ООО «Росичъ» было признано банкротом и в рамках процедуры несостоятельности суд признал требование Артема Никифорова в размере 2,2 млн рублей обоснованным, но подлежащим погашению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. В дальнейшем суд прекратил производство по делу о банкротстве общества «Росичъ» в связи с полным погашением включенных в реестр требований. При этом требование Никифорова так и не было погашено. Артем Никифоров обратился в суд с самостоятельным заявлением о признании общества «Росичъ» банкротом. Но суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отказался вводить в отношении общества «Росичъ» наблюдение и прекратил производство по делу о банкротстве. По мнению судов, субординация требования Никифорова в предыдущем деле о банкротстве должника указывает на то, что оно носит корпоративный характер и, как следствие, не может быть учтено для целей определения наличия на стороне должника признаков банкротства. Никифоров пожаловался в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции (дело А40-46795/2023).
Фабула
В рамках ранее возбужденного в отношении ООО «Росичъ» дела о банкротстве было признано обоснованным требование Артема Никифорова в размере 2,2 млн рублей как подлежащее погашению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.
При этом в дальнейшем суд прекратил производство по делу о банкротстве общества «Росичъ» в связи с полным погашением включенных в реестр требований.
Однако погашение требования Никифорова не осуществлялось. В итоге Артем Никифоров обратился в суд с самостоятельным заявлением о признании общества «Росичъ» банкротом.
Но суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отказался вводить в отношении общества «Росичъ» наблюдение и прекратил производство по делу о банкротстве.
Никифоров пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суды первой и апелляционной инстанций исходили из того, что понижение очередности погашения требования Артема Никифорова указывает на то, что оно носит корпоративный характер и, как следствие, не может быть учтено для целей определения наличия на стороне должника признаков банкротства.
Суд кассационной инстанции указал на то, что из определения суда по предыдущему делу о банкротстве должника не следует, что были рассмотрены требования именно Артема Никифорова.
Что думает заявитель
Артем Никифоров настаивает на ошибочности выводов судов первой и апелляционной инстанций о корпоративном характере его требования, отмечая, что на протяжении всей деятельности общества «Росичъ» он в состав участников не входил, а предъявленное требование не вытекает из обязанности должника выплатить действительную стоимость принадлежавшей заявителю доли.
Кроме того, заявитель полагает, что суд округа вышел за пределы предоставленных ему полномочий, поскольку ни суд первой, ни суд апелляционной инстанций не ставили под сомнение факт принадлежности требования именно Артему Никифорову.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Букина И.А. сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
Признавая обоснованным требование Артема Никифорова в размере 2,2 млн рублей и понижая очередность его удовлетворения, суд первой инстанции исходил из того, что указанное лицо, являясь аффилированным, предоставило обществу «Росичъ» в ситуации его имущественного кризиса компенсационное финансирование посредством выдачи займов по двум договорам. Поскольку оба договора займа признаны недействительными, предъявленная кредитором сумма в размере 2,2 млн рублей была квалифицирована судом в качестве неосновательного обогащения.
Таким образом, требование Никифорова не носит корпоративного характера, а представляет собой требование субординированного кредитора, отметил ВС.
Понижение очередности удовлетворения требования предоставившего компенсационное финансирование лица представляет собой механизм справедливого распределения рисков, подразумевающий сохранение на стороне кредитора материального права требования к должнику, не являющегося корпоративным, и, как следствие, всех прав, предоставляемых участвующему в деле о банкротстве лицу (статья 34 закона о банкротстве), в том числе и права на самостоятельное инициирование процедуры банкротства должника (пункт 14 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденного Президиумом ВС 29.01.2020 года).
Поэтому, подчеркнула Экономколлегия, выводы нижестоящих судов о наличии оснований для прекращения производства по делу о банкротстве сделаны с существенным нарушением норм процессуального и материального права, а вывод суда округа о недоказанности факта принадлежности права требования именно Никифорову противоречит содержанию определения суда.
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
Дарья Иванова, старший юрист практики разрешения споров о банкротстве бюро адвокатов «Де-Юре», считает, что в целом подход ВС РФ понятен: при условии, если требования независимых кредиторов погашены, субординированный кредитор утрачивает статус зависимого и имеет право стать реестровым.
