договоров.
Суд первой инстанции указал на непредставление обществом «РусЗерноТрейд» доказательств того, что правоотношения, указанные в качестве оснований платежей, не являются такими основаниями, а денежные средства перечислены ошибочно.
В связи с этим суд первой инстанции пришел к выводу о том, что отсутствие у конкурсного управляющего «РусЗерноТрейда» первичной документации не может являться достаточным основанием для вывода об отсутствии у сторон правоотношений, о необоснованности платежа и возникновения на стороне должника неосновательного обогащения.
Данный вывод апелляционный суд признал неверным, однако указал, что это не привело к принятию судом в целом по обособленному спору неправильного судебного акта.
Апелляционный суд учел, что суд не связан правовой квалификацией требований, заявленных кредитором, и сам обязан установить, из каких правоотношений вытекают заявленные требования, в связи с чем, не установив наличие неосновательного обогащения на стороне «Агроинвеста», суд первой инстанции должен был выяснить наличие задолженности между «Агроинвестом» и «РусЗерноТрейдом», вытекающей из договорных правоотношений.
Восполняя данный пробел суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции принял во внимание отзыв «Агроинвеста», согласно которому, исходя из имеющихся у «Агроинвеста» сведений из базы 1С, у последнего отсутствует неосновательное обогащение, а за «Агроинвестом» числится наличие задолженности по нескольким договорам.
Апелляция выяснил у представителя «Агроинвеста» сведения о наличии документации, подтверждающей задолженность «Агроинвеста» перед кредитором, в том числе по указанным договорам.
Поскольку представитель «Агроинвеста» пояснила, что сведения о наличии указанной задолженности имеются в базе 1С и в неподписанных актах сверки расчетов между сторонами, а какой-либо первичной документации, подтверждающей данную договорную задолженность между должником и кредитором, не имеется, апелляционный суд пришел к выводу о том, что заявленное «РусЗерноТрейдом» требование ни в сумме неосновательного обогащения, ни по указанным договорам документально не подтверждено.
Также суд апелляционной инстанции отметил, что КУ «РусЗерноТрейд» не представил первичные документы, подтверждающие наличие долга, а распечатка с расчетного счета «РусЗерноТрейда» не может являться безусловным доказательством наличия долга.
Отклоняя доводы «РусЗерноТрейда» о том, что именно должник должен был опровергнуть факт отсутствия неосновательного обогащения, апелляционный суд указал, что он основан на неверном понимании действующего законодательства о банкротстве и распределении бремени доказывания существенных для дела доказательств, поскольку обязанность по доказыванию факта и размера имеющейся задолженности возложена законом на кредитора.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Поволжского округа не согласился с нижестоящими судами.
«РусЗерноТрейд» представил доказательства перечисления денег (данный факт перечисления средств является основанием его требований) и указал на отсутствие доказательств какого-либо встречного предоставления в счет перечисленных денежных средств.
По мнению АС ПО, нижестоящие суды возложили непропорциональное бремя на «РусЗерноТрейд», заставив его представлять доказательства отрицательного факта, при том, что доказательства наличия встречного исполнения должен предоставить должник.
Почему это важно
Елена Кравцова, партнер ProLegals, отметила, что в данном споре вопрос разрешен исходя из сложившегося правоприменения о распределении бремени доказывания по спорам из неосновательного обогащения.
Логично, что заявитель (истец или кредитор) в случае перечисления денежных средств может доказать данный факт, а вот доказывание отрицательного факта невозможно. Но ВС РФ в 2019 году уже однажды распределил бремя доказывания в подобных отношениях и в данном споре суд лишь еще раз сделал ссылку на разъяснения ВС РФ 2019 года. Рассматриваемый случай не образует новой практики применения норм процессуального или материального права, а свидетельствует лишь об исправлении ошибки, сделанной нижестоящими судами.
