«Карпинский электромашиностроительный завод» (КЭМЗ) взял в банке «Кольцо Урала» кредит в 150 млн рублей. Вернуть деньги полностью заемщик не сумел и за должника это сделала аффилированная компания «Электромаш». В результате произошел переход прав залогодержателя имущества КЭМЗа к «Электромашу». При этом между бенефициарами КЭМЗа разгорелся корпоративный конфликт. Одна из сторон конфликта посчитала, что на базе этого завода был искусственно создан «центр убытков», тогда как прибыль аккумулировалась на балансе «Электромаша» и ряда других компаний. Компания «1 Капитал», владеющая контрольным пакетом акций КЭМЗа, оспорило платежи «Электромаша» в пользу банка «Кольцо Урала». Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил иск «1 Капитала», признав все оспариваемые платежи произведенными самим КЭМЗом, а также залог имущества КЭМЗа прекращенным. «Электромаш» пожаловался в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции (дело А60-23945/2021).
Фабула
ОАО «Карпинский электромашиностроительный завод» (КЭМЗ) и банк «Кольцо Урала» (правопреемником которого в дальнейшем стал ПАО «Московский кредитный банк», МКБ) в 2019 году заключили кредитный договор на сумму 150 млн рублей. В обеспечение исполнения обязательств по кредиту ООО «1 Капитал» (этой компании принадлежит 73,22% акций завода) выдало поручительство, а также заключило договор залога имущества завода перед банком. Срок возврата кредитных средств был установлен календарной датой – 10.02.2021 года.
На момент приобретения заемных средств корпоративного конфликта между акционерами КЭМЗ не существовало и до конца 2019 года завод надлежащим образом исполнял обязательства по кредитному договору.
Однако в дальнейшем у акционеров КЭМЗ возник корпоративный конфликт. Дело в том, что вторым участником завода (наряду с ООО «1 Капитал») с долей 23,16% акций является Якунина Н.Я. При этом в ООО «1 Капитал» 50% долей принадлежит Якуниной Н.Я. и 50% долей – Купаевой Н.В., между которыми с 2019 года и по настоящее время существует корпоративный конфликт.
Реализация продукции КЭМЗ была организована посредством поставок обществу «Электромаш», а также обществам «Электромаш»-1, «Электромаш»-2, которые подконтрольны Якуниной Н.Я.
Основная часть прибыли от реализации продукции КЭМЗ аккумулировалась на счетах общества «Электромаш», что не устраивало группу, связанную с Купаевой Н.В., поскольку в результате такой реализации КЭМЗ находился на грани рентабельности и не приносил ожидаемых дивидендов его акционерам, в том числе ООО «1 Капитал».
С января 2021 года КЭМЗ в связи с возникшими финансовыми трудностями неоднократно обращался к обществу «Электромаш» с просьбой выделить краткосрочный заем и произвести оплату задолженности банка «Кольцо Урала». ООО «Электромаш» перечислило банку «Кольцо Урала» два платежа в погашение кредитных обязательств завода: 13.01.2022 на сумму 27,3 млн рублей и 11.02.2021 на сумму 37,5 млн рублей. КЭМЗ при этом уведомил банк «Кольцо Урала» о возложении заводом такой обязанности на третье лицо, в результате чего кредитные обязательства перед банком «Кольцо Урала» были исполнены в полном объеме. В свою очередь, ООО «Электромаш» и банк «Кольцо Урала» в марте 2021 года подписали соглашение о переходе прав залогодержателя имущества КЭМЗ к ООО «Электромаш».
В дальнейшем ООО «1 Капитал» потребовало в суде на основании статей 10 и 168 Гражданского кодекса:
признать недействительной сделку по перечислению денежных средств обществом «Электромаш» в пользу банка «Кольцо Урала» по кредитному договору;
признать обязательства по кредитному договору КЭМЗ и банка «Кольцо Урала» прекращенными в связи с надлежащим исполнением своих обязательств заводом;
признать не возникшими у общества «Электромаш» права требования по договору залога, заключенному между КЭМЗ и банком «Кольцо Урала»;
признать прекращенным залог, установленный договором залога.
В обоснование иска истец указал, что КЭМЗ реализовывал обществу «Электромаш» продукцию по низкой стоимости, в связи с чем оспариваемые платежи следует считать произведенными самим КЭМЗ.
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил иск к ООО «Электромаш», и отклонил требования к банку МКБ.