Логичная позиция, но ее изложение с отсылкой на п. 14 Обзора ВС РФ от 29.01.2020 года требует дальнейшей корректировки в толковании. Во-первых, отсылка на статус лица, участвующего в деле о банкротстве, применима при условии, если субординированный кредитор реализует свои права и законные интересы в том же самом деле о банкротстве, и сам по себе п. 14 Обзора о гарантиях процессуальных прав, связанных с защитой прав субординированного кредитора, не может быть связан с правом зависимого кредитора на обращение в суд с заявлением о банкротстве должника, поскольку не распространяется на ст. 7 закона о банкротстве. При отсутствии дела о банкротстве квалификация правового статуса субординированного кредитора начинается «заново», что, представляется, и хотел сказать ВС РФ в рассматриваемом определении.
Во-вторых, пояснила Дарья Иванова, представляется, что такой подход может быть обоснован только в условиях отсутствия иных независимых кредиторов, требования которых не появились в период с момента прекращения дела о банкротстве до инициирования нового дела о банкротстве по субординированному ранее требованию зависимого кредитора.
«При наличии таких кредиторов права зависимого кредитора также не могут противопоставляться независимым кредиторам. Однако, поскольку в настоящем случае речь идет о праве субординированного кредитора на инициирование дела о банкротстве, представляется, что, в целом, впоследствии право зависимого кредитора на нахождение в третьей очереди реестра может быть скорректировано посредством обращения независимого кредитора в суд с заявлением о понижении очередности зависимого кредитора», — указала она.
Кристина Камшилина, юрист АК Kislov.law, отметила, что, действительно, судебная практика исходит из недопустимости инициирования процедуры банкротства и использования специальных институтов законодательства о банкротстве для разрешения корпоративных конфликтов и достижения иных целей, не предусмотренных специальным законодательством о банкротстве.
Вместе с тем, прекращая производство по рассматриваемому делу на стадии проверки обоснованности заявления о банкротстве фирмы «Росичъ», суды трех инстанций уклонились от проверки заявления Артема Никифорова на соответствие требованиям ст. 33, 48 и 63 закона о банкротстве и не привели мотивов, которые позволили бы сделать вывод о корпоративном характере требования заявителя. Исходя из анализа обстоятельств возникновения у «Росича» задолженности перед Никифоровым, следует, что ранее апелляционным судом были признаны недействительными два договора займа, заключенных между «Росичем» и Никифоровым. Указанным судебным актом также было установлено, что полученные по займу денежные средства были потрачены фирмой «Росичъ» на приобретение земельного участка. Факт признания судом договоров займа недействительным в силу п. 1 ст. 1103 ГК РФ предоставил Никифорову право требовать с «Росича» возврата неосновательного обогащения в сумме предоставленного займа.
Примечательным, по словам Кристины Камшилиной, является тот факт, что суды трех инстанции не учли, что действующее законодательство о банкротстве не содержит каких-либо запретов на инициирование контролирующим должника лицом, требования которого возникли на основании гражданско-правовой сделки, процедуры несостоятельности в отношении должника при возникновении имущественного кризиса на стороне последнего.
«Таким образом, данное правовое требование аффилированного с фирмой «Росичъ» лица основывается на нормах о неосновательном обогащении, что в силу разъяснений, данных Верховным судом РФ в п. 14 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, позволяет Никифорову инициировать процедуру банкротства «Росича». В связи с вышеизложенным выводы Верховного суда РФ являются обоснованными и согласующимися с ранее занимаемой Верховным судом РФ позицией о правах субординированных кредиторов в процедурах банкротства несостоятельного должника», — указала она.
Любовь Махлай, адвокат АБ КИАП, отметила, что институт субординации изначально возник для того, чтобы регулировать такие случаи, когда участники общества в кризисной ситуации должны были докапитализировать общество, но решили выдать обществу заем.
Получалось, что вместо корпоративных требований у участников возникали обычные требования, как у независимых кредиторов, что было очевидно несправедливо. Необходимо было соблюсти баланс интересов: отнести на участников риски предоставления компенсационного финансирования — понизить их требования в очередности погашения. В результате обобщения практики в 2020 году был выпущен основополагающий акт в сфере субординации — Обзор по субординации, в котором определены критерии для субординации и права субординированных кредиторов. Схемы компенсационного финансирования разные, поэтому субординация применяется не только к участникам должника, но и к иным контролирующим должника и аффилированным с ним лицам. Например, в данном деле заявитель не был участником общества — его требование субординировали, потому что он был аффилирован с должником (брат участника общества). При этом субординация не лишает кредиторов прав, предоставляемых лицу, участвующему в деле о банкротстве, о чем прямо сказано в пункте 14 Обзора по субординации, который нижестоящие суды почему-то не применили. ВС РФ исправил эту ошибку. Надеюсь, что благодаря этому делу нижестоящие суды будут внимательнее относиться к таким важным документам как Обзор по субординации.