Управляющий партнер компании S&B Consult Ирина Беседовская отметила, что неверное распределение бремени доказывания является распространенной ошибкой при рассмотрении споров в судах, при том, что разъяснения о порядке распределения бремени доказывания давались уже неоднократно:
в пункте 2 постановления Пленума Верховного суда от 23.12.2021 № 46 «О применении АПК РФ при рассмотрении дел в суде первой инстанции»;
в определении СКЭС Верховного суда от 31.01.2023 № 305-ЭС22-13675 по делу № А40-146631/2021;
в определении Верховного суда от 26.02.2016 № 309-ЭС15-13978 (на которое суд ссылается в комментируемом судебном акте).
Верховный суд сформулировал следующий подход при распределении бремени доказывания: «Распределение обязанности по доказыванию обстоятельств дела между сторонами спора должно учитывать объективные возможности участников оборота обеспечить подтверждение имеющих значение для дела фактов. Неблагоприятный для стороны исход спора не может быть предопределен возложением на эту сторону заведомо неисполнимой для нее обязанности по доказыванию, например, возложением обязанности по доказыванию факта отсутствия правоотношений (отрицательный факт)». На мой взгляд, в комментируемой ситуации вывод суда кассационной инстанции о том, что нижестоящие суды возложили непропорциональное бремя на общество «РусЗерноТрейд», заставив его предоставлять доказательства отрицательного факта, является абсолютно логичным, законным и обоснованным.
Комментируемый судебный акт не содержит новых для практики позиций. О невозможности доказывания отрицательного факта неоднократно высказывались как высшие инстанции, так и арбитражные суды округов. Однако, не смотря на существенное количество аналогичных судебных актов, суды вышестоящих инстанций вынуждены периодически исправлять подобные ошибки судов, возлагающих на заявителей непропорциональное бремя доказывания.
Роман Волкоморов, адвокат филиала в Тюмени МГКА «Бюро адвокатов «Де-Юре», отметил, что, действительно, споры о включении требований кредиторов в реестр должника требуют особого подхода и строгого стандарта доказывания.
Кредитору приходится не только доказывать существование долга, но и развеивать сомнения в его реальности. В одном из таких случаев кредитор подтвердил перечисление денежных средств должнику, но заявил, что не располагает основаниями для этого перечисления. Таким образом, бремя доказывания перешло на должника. Должник мог представить документы, подтверждающие поставку товара, ведь обычно такие поставки сопровождаются большим объемом документации. Кроме того, должник мог предоставить информацию о наличии товара, помещениях для его хранения и производства, либо доказательства покупки у другого поставщика. Также должник мог представить доказательства транспортировки товара кредитору и информацию о своих работниках, достаточную для производства и поставки товара на сумму более 231 млн рублей и так далее.
Однако суды первой и апелляционной инстанций, подчеркнул Роман Волкоморов, возложили на конкурсного управляющего кредитора обязанность доказать отсутствие фактов, что является практически невозможным.
«Несостоявшееся событие или действие обычно не оставляют следов или очень сложно доказать (см. определение Верховного суда РФ от 29.10.2018 № 308-ЭС18-9470 по делу № А32-42517/2015). Такое требование доказывать отрицательный факт является несбалансированным с точки зрения процессуальных прав и гарантий их обеспечения (см. определение Верховного суда РФ от 28.02.2018 № 308-ЭС17-12100, по делу № А32-1593/2016). Таким образом, постановление кассационного суда имеет важное значение для систематизации судебной практики и позволяет более четко определить правила рассмотрения кредиторских требований, основанных на неосновательном обогащении. Такой подход способствует более справедливому разрешению споров и защите интересов всех сторон», — указал он.
Даниил Анисимов, юрист адвокатского бюро S&K Вертикаль, отметил, что данный кейс — наглядный пример невозможности выполнения бремени доказывания, с которым сталкиваются многие российские компании-банкроты.