После чего ООО «Электромаш» пожаловалось в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суды пришли к выводу о том, что ООО «Электромаш» злоупотребило правом, поскольку фактически задолженность перед банком была погашена денежными средствами КЭМЗ. В качестве последствий недействительности платежей суды признали все оспариваемые платежи произведенными самим КЭМЗ, а также признали прекращенным залог имущества КЭМЗ.
Окружной суд отклонил как необоснованные доводы ООО «Электромаш» о несоответствии основам гражданского права выводов судов о признании денежных средств на его счете денежными средствами КЭМЗ, а также о неверном применении последствий недействительности сделки.
Что думает заявитель
Иск по настоящему делу заявлен не просто участником КЭМЗ, но и его поручителем по кредитному обязательству, не являющимся стороной оспоренных им сделок.
Поведение истца является недобросовестным и свидетельствует об отсутствии права на иск, поскольку интерес ООО «1 Капитал» по иску – защита от последующего иска о взыскании с него долга как поручителя.
Совершенные ООО «Электромаш» платежи не нарушают прав истца по делу, поскольку он не является участником ни сделок по поставкам, ни оспариваемых платежей банку.
Кроме того, суды, удовлетворяя иск, исходили из признания спорной суммы денежными средствами КЭМЗ. Однако данный вывод судов противоречит основам гражданского законодательства, положениям статей 1, 48 и 213 ГК РФ.
ООО «Электромаш» самостоятельно перечислило со своего счета деньги банку за КЭМЗ, то есть операции имели фактический, а не притворный характер.
У суда кассационной инстанции не было правовых оснований считать, что иск по настоящему делу в действительности является иском о признании прав на имущество или иной актив, необоснованно находящийся во владении другого лица (статья 301 ГК РФ), а также кондикционным иском (статья 1102 ГК РФ) или иском о признании права.
Суды в результате рассмотрения дела применили последствия недействительности сделки, не входящие в существо самой сделки и направленные на утверждение факта, то есть признание совершенных платежей КЭМЗ, чего не было фактически, что не соответствует закону (пункт 2 статьи 167 ГК РФ), применение судами последствий недействительной сделки не могут предполагаться судами и выводиться путем судебного толкования.
Настоящий спор о денежных средствах, по сути, заменен вещными исками (виндикация и признание права), которые применимы только к индивидуально определенной вещи.
Тем более, что из существа денежных средств, как прав требования к банку, они могут принадлежать только лицу, являющемуся стороной соответствующего договора банковского счета (статья 845 ГК РФ).
Исполнение кредитного обязательства должника третьим лицом не является самостоятельной сделкой, а является действием по исполнению сделки, которое не может оспариваться по правилам параграфа 2 главы 9 ГК РФ.
Наконец, при рассмотрении спора суды к установленным по делу обстоятельствам применили правовой механизм, необходимый для защиты кредиторов должника от противоправных действий иных лиц, заключающийся в возможности оспаривания совершенных сделок на основании статьи 61.1 закона о банкротстве. Суд кассационной инстанции без должных на то правовых оснований признал возможным такой механизм и для оспаривания части гражданско–правовых сделок.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Е.Е. Борисова сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
Что в теории
ВС напомнил, что согласно пункту 1 статьи 313 Гражданского кодекса кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, если исполнение обязательства возложено должником на указанное третье лицо. Если должник не возлагал исполнение обязательства на третье лицо, то кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника таким третьим лицом в случаях, указанных в пункте 2 статьи 313 Гражданского кодекса, в частности, если должником допущена просрочка исполнения денежного обязательства.
Если исполнение обязательства было возложено должником на третье лицо, то последствия такого исполнения в отношениях между третьим лицом и должником регулируются соглашением между ними. При отсутствии такого соглашения к третьему лицу, исполнившему обязательство должника, переходят права кредитора в соответствии со статьей 387 ГК РФ.
Вместе с тем на основании статьи 10 ГК РФ суд может признать переход прав кредитора к третьему лицу несостоявшимся, если установит, что, исполняя обязательство за должника, третье лицо действовало недобросовестно, исключительно с намерением причинить вред кредитору или должнику по этому обязательству, например, в случаях, когда третье лицо погасило лишь основной долг должника с целью получения дополнительных голосов на собрании кредиторов при рассмотрении дела о банкротстве без несения издержек на приобретение требований по финансовым санкциям, лишив кредитора права голосования.
