Дмитрий Бирюлин

В отношении первого вопроса ВС РФ поддержал позицию нижестоящих судов о приоритете закона (п.4 ст. 39.7 ЗК РФ) над условиями договора и актом субъекта РФ (п.1 и п.3 ст.39.7 ЗК РФ). Эта позиция прежде уже была зафиксирована ВС РФ в пункте 18 Обзора судебной практики №1 (2018). Следовательно, ВС РФ в очередной раз подтвердил, что при размещении объектов инфраструктуры размер платы ограничен 2% от кадастровой стоимости. Более значимой является позиция ВС РФ по вопросу о применении моратория. Суд распространил действие моратория (ст. 9.1 закона о банкротстве) на казенное учреждение, которое не может быть признано банкротом в силу закона. Логика суда основана на фундаментальной цели банкротного моратория — поддержание всех субъектов экономический деятельности, к которым также относятся и государственные организации. Новый подход теперь дополнительно защитит всех «небанкротных должников» (казенные предприятия, учреждения, госкорпорации и госкомпании). Кредитор не сможет рассчитывать на взыскание с них штрафных санкций за период моратория.

Во-первых, учет доли лица при несении издержек при процессуальном соучастии. Формально материальное право не предоставляет солидарному ответчику по спору о взыскании судебных издержек право на определение доли в общем обязательстве. Такое право есть только у пострадавшего лица (абз. 2 ст. 1080 ГК РФ). Однако с точки зрения процесса суды должны учитывать фактическое процессуальное поведение каждого «соучастника» при распределении издержек (п. 5 Постановления Пленума ВС РФ № 1 от 21.01.2016 года). Вероятно, в своем определении ВС РФ разрешит этот конфликт. Исходя из текста определения о передаче, я предположу, что приоритет будет отдан в пользу процесса.

Судом было принято решение отложить продажу имущества поручителя до завершения расчетов в деле о банкротстве заемщиков. В качестве правового основания такого применения норм закона о банкротстве суд применил по аналогии нормы закона об исполнительном производстве о праве определить очередность продажи имущества. Такое применение не является новым. Верховный суд РФ прежде уже ориентировал суды на применение аналогии в делах о банкротстве граждан (см. Определение ВС РФ от 26 июля 2021 по делу № А73-12816/2019; Определение ВС РФ от 28 января 2021 по делу № А50-34786/2017). Подобное решение обеспечивает баланс интересов должника-поручителя и кредиторов. Если есть вероятность погашения задолженности перед кредиторами в деле о банкротстве основного заемщика, то реализация менее ценного имущества поручителя-банкрота не приносит существенного экономического эффекта для кредитора.

Начиная с 2015 года Верховный суд РФ последовательно подтверждал право кредиторов на обжалование судебных актов суда общей юрисдикции (см. п.1 Обзора судебной практики Верховного суда РФ № 3 (2015) (утв. Президиумом Верховного суда РФ 25.11.2015 года), п. 14 Обзора судебной практики Верховного суда № 4 (2018), а также Определение ВС РФ от 18 февраля 2020 года № 78-КГ19-69). Новый Обзор лишь дополнительно подчеркивает допустимость обжалования кредиторами судебных актов в порядке ст. 376 ГПК РФ. На мой взгляд, он не изменит общий тренд, и так позволяющий кредиторам обжаловать принятые судом общей юрисдикции судебные акты. Я обращу внимание на то, что Верховный суд РФ, перечисляя лиц, обладающих правом на обжалование, не указал контролирующих должника лиц. При этом суды общей юрисдикции также признают за ними право на обжалование судебных актов (Определение 2 КСОЮ от 21 февраля 2023 года по № 88-4517/2023; Определение 5 КСОЮ от 20 января 2023 года № 88А-1395/2023). Буквальное применение пункта нового обзора может привести к потенциальным рискам для контролирующих лиц, хотя едва ли умолчание сделано специально в целях ограничения их прав.

В нем Экономколлегия отказала во взыскании убытков с участника в пользу общества-банкрота. ВС РФ мотивировал отказ в убытках тем, что взыскание убытков сверх размера субсидиарной ответственности направлено на устранение потерь самого общества и в первую очередь – его участников. Соответственно, если ответчиком по спору является единственный участник общества, то взыскание с него корпоративных убытков будет необоснованно. В деле «СтройГазСнаб» суды взыскали убытки с Елены Силиной. Елена являлась единственным участником общества и суды не учли это обстоятельство. Если СКЭС ВС РФ применит позицию из дела «КС-КОМ», то ВС РФ отменит судебные акты в части требования о взыскании убытков с Силиной в связи с неправильным применением норм материального права.