Зачастую бывший руководитель не передает конкурсному управляющему документацию компании, в связи с чем конкурсный управляющий вынужден либо оспаривать платежи общества, либо взыскивать суммы платежей как неосновательное обогащение. В практике все еще встречается позиция о том, что «отсутствие у истца документов, подтверждающих исполнение ответчиком встречных обязательств на искомую сумму, не подтверждает возникновение на стороне ответчика неосновательного обогащения». Но эта позиция неверна, в связи с чем ожидаемо применение судом кассационной инстанции разъяснений Верховного суда РФ о распределении бремени доказывания в спорах о взыскании неосновательного обогащения.
В то же время в данном случае, пояснил Даниил Анисимов, с отсутствием доказательств столкнулись и истец, и ответчик.
«В этом отношении примечательно, что суд кассационной инстанции упоминает и разъяснения Верховного суда РФ об адекватном распределении бремени доказывания, которые в данном случае актуализируют, во-первых, вопрос «как с бременем доказывания справиться ответчику?», а, во-вторых, вопрос «как применить повышенный стандарт доказывания?». В сущности это вопросы об ответственности кредиторов ответчика за то, что и бывший руководитель истца, и бывший руководитель ответчика не передали документацию обществ-банкротов конкурсным управляющим», — отметил он.
Павел Новиков, партнер и руководитель практики «Банкротство и суды» компании «Меллинг, Войтишкин и Партнеры», отметил, что нередко встречаются ситуации, когда в ходе конкурсного производства управляющему не передается документация о финансово-хозяйственной деятельности должника.
В таких условиях управляющий вынужден собирать информацию самостоятельно, по фрагментам формируя знание о деятельности компании в добанкротный период. Одним из источников такого знания, безусловно, является информация из банка. В данном деле из банковской выписки по счету должника следует, что кредитор-банкрот перечислил денежные средства на основании конкретного договора в пользу другого банкрота-должника, однако сам договор и первичная документация к нему у управляющего кредитора-банкрота отсутствуют. В силу отсутствия документации при одновременном наличии в банковской выписке сведений о том, что денежные средства были переведены по конкретному договору, нижестоящие суды пришли к выводу о том, что кредитором-банкротом в лице управляющего не доказаны ни неосновательное обогащение, ни договорная задолженность, поскольку наличие назначения платежа исключает неосновательное обогащение, а доказательства в подтверждение правового основания для обогащения у управляющего фактически отсутствуют.
По словам Павла Новикова, суд кассационной инстанции указал, что из трех обстоятельств, подлежащих доказыванию при взыскании неосновательного обогащения (наличие обогащения, происхождение обогащения от истца, отсутствие основания для обогащения), последнее обстоятельство, отсутствие основания для обогащения, подлежит доказыванию ответчиком.
«Данная логика суда основывается на том, что по правилам распределения бремени доказывания, должна была произойти трансформация необходимости доказывания отрицательного факта для истца в необходимость доказывания положительного факта для ответчика через доказывание ответчиком встречного предоставления. Такая логика не лишена изъянов, хотя во многом оправдана тем, что обе стороны спора – банкроты, действующие в лице конкурсных управляющих, которые не обладают полным объемом информации о должнике. Говоря о правилах распределения бремени доказывания, необходимо отметить, что наличие встречного предоставления не тождественно наличию правового обоснования для «основательности» обогащения. Например, если истец произвел платеж с назначением платежа «возврат долга», то в ординарном исковом производстве суд не будет требовать доказывания наличия заемных правоотношений, поскольку предполагается, что платеж с назначением «возврат долга» предполагает наличие долга, а совершение платежа – это исполнение уже существующего обязательства, а не создание неосновательного обогащения», — пояснил он.
Аналогично с рассматриваемым делом, отметил Павел Новиков.
«Проведение платежа с указанием на конкретный договор означает, что такой договор между сторонами согласован. Следовательно, такой договор должен быть либо представлен в суд, с тем, чтобы оценить встречное исполнение, либо в иске должно быть отказано, поскольку наличие ссылки на конкретный договор означает согласованность письменной формы сделки по правилам ГК РФ. В данном случае суды, понимая, что обе стороны спора де-факто арбитражные управляющие, не располагающие документацией должников в полном объеме, немного скорректировали бремя доказывания для принятия более обоснованного судебного акта. Таким образом, анализируемый судебный акт, если он будет экстраполироваться только в делах о банкротстве в аналогичной категории споров, является обоснованным, однако его применение в рамках обычной литигации может привести к неправильному распределению бремени доказывания», — пояснил он.