При этом в качестве злоупотребления правом, исключающего переход к третьему лицу прав по отношению к должнику, суд в определенных случаях вправе расценить действия третьего лица, осуществившего исполнение по своей инициативе, но не исполнение, произведенное по просьбе самого должника и в его интересах.
По существу
Из обстоятельств дела не следует причинение вреда кредитору (банку) или должнику (КЭМЗу) именно в результате осуществления «Электромашем» платежей по кредитному договору за завод.
В данном случае КЭМЗ сам обратился к «Электромашу» с просьбой погасить задолженность перед банком. То есть исполнение обязательства за КЭМЗ произведено ответчиком по взаимному согласию сторон.
В материалы дела не представлены доказательства, позволяющие утверждать, что между «Электромашем» и КЭМЗом была договоренность (соглашение) об особых имущественных последствиях исполнения обязательства третьим лицом, отличных от перехода к такому лицу прав кредитора по кредитному договору.
В частности, суды не установили обстоятельства, свидетельствующие о существовании между «Электромашем» и КЭМЗом иной обязательственной связи, которая могла бы служить разумным объяснением совершения «Электромашем» платежей за КЭМЗ, влекущим за собой наступление иных последствий, чем переход прав кредитора к плательщику.
Правовых оснований для вывода о том, что осуществление спорных платежей прикрывало собой исполнение иной сделки и что правовые последствия совершения этих платежей должны быть определены таким образом, как об этом просит истец (совершение платежей не за счет «Электромаша», а за счет средств КЭМЗа), в деле также нет.
Экономколлегия подчеркнула, что в деле отсутствуют доказательства, в том числе касающиеся взаимной переписки «Электромаша» и КЭМЗа, которые позволяли бы утверждать о несоответствии обозначенного в платежных поручениях «Электромаша» назначения платежей (исполнение обязательств по кредитным договорам за КЭМЗ) действительному смыслу отношений, сложившихся между названными юридическими лицами.
Из обстоятельств дела также не следует, и истцом не было доказано наличие намерения у банка на совершение притворной сделки, как получателя денежных средств по оспоренным платежам. Тем более, что обязанность по принятию исполнения третьим лицом возложена на банк как на кредитора законом.
При этом суды не назвали саму сделку, которая якобы прикрывалась оспариваемыми сделками (платежами) как притворными.
Также ВС подчеркнул, что признание перечисления денег недействительной сделкой с применением последствий недействительности, не предусмотренных законом, не является надлежащим способом защиты прав участника в корпоративном споре.
Наконец, Экономколлегия не согласилась и с позицией суда округа о допустимости разрешения корпоративного спора путем оспаривания платежей, мотивированной ссылкой на положения закона о банкротстве. Отношения, регулируемые законом о банкротстве, определены статьей 1 закона о банкротстве, которая предполагает применение данного Закона только в случаях неспособности должника удовлетворить в полном объеме требования кредиторов.
Возможность оспаривания платежей должника, предусмотренная Законом о банкротстве, не может распространяться на правоотношения, которые не осложнены банкротством. Нормы закона о банкротстве в указанной части являются специальными по отношению к нормам ГК и должны использоваться только в случаях, прямо предусмотренных законом.
В данном случае ни в отношении сторон кредитного договора, ни в отношении «Электромаша» не была введена процедура банкротства.
Поэтому, по мнению ВС, ошибочно предложенное судом округа обоснование допустимости оспаривания платежей, совершенных «Электромашем», при котором основанием для оспаривания таких платежей выступают положения статьи 61.1 закона о банкротстве, но не применяются остальные положения законодательства о банкротстве о сроках и основаниях недействительности сделок (глава III.1 закона о банкротстве), и вместо этого применяются общие основания недействительности сделок, установленные гражданским законодательством.
В рассматриваемой ситуации не могут применяться нормы об оспаривании сделки должника в банкротстве, а именно, не может быть допущена возможность оспаривания действия, направленного на исполнение обязательства (в данном случае — перечисление денежных средств), подчеркнул Верховный суд.
Итог
Верховный суд отменил акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
Управляющий партнер консалтинговой компании PLV Group Анастасия Пылаева выделила несколько важных тезисов ВС для развития судебной практики разрешения корпоративных споров.
