Камила Хасанова

Пункт 49 Пленума о том, что ряд действий (бездействие) должника, таких как признание иска или отказ от иска, незаявление о пропуске срока исковой давности, заключение мирового соглашения, могут быть признаны недействительными в деле о банкротстве должника как направленные на причинение вреда кредиторам или на оказание предпочтения отдельному кредитору. При этом судебные акты, принятые по результатам такого действия (бездействия) будут пересмотрены по правилам пересмотра по новым обстоятельствам, а требование кредитора, включенного на основании такого судебного акта, подлежит исключению из реестра. В целом, комментируемый Пленум можно охарактеризовать как весьма содержательный. Представленные разъяснения были необходимы для практического применения весенних поправок.

Как верно указали суды первой и апелляционной инстанций, в случае неисполнения в добровольном порядке требований о перечислении денежных средств в счет возмещения за принудительное изъятие земельного участка правообладатель не лишен возможности обратиться в суд с требованием о взыскании убытков, вызванных таким неисполнением. Помимо этого, Конституционный Суд в Определении от 18.04.2006 № 104-О прямо закрепил право на взыскание такого возмещения в пределах срока исполнения судебного акта об изъятии участка для государственных нужд. Следует учесть так же и тот факт, что министерство уклонялось от перечисления денежных средств в счет возмещения, аргументируя это гибелью объекта на момент осмотра. Указанное означает, что в связи с фактическим неисполнением судебного акта и отсутствия намерения министерства его исполнить, правообладатель не лишен права требовать возмещения убытков, связанных с таким неисполнением.

Соглашаясь с выводами, изложенными в постановлении суда кассационной инстанции, стоит указать, что кредиторы заведомо затруднены в поиске и представлении доказательств, прямо свидетельствующих о наличии таких схем, ибо не имеют доступа к документам, отражающим хозяйственную деятельность должника. Таким образом, бремя доказывания в таких случаях переносится на ответчика, которого не затруднит опровергнуть фиктивность правоотношений. На такое распределение бремени доказывания уже указывал Верховный суд в Определении № 303-ЭС24-372 по делу № А59-576/2022, указывая, что контролирующие должника лица, напротив, обладают доступом к финансово-хозяйственной деятельности подконтрольного общества и фактически могут его ограничить по своему усмотрению. Таким образом, судом кассационной инстанции было верно указано, что в данном случае достаточным является представление совокупности косвенных доказательств, таких как: совпадения в кадровом составе, номерах телефонов, адресах, доменном имени, введение в состав управления подконтрольного общества номинальных (аффилированных) лиц, а также наличие признаков, свидетельствующих об экономической нецелесообразности для должника вступать в отношения с таким контрагентом.

При этом, зачастую с целью восстановления платежеспособности в процедуре банкротства должник продолжает вести хозяйственную деятельность, в том числе и за счет использования заложенного имущества. Такое ведение хозяйственной деятельности непосредственно влечет за собой увеличение размера текущих платежей, в том числе связанных с поддержанием работоспособности имущественного комплекса. Однако в таких случаях довольно трудно определить, связаны ли такие текущие расходы исключительно с поддержанием сохранности предмета залога или все же связаны с активным ведением должником хозяйственной деятельности, доходы от который будут направлены на удовлетворение требований кредиторов. Определенно, во втором случае несправедливо будет накладывать бремя содержания текущих расходов на залогового кредитора.

Как указывают суды, каких-либо исключений по исполнению данной обязанности, законодательством о недрах, равно как законодательством о банкротстве, не установлено. Аналогичная правовая позиция отражена в постановлении Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 13 августа 2019 г. № 17АП-9119/19, решении Арбитражного суда Архангельской области от 21 ноября 2023 г. по делу № А05-7945/2023, решении Арбитражного суда Краснодарского края от 31 октября 2023 г. по делу № А32-25997/2023. В обоснование позиции суды отмечают, что цели и задачи законодательства о банкротстве не исключают фундаментального принципа защиты прав собственника - на пользование и распоряжение своим имуществом, а министерство, являясь уполномоченным государственным органом субъекта РФ, обязано обеспечить рациональное использование вверенных ему недр. Таким образом, ссылка судов не невозможность возложения такой обязанности на общество в рамках процедуры банкротства является несостоятельной.

