Давид Кононов

В начале прошлого года все сетовали и прогнозировали большое количество банкротных дел, однако, по данным данным (хе-хе, каламбур) мы наблюдаем тенденцию снижения введения судами конкурсного производства в отношении юридических лиц. Не исключено, что это является следствием активной поддержки государства в отраслях стройки и торговли, которая сильно пострадала за 2021–2022 годы.  В то же время произошел рост банкротных споров в сфере культуры, образования и здравоохранения, что может быть связано со снижением покупательской способности в целом и отсутствием свободных средств у населения на дополнительные расходы (не первой необходимости).

Получая кредитные средства, а вместе с ними возможность вести и развивать свою коммерческую деятельность, заемщик, вероятно, среди прочего преследовал цели по сохранению рабочих мест. С другой стороны, есть кредитная организация, которая помимо отношений с заемщиком, вступает в отношения с публично-правовым образованием в рамках госпрограммы. Возвращая данным спор на новое рассмотрение, ВС РФ обязал, среди прочего, проверить доводы истца о последствиях реорганизации и поведении банка в спорных правоотношениях. Можно говорить о том, что ВС РФ призывает нижестоящие инстанции проверить необходимость применения к спорным отношениям принципа эстоппель (англ. estoppel — лишать права возражения). В таком случае, изменение банком своей позиции по вопросу о влиянии реорганизации на условия договора кредитования может быть расценено как противоречащее принципу запрета противоречивого поведения.

В судебной практике на настоящее время действительно отсутствует единственно верное понимание вопроса о возможности снижения размера субсидиарной ответственности лица при наличии судебного акта о взыскании убытков с него же. Хочется в первую очередь верить, что текущее принятое решение будет окончательным при решении подобных спорных ситуаций, поскольку определение ВС вносит определенность в судебную практику, когда нижестоящим судам надлежит решать судьбу уже привлеченного КДЛ к убыткам, прежде чем привлекать его к субсидиарной ответственности.

Фантазируя же об эффективном способе, допустимо предположить, что истцу логичнее было бы оспаривать именно сделки по реализации двигателей на Электромаш, которые налоговая квалифицировала как «транзитную схему» по реализации товара конечному покупателю по рыночной стоимости. Оспоренные сделки должны повлечь восстановление у КЭМЗа дебиторской задолженности к Электромашу. Иным фантазийным механизмом было закрепление в судебных актах о взыскании с КЭМЗа и поручителей долга в пользу Электромаша факта их аффилированности и, учитывая, что реализованные вырученные денежные средства пошли на погашение долга КЭМЗа перед банком, скрытой докапитализации КЭМЗа, что является основанием для субординации требований. Однако все вышеперечисленное прекрасно бы сработало только при наличии дела о банкротстве, которого на данный момент нет. На мой взгляд, было бы неплохо дополнить статью 4 закона о банкротстве тем, что отношения, имеющие схожую конструкцию с договором о покрытии, не должны учитываться при определении наличия признаков банкротства должника.

Подход судов, в соответствии с которым правом на подачу искового заявления о признании недействительным решения, принятого участниками общества, обладает только его участник, являвшийся таковым на момент принятия этого решения, может быть пересмотрен. В данном деле ключевую роль может сыграть то обстоятельство, что спор осложнен банкротством должника. Внимание ВС привлек тот факт, что оспоренные сделки, положенные в основу требований управляющего, были заключены между аффилированными лицами: между должником Ириной Кислюниной, являющейся матерью выгодоприобретателя Романа Фиякселя. Таким образом, ВС РФ продолжит тенденцию, согласно которой споры, где отсутствуют экономический смысл и явное противопоставление интересам кредиторов должника, должны сопровождаться более детальным изучением фактуры дела, не ограничиваясь формальным подходом.