Самый главный — это выбор надлежащего способа защиты имущественных прав участников. В данном деле, с высокой долей вероятности, действительно были нарушены права лица, имеющего 50% долей в компании-поручителе по кредитному обязательству, однако вместо подачи косвенного иска от участника был выбран ненадлежащий способ защиты — подано заявление о признании сделки недействительной от лица самого общества. Также ВС еще раз напомнил потенциальным заявителям подобных исков о том, что бремя доказывания истинных намерений сторон при совершении притворной сделки с приведением ясных и убедительных доказательств лежит именно на них. С точки зрения банкротного законодательства, арбитры совершенно верно указали, что применять специальные нормы закона о банкротстве в ситуации отсутствия данной процедуры у кого-либо из участников спора недопустимо, иное привело бы к необоснованному и бесконтрольному оспариванию сделок в обычной хозяйственной деятельности юридических лиц.
По мнению к.ю.н., руководителя практики «Сопровождение процедур банкротства и антикризисный консалтинг» юридической компании «Лемчик, Крупский и партнеры» Давида Кононова, Верховный суд справедливо отметил, что подача исков об оспаривании платежей не является надлежащим способом защиты прав участников в корпоративном конфликте.
Фантазируя же об эффективном способе, допустимо предположить, что истцу логичнее было бы оспаривать именно сделки по реализации двигателей на Электромаш, которые налоговая квалифицировала как «транзитную схему» по реализации товара конечному покупателю по рыночной стоимости. Оспоренные сделки должны повлечь восстановление у КЭМЗа дебиторской задолженности к Электромашу. Иным фантазийным механизмом было закрепление в судебных актах о взыскании с КЭМЗа и поручителей долга в пользу Электромаша факта их аффилированности и, учитывая, что реализованные вырученные денежные средства пошли на погашение долга КЭМЗа перед банком, скрытой докапитализации КЭМЗа, что является основанием для субординации требований. Однако все вышеперечисленное прекрасно бы сработало только при наличии дела о банкротстве, которого на данный момент нет. На мой взгляд, было бы неплохо дополнить статью 4 закона о банкротстве тем, что отношения, имеющие схожую конструкцию с договором о покрытии, не должны учитываться при определении наличия признаков банкротства должника.
Адвокат, младший партнер Юридической группы «Яковлев и Партнеры» Денис Крауялис отметил, что Верховный суд принял важное практикообразующее и систематизирующее определение.
Отсутствие единого легального (законодательного) определения понятия «корпоративные правоотношения» на практике позволяет судье применять норму той или иной отрасли права при рассмотрении спора в отношении понимания названного правового явления. В рассматриваемом же случае Верховный суд достаточно четко определил границы, в рамках которых может осуществляться защита в ситуации корпоративного конфликта. Так, Верховный суд указал на недопустимость разрешения такого конфликта с использованием специальных норм закона о банкротстве тогда, когда такой конфликт не осложнен банкротством. Верховный суд подчеркнул, что специальные нормы должны применяться только в случаях, прямо предусмотренных законом. При этом суд также указал, что недопустимо применять ст. 61.1 закона о банкротстве (в качестве основания для оспаривания платежей) в отрыве от иных положений законодательства о банкротстве о сроках и основаниях недействительности сделок. Таким образом, Верховный суд указал, что способ защиты должен соответствовать содержанию нарушенного права и характеру нарушения.
Партнер Saveliev, Batanov & Partners Владислав Ганжала отметил, что ВС вынес очень неоднозначное определение.
С одной стороны, Верховный суд указал на известную схему «центр прибыли – центр убытков» и ее негативные последствия - завод утратил возможность рассчитываться по кредиту. Спор возник из-за того, что бенефициар этой схемы стал использовать ее еще шире — чтобы получить имущество другого лица – поручителя. Так, бенефициар этой схемы использовал саккумулированные от этой схемы деньги, чтобы сделать спорные платежи, и в результате получил требования к поручителю. Однако Верховный суд сказал, что все «в порядке» и что сам завод дал на это «добро». При этом Верховный суд оставил без внимания, что завод контролируется бенефициаром этой схемы. В других корпоративных конфликтах Верховный суд игнорирует волеизъявление юридического лица, когда оно искажено (как в данном деле, поскольку из завода уже долгое время выводятся активы – денежные потоки). Но в этом деле Верховный суд не стал это учитывать.