Елена Мякишева, адвокат Юридической группы «Яковлев и Партнеры», отметила, что кредиторов должника условно можно разделить на 3 категории: «обычные», «субординированные» и «корпоративные».
Требования последних, действительно, в силу абз. 2 п. 2 ст. 4 закона о банкротстве не учитываются для определения наличия признаков банкротства. Но «корпоративные» и «субординированные» кредиторы представляют собой разные категории: требования «субординированных» (как заявитель в настоящем деле) не носят корпоративный характер, а основаны на обязательствах, возникших в период кризиса, о котором такие кредиторы, обладающие признаками аффилированности, знали. Лишь поэтому их требования не могут удовлетворяться наравне с «обычными» кредиторами и имеет место некоторое поражение в правах. Согласно п. 12 Обзора судебной практики ВС РФ № 1 (2018) (утв. Президиумом ВС РФ 28.03.2018 года) предусмотренный абз. 2 п. 2 ст. 4 закона о банкротстве перечень обязательств, которые не предоставляют права на инициирование процедуры банкротства, носит закрытый характер. Если обязательство не относится к этому списку, оно учитывается при определении наличия признаков банкротства. Требования «субординированных» кредиторов в данном списке не поименованы. В этих условиях представляется абсолютно необоснованным распространение на такого кредитора статуса «корпоративного» в виде поражение его в праве на обращение с заявлением о признании должника банкротом. Данное определение ВС РФ не станет основанием для кардинального разворота судебной практики (так как отсутствуют массовые отказы во введении процедур банкротства по требованиям таких кредиторов), но внесет определенную ясность и снимет вопросы на будущее.
Вместе с тем, по мнению Елены Мякишевой, неразрешенным остался вопрос о том, как включать требования таких кредиторов в реестр при новой процедуре банкротства: как «субординированные», или как «обычные»: ведь предполагается, что кредиторы, для защиты интересов которых требование изначально было субординировано, уже удовлетворены.
Институт субординации требований направлен, прежде всего, на защиту интересов независимых кредиторов посредством распределения на контролирующих лиц риска банкротства должника. В комментируемом деле ВС РФ напоминает о том, что субординация требований кредитора касается правовых последствий в отношениях с иными независимыми кредиторами. Во внутреннем контуре денежное требование к должнику должно учитываться при решении вопроса о прекращении процедуры в связи с погашением включенных в реестр требований кредиторов, поскольку сама по себе субординация не прекращает обязательства должника. Таким образом, кредиторы, чьи требования подлежат субординации, поражаются в правах только в части возможности получить удовлетворение наравне с несубординированными кредиторами. Исходя из этого, субординированные требования могут стать основанием, в том числе, для возбуждения процедуры банкротства. Однако в связи с появлением института субординации назрела необходимость общих разъяснений относительно критериев отграничения требований кредиторов корпоративного характера от иных, схожих по последствиям отражения в реестре требований кредиторов.
В настоящем случае, считаю, что Верховный суд РФ устранил, с одной стороны, явную ошибку нижестоящих судов. Возможность понижения очередности появилась после публикации Обзора практики по установлению в процедурах банкротства требований КДЛ и аффилированных с должником лиц. В тексте закона о банкротстве отсутствуют положения о понижении очередности требований, то есть субординации требования по основанию компенсационного финансирования. Законом о банкротстве предусмотрено, что требования учредителей, то есть корпоративные требования, не учитываются для определения признаков банкротства, не могут включаться в РТК. Также законом установлена возможность понижения очередности удовлетворения требований по сделке, признанной недействительной на основании пункта 2 статьи 61.2 и пункта 3 статьи 61.3. В рассматриваемом определении Верховный суд РФ обоснованно указал на то, что субординированные требования не являются корпоративными. Вместе с тем, вопреки выводам нижестоящих судов субординированные требования признаются обоснованными, но подлежащими удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, то есть до удовлетворению корпоративных требований.