Высказанный в данном определении подход ВС направлен на восстановление социальной справедливости и соблюдение важнейшего принципа – защиты жизни и здоровья граждан. Не так давно подобный подход уже был высказан Экономколлегией в части списания долгов с гражданина-банкрота (Определение ВС РФ от 6 апреля 2023 г. № 305-ЭС22-25685 по делу № А40-129309/2021). По мнению суда, требование о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, обосновано только тогда, когда исходит именно от физического лица. В рассматриваемом же кейсе ВС в очередной раз отметил ту самую неразрывную связь между сущностью требования и самим субъектом. На мой взгляд, маловероятным видится злоупотребление данной позицией Верховного суда в будущем, поскольку решение носит больше социальное значение, чем правовое. Третья очередь, куда изначально суды отнесли компенсацию морального вреда, связана строго с денежными требования, коммерческим оборотом (иначе говоря – для зарабатывания денег), поэтому, как справедливо отметила Экономколлегия, компенсация морального вреда не может быть отнесена к ней в силу своего гражданско-правового содержания.

В данном споре Верховный суд в очередной раз точечно рассмотрел дело и дал ответ на вопрос ровно так же, как обычно это и делает суд первой инстанции. Вместо того, чтобы формировать практику и разъяснять подходы к решению правовых проблем, ВС предпочел заняться ординарными делами. С другой стороны, Верховный суд нам напомнил об очень важном правиле — о необходимости правильно «читать» нормы закона. Довольно радостно и отрадно, что ВС подчеркнул второстепенный характер действий заявителя, охарактеризовав их как инструмент дополнительной гарантии защиты интересов граждан. Ключевой же инструмент, запускающий правовой механизм, кроется в другом — управляющий должен самостоятельно, без уведомления включить кредитора в реестр. Подобные конструкции встречаются нередко, поэтому дополнительное напоминание о механизме их работы будет нелишним.

Один из таких вопросов касается инициации дела о банкротстве поручителя по требованию, возникшему из кредитного договора, без необходимости предварительного получения судебного акта. Разъяснение пункта 3 проекта постановления Пленума ВС о том, что с даты введения в отношении основного должника первой процедуры банкротства кредитор по обеспеченному поручительством обязательству вправе предъявить требование к поручителю, создает большие риски для поручителя. Из этого следует, что с даты введения процедуры банкротства в отношении основного должника поручитель считается находящимся в просрочке. Формально для него это означает возможную дату определения неплатежеспособности или недостаточности имущества, что может иметь ключевое значение в последующих спорах об оспаривании сделок и привлечении к субсидиарной ответственности.

Данный кейс привлекает внимание именно потому, что закон не очерчивает границу в части погашения требований налогового органа. Законодательство не запрещает погашение зареестровых обязательств, тем не менее возможность такого погашения прямо не урегулирована законодательством, что послужило основанием для спорной ситуации. При отсутствии прямого законодательного урегулирования мнение Верховного суда устранит правоприменительный пробел.

Арбитражный суд Московского округа впитал в себя сформированную ранее позицию Верховного суда РФ, согласно которой процентное вознаграждение арбитражного управляющего ставится в зависимость от его «эффективности и результативности» (см. Определение № 305-ЭС21-9813 по делу № А41-36090/2017). То есть теперь в качестве основания снижения процентного вознаграждения арбитражному управляющему могут служить не только обстоятельства, закрепленные в п. 5 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.12.2013 № 97 (незаконные или необоснованные действия/бездействия арбитражного управляющего, которые привели к причинению убытков должнику и т. д.), но и недоказанность эффективности действий последнего в процессе реализации предмета залога для погашения требований кредиторов. Несмотря на то, что закон не содержит ограничений для возможности получения арбитражным управляющим процентного вознаграждения за реализацию предмета залога, позиция Верховного суда РФ находит свое подтверждение. Соответственно, теперь арбитражным управляющим придется доказывать не только отсутствие неправомерных или необоснованных действий со своей стороны, но и «активную роль» в рамках реализации предмета залога, благодаря которой удалось получить максимальную выгоду. 

Уход иностранных продавцов заставил российского потребителя перенаправить денежные средства на приобретение товаров местных производителей, что положительно сказалось на благосостоянии компаний, чей основной ОКВЭД включает торговлю. Кроме того, резкий скачок стоимости валюты, имевший место в начале 2022 года, вызвал ажиотаж среди населения и для того, чтобы сохранить свои активы, пока денежные средства не превратились в «фантики», люди начали вкладываться в покупку недвижимости, что объясняет сокращение числа банкротств строительных компаний.