Владислав Ганжала подчеркнул, что несмотря на то, что спорные платежи были сделаны, чтобы создать контролируемую задолженность в отношении поручителя (в условиях, когда завод сам должен был рассчитаться по кредиту и тогда задолженности поручителя вообще не было), Верховный суд не стал углубляться и ограничился констатацией, что этими платежами права завода (должника) не нарушены.
«Получается, что злоупотреблять в рамках ст. 313 ГК в отношении должника нельзя, а в отношении третьих лиц – можно. Данный корпоративный конфликт перерос сам себя и стал осложнен участием в нем третьих лиц, в частности, банка, в пользу которого совершены спорные платежи. Но Верховный суд считает, что в таком случае заинтересованные лица все равно должны использовать только корпоративные средства защиты, которые применительно к спорным платежам были неэффективны. Почему? Непонятно. Верховный суд на удивление оказался очень формальным. Обычно все наоборот – формальны суды нижестоящих инстанций. Отдельные выводы, которые сделал Верховный суд, правильные, однако они сделаны не к месту. Легко поучать, ссылаясь на общие нормы и как они должны работать в теории. Гораздо сложнее правильно применить эти общие нормы на деле (с учетом конкретных обстоятельств). В общем, Верховный суд выступил в качестве плохого учителя и принял неудачный судебный акт», – подытожил Владислав Ганжала.
Адвокат «Аснис и партнеры» Андрей Дроздов считает позицию ВС последовательной.
Суд многократно отмечал необходимость установления сделки, которая якобы прикрывалась оспариваемой. В данном случае Верховный суд этого не увидел в рамках судебных актов нижестоящих инстанций и вынужден был напомнить о такой необходимости. Кроме того, суд критически оценил выбранный истцом способ защиты права в конкретном деле, отметив, что в данном случае оспаривание самих по себе платежей как действий, направленных на исполнение обязательства, вне рамок банкротства, невозможно, и недопустимо подменять приведенные судом способы защиты таким оспариванием. Вероятнее всего, данная позиция повлияет на аналогичные споры с точки зрения выбора способа защиты права в пользу предложенных ВС.
Партнер ProLegals Елена Кравцова отметила, что в данном случае истец выбрал неправильный способ защиты права.
Основанием для иска послужило создание схемы по реализации АО «КЭМЗ» продукции по заниженной стоимости обществу «Электромаш», при этом ответчик продавал товар с существенной наценкой (15-62%, в среднем 48%). Имело смысл оспаривать поставку аффилированному лицу по заниженной стоимости. При этом действия по возврату кредита за заемщика не являются порочными сами по себе. Считаю, что выводы ВС РФ являются обоснованными, поскольку не доказаны основания для оспаривания платежей ни по одной статье. Для практики значимым является еще раз обозначенный довод ВС РФ о том, что положения закона о банкротстве не могут применяться при оспаривании сделок в общеисковом порядке. В судебных спорах о банкротстве сформирована обширная практика об оспаривании сделок, которую очень часто по аналогии пытаются использовать стороны в исковых производствах.
Старший юрист Юридической фирмы «Косенков и Суворов» Мария Першонкова отметила, что в основе определения ВС лежит вывод о необходимости выбора надлежащего способа защиты права в особенности, когда речь идет о разрешении корпоративного конфликта.
В настоящем деле интерес заявителя в оспаривании платежей заключался скорее в попытке противостоять механизмам давления и смене корпоративного влияния, нежели в том, чтобы защитить интересы завода, который стал «центром убытков» в сложившейся бизнес-модели. Для этих целей могли быть оспорены договоры по продаже продукции завода, который получал доход ниже потенциала прибыли, что могло причинять ущерб как заводу, так и его акционерам. Также поскольку обозначенные платежи могут быть оспорены лишь по специальным основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве, для пополнения конкурсной массы и защиты интересов должника и кредиторов, их применение в отсутствие признаков банкротства у компаний, а также вне рамок банкротства противоречит целям закона. Для защиты интересов участников корпоративного конфликта предусмотрены иные способы защиты, которые в том числе обозначены Верховным судом в определении. Так, Верховный суд ограничивает основания для внеконкурсного оспаривания сделок, фактических действий по совершению платежей. Определение предписывает судам необходимость всестороннего изучения организации бизнес-процессов внутри группы компаний и иных обязательственных отношений между сторонами оспариваемых сделок для определения действительного интереса, который подлежит защите в конкретном деле, обоснованности выбранного способа защиты права.