Старший юрист BGMP Павел Маркин отметил, что в данном деле поднимается две проблемы.
Первая состоит в том, может ли сторона обращаться с истребованием неотработанного аванса до расторжения договора через истребование неосновательного обогащения. Вторая заключается в распределении бремени доказывания, когда есть конфликт, в котором у одной стороны есть повышенный стандарт доказывания, а у другой есть отрицательный факт, который не подлежит доказыванию. Суд апелляционной инстанции косвенно подвел к постановке первого вопроса, указав, что суд может и должен сам давать квалификацию и как будто бы допустил, что суд, установив наличие договорных отношений по требованию о взыскании неосновательного обогащения, может разрешать требование исходя из наличия или отсутствия встречного предоставления. По данному вопросу суд кассационной инстанции не дал собственной оценки, тем самым одобрив позицию апелляции по данному вопросу. Полагаю, что вывод апелляционного суда может иметь место, когда требование заявлено к банкроту, когда уже понятно, что обязательство не будет исполнено. В остальных же случаях при действующем обязательстве должны применяться иные способы защиты, в частности понуждение к исполнению в натуре.
Вторую проблему суд кассационной инстанции, рассказал Павел Маркин, косвенно осветил, фактически отметив, что отрицательный факт имеет большее значение при распределении бремени доказывания, чем повышенный стандарт.
«Такая позиция выглядит логичной, так как доказывание отрицательного факта объективно затруднено. На практику рассматриваемое определение вряд ли окажет сильное влияние, так как суд не дал подробных разъяснений, фактически лишь указав на нарушение прав заявителя, которому вменили обязанность доказывать отрицательный факт», — пояснил он.
Очень своеобразно первая и вторая инстанция разрешила спор. Согласна с рассуждениями кассации о невозможности доказывать отрицательный факт. Удивительно, что суды первой и апелляционной инстанции даже не попытались выяснить обстоятельства перечисления денег, возможно, их природу. Я могу понять сомнения в правомерности и обоснованности требований, но тогда и нужно было разбираться с ними. Суды не учли, что кредитор также находится в состоянии банкротства – соответственно, скорее всего, имеет сложности с получением первичной документации. Я согласна, что не всегда факт перечисления денег по безналу свидетельствует о безусловном наличии задолженности, но освободить должника от какого-либо предоставления доказательств наличия встречного исполнения было очень странно. Не могу сказать, что данный спор имеет какое-то поворотное значение для практики, – скорее, исправление частных ошибок нижестоящих судов.
Данный судебный акт в целом является подтверждением давно сложившейся на уровне ВС РФ практики о распределении бремени доказывания в спорах о взыскании неосновательного обогащения. Вывод Арбитражного суда Поволожского округа об объективной невозможности кредитора доказать факт отсутствия у должника правового основания сбережения денежных средств (доказывание отрицательного факта) является верным, однако отнюдь не новым. Верховный Суд РФ неоднократно указывал на недопустимость возложения на сторону обязанности по доказыванию отрицательных фактов, что нашло свое отражение в судебных актах по конкретным делам: Определение Верховного Суда РФ от 29.10.2018 № 308-ЭС18-9470 по делу № А32-42517/2015, Определение Верховного Суда РФ от 28.02.2018 по делу № 308-ЭС17-12100, А32-1593/2016, Определение Верховного Суда РФ от 10.07.2017 № 305-ЭС17-4211 по делу № А40-11314/2015. Безусловно нижестоящие суды допустили ошибку, которую окружной суд исправил. Возложение на сторону бремени доказывания отрицательного факта недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения. Если у должника были правовые основания получения денежных средств, то ему не составило бы сложности доказать это.