Cуд округа посчитал недопустимым такой перенос без пересмотра ранее принятого судебного акта в порядке главы 37 АПК РФ. Новый подход суда округа важен по трем причинам. Во-первых, теперь должник, недобросовестно продавший наиболее ценную недвижимость, несет риски сохранить только ту квартиру, что уже была исключена в ходе процедуры. Иными словами, если к моменту возврата альтернативного жилья в конкурсную массу суд уже исключит другое жилье, то должник не сможет просить суд заменить жильё на более роскошное. Во-вторых, в отношении уже исключенного имущества кредиторы не вправе принимать решений. Это вполне логично, поскольку такое решение нарушает права третьих лиц и выходит за рамки действия полномочий, предписанных законом о банкротстве (см. п. 1 Обзора судебной практики по вопросам оспаривания решений собраний и комитетов кредиторов в процедурах банкротства. В-третьих, определение об исключении имущества из конкурсной массы не является промежуточным актом. При наличии такого определения участники дела о банкротстве не могут инициировать новое рассмотрение вопроса в отношении исключенного имущества в обход правил о пересмотре.

В основе разъяснений лежит дело Техногрэйда. В 2020 году Экономколлегия Верховного суда РФ рассматривала похожий вопрос, когда конкурсный управляющий представил немотивированный отзыв и не возразил против мнимых требований кредиторов. В том определении суд впервые указал, что конкурсный управляющий не может отказаться от оценки требования кредитора. При ином подходе (сообщение суду явно недостоверных сведений управляющим, умолчание о пропуске срока исковой давности) возрастает вероятность судебных ошибок. Позиция Верховного суда РФ возлагает на конкурсного управляющего роль «первичного фильтра». Неисполнение этой обязанности со ссылкой на полномочия суда проверить обоснованность требований или на наличие у кредиторов таких же прав не освободит конкурсного управляющего от ответственности. Вероятнее всего, суды будут применять разъяснения не только к оценке поведения конкурсного управляющего, но и требовать такого же активного поведения от временного или внешнего управляющего по аналогии.

Почти два года назад Конституционный суд РФ в Постановлении КС РФ № 49-П разрешил контролирующему лицу обжаловать судебный акт, в том числе вне рамок дела о банкротстве. Со 2 декабря 2021 года соответствующие изменения были внесены в закон о банкротстве. Так как контролирующие лица не участвовали при первоначальном рассмотрении спора, то жалобы подавались по правилам ст. 42 АПК РФ. Эта норма допускает подачу жалобы лицом, чьи права затронуты судебным актом. Но в таком случае, при рассмотрении такой жалобы суд апелляционной инстанции был вынужден отменить решение суда первой инстанции и перейти к повторному рассмотрению из-за требований ч.6.1 ст. 268 АПК РФ. Соответственно, уже сама подача жалобы могла принести положительный результат для контролирующего лица, так как суд должен был отменить судебный акт о взыскании денег с должника. Но дальше отмены суд уже не мог принять решение по делу, поскольку закон о банкротстве не допускает рассмотрение спора о взыскании реестровой задолженности с участием должника в качестве ответчика. В результате при формальном соблюдении требований АПК РФ нарушались права кредиторов, чьи требования были подтверждены судебным актом. Новые рекомендации позволят кредиторам пресечь возможное злоупотребление правом на обжалование со стороны контролирующих лиц.

Более того, это определение об удовлетворении жалобы на действия управляющего было впоследствии отменено. Если коллегия исправит только эту ошибку, то в таком случае едва ли определение станет ключевым. С другой стороны, у коллегии есть шанс уточнить критерии для выплаты стимулирующего и повышенного фиксированного вознаграждения. Текущая ситуация зачастую приводит к излишне субъективной оценке судом понятий «исключительность» и «ординарность» вклада управляющего в результат процедуры. С 2016 года Верховный суд последовательно проводил подход, что для выплаты процентного вознаграждения имеет значение эффективное осуществление полномочий. Иными словами, стимулирующее вознаграждение – это подобие премии за фактические результаты деятельности. Эта же позиция транслировалась в недавнем определении в деле о банкротстве «Волжского терминала» (№ А57-10966/2019).

Но если в деле АО «ВЛПК» оценивалось поведение мажоритарных кредиторов и взыскание с них убытков, то в деле ООО «Молочные продукты» суд рассмотрел проблему компенсации потерь конкурсной массы из-за принятых обеспечительных мер. Подача обеспечительных мер в виде запрета проведения торгов часто используется недобросовестными лицами, чтобы заблокировать реализацию имущества в своих интересах. Если суд такое заявление удовлетворяет, то торги останавливаются, а конкурсная масса банкрота уменьшается на сумму понесенных расходов на публикации и организацию торгов. После выхода новой позиции Верховного суда заявитель обеспечительных мер должен будет учитывать риски возможного взыскания с него понесенных расходов (оплата вознаграждения конкурсного управляющего, привлеченных специалистов, электронной торговой площадки), поскольку для получения компенсации применяется упрощенный стандарт. В отличие от стандартных убытков, для взыскания компенсации не нужно доказывать противоправный характер поведения, важен лишь сам факт потерь из-за обеспечительных мер. Этот подход Верховный суд уже закреплял в 2016 году в пункте 34 Обзора судебной практики Верховного суда РФ №3 (2016).