Одним из таких оснований выступает факт предоставления кредитору заведомо ложных сведений при получении кредита. Однако судебная практика в данном случае складывается не так однозначно. Суд, при оценке действий заемщика на предмет добросовестности, оценивает в совокупности факторы, послужившие в дальнейшем причиной неисполнения обязательств по кредитному договору. Принятие на себя непосильных долговых обязательств ввиду необъективной оценки собственных финансовых возможностей и жизненных обстоятельств не может являться безусловным основанием для отказа в освобождении от долгов, поскольку здесь речь идет о неразумности, а не о недобросовестности поведения физического лица. Если материалами дела не будет доподлинно доказан факт того, что финансовая несостоятельность должника вызвана субъективным фактором (деятельным нежеланием исполнять обязательства), а не объективными причинами (снижение уровня доходов), то с большей долей вероятности суды освобождают должника от исполнения обязательств.

При этом в данном случае учитывается также степень просчитывания заявителем рисков (отсутствие, наличие, достаточность имущества должника) при инициировании той или иной процедуры. В данном деле банк Траст, несмотря на отчет временного управляющего и его ходатайство о прекращении производства по делу в связи с отсутствием источников финансирования процедуры, все равно настаивал на введении конкурсного производства. Внося определенную сумму на депозит суда, банк предельную сумму финансирования также не установил, в связи с чем в данном случае и несет бремя несения расходов по делу. Позиция Верховного суда РФ по данному делу вполне обоснована. С практикообразующей точки зрения она также будет иметь немаловажную роль и будет служить напоминанием лицам, участвующим в деле о банкротстве, в случае инициировании той или иной процедуры просчитывать риски и устанавливать предельный лимит финансирования процедуры.

Также необходимо было принять во внимание, что само судебное решение о взыскании с общества «Стальмонтаж» задолженности в пользу общества «РЭМ» не пересматривалось и не отменялось, а значит факт наличия задолженности перед кредитором имеет место. Сам перерасчет суммы требования очевидно, исходя из материалов дела, будет идти в пользу увеличения суммы задолженности, а не ее уменьшения, что также свидетельствует о невозможности образования на стороне кредитора неосновательного обогащения.

В настоящем споре суд округа применил положения данной статьи к индивидуальному предпринимателю, мотивируя это тем, что ИП Жарикова включена в Единый реестр субъектов МСП в категории малое предприятие. Жарикова привлекается к ответственности по ч. 4 ст. 11.33 КоАП РФ. В соответствии с примечанием к данной статье индивидуальные предприниматели за такое правонарушение несут ответственность как юрлица. Однако суд округа не учел тот факт, что ч. 4 ст. 4.1.2 КоАП РФ устанавливает невозможность применения положений настоящий статьи в случае, если ответственность за совершение соответствующего административного правонарушения индивидуальные предприниматели несут как юрлица.

Данной статьей предусмотрено снижение размера штрафа до размера, предусмотренного санкцией соответствующей статьи для индивидуальных предпринимателей. В случае, если санкция не предусматривает размер ответственности для индивидуальных предпринимателей, то размер штрафа уменьшается до половины размера штрафа, предусмотренного для юридического лица. В рассматриваемом споре суд округа применил положения данной статьи к индивидуальному предпринимателю, мотивируя это тем, что ИП Валентина Жарикова включена в Единый реестр субъектов малого и среднего предпринимательства в категории малое предприятие. Жарикова привлекается к ответственности по ч. 4 ст. 11.33 КоАП РФ. В соответствии с примечанием к данной статье, индивидуальные предприниматели за такое правонарушение несут ответственность как юридические лица.

Ошибка нижестоящих инстанций свелась к тому, что бремя доказывания ими было распределено на основании общих правил, установленных статьей 65 АПК РФ, согласно которой каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается. Однако судами не был учтен тот факт, что в определенных случаях, с учетом характера и особенностей того или иного спора, суды могут отталкиваться от общепринятых правил распределения бремени доказывания. Как верно было отмечено Верховным судом, одной из целей введения законодательных презумпций является облегчение доказывания потерпевшей стороной обстоятельств в случае существенного затруднения собирания доказательств в обоснование своей позиции. Такие презумпции направлены на уравновешивание прав и интересов каждой из сторон и в полной мере отвечают принципам равноправия и состязательности судопроизводства. При этом указанные презумпции являются опровержимыми, что не лишает контролирующего лица представить позицию в противовес предъявленному требованию.

Как было верно отмечено судом, факт аффилированности при определённых условиях может влиять лишь на субординацию требований кредиторов, однако и в данном случае необходимо помнить о сложившейся практике, исходя из которой наличие аффилированности между должником и кредитором также не может выступать и безусловным основанием для субординации. В данных вопросах необходимо наличие совокупности доказательств, свидетельствующих о недобросовестном поведении или злоупотребления правом со стороны кредитора, либо наличие доказательств нереальности их отношений. Суды нижестоящих инстанций не обратили внимания на фактическое наличие долговых обязательств должника перед кредитором, при этом факт мнимости сделок по кредитованию ими также не был установлен, что и повлияло на отмену судебных актов.