Кредиторы банкротов потеряли 18,9 трлн рублей за семь последних лет, заявил замглавы ФНС Константин Чекмышев на Московском финансовом форуме. Это списанные требования кредиторов, пояснил он.
«Почти 19 трлн рублей здоровая экономика, то есть те кредиторы, которые рассчитывали на эти деньги, за последние семь лет просто потеряли. Они рассчитывали на то, что эти деньги будут крутиться в цепочках кооперации — будут проходить дальше как кровь в экономике, но там образовались тромбы, которые, к сожалению, так и не рассосались», — сказал замглавы ФНС.
В сентябре 2021 года Константин Чекмышев заявлял, что российская экономика потеряла 12 трлн рублей за пять лет из-за банкротств. Он оценил институт банкротства в текущем состоянии как «дорогущий и неэффективный».
«У нас средняя продолжительность процедуры за последние семь лет выросла в два раза — с 567 дней до 1034 дней», — сказал он.
Тем не менее, по результатам процедуры банкротства 60% кредиторов «получают круглую баранку», то есть ничего, но при этом несут издержки на юристов и участие в судебных заседаниях, пояснил замглавы ФНС.
Выгодоприобретателями от банкротства, по мнению Чекмышева, являются «владельцы этой процедуры — проектные офисы и арбитражные управляющие, к сожалению, получают значительную финансовую выгоду, по сути, отбирая у экономики эти последние деньги, которые она могла бы получить от этого должника». Он сообщил, что за семь лет только официальная белая зарплата арбитражных управляющих и привлеченных ими лиц составила 79,2 млрд рублей.
Что думает сообщество
Руководитель Адвокатской практики Ulezko.legal Александра Улезко считает претензии замглавы ФНС к процедурам банкротства в целом справедливыми.
Эффективным и, тем более дешевым механизмом банкротство назвать нельзя. Вместе с тем говорить о том, что выгодоприобретателями банкротных процедур являются только специалисты, сопровождающие дела о банкротстве, было бы не совсем корректно. Во-первых, несмотря на действительно низкий процент удовлетворения требований кредиторов, статистика не учитывает те требования, которые были выкуплены по договорам цессии либо контролирующими лицами, либо третьими лицами, заинтересованными в бизнесе должника. А такой механизм погашения требований кредиторов встречается достаточно часто. То есть реальный процент удовлетворения требований кредиторов все же выше официальной статистики. Во-вторых, несмотря на то, что около 50% поданных заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности удовлетворяются (а подаются такие заявления едва ли не в каждом деле о банкротстве юридического лица), исполнение таких судебных актов стремится к нулю. В этой связи интересен вопрос, является ли выгодоприобретателем процедур банкротства контролирующее лицо, которое хотя и получило долг, который никогда не будет списан, все же не платит кредиторам. Практика обращения взыскания на скрываемые бенефициарами активы развивается довольно стремительно, но все равно пока проблема неисполнения судебных актов о привлечении к субсидиарной ответственности не решена.
Старший юрист практики разрешения споров о банкротстве бюро адвокатов «Де-Юре» Дарья Иванова отметила, что арбитражных управляющий сегодня в России всего 10 тыс.
Простой математический расчет позволяет прийти к выводу, что в среднем один управляющий за 7 лет получил 66 тыс. рублей в месяц. При условии, что каждый управляющий исполняет обязанности в нескольких процедурах банкротства юридических лиц, и далеко не всегда в двух, то представленная сумма не выглядит такой уж большой. Естественно, сюда не относится процент за вознаграждение, который зависит от наполненности каждой конкретной процедуры. Если же включить в эту цифру 7% по вознаграждению, то размер ежемесячного вознаграждения уменьшится в разы, а значит, управляющие не получают даже 30 тыс. рублей в месяц, которые положены им по закону. Безусловно, бывают различные ситуации, например, в деле о банкротстве Антипинского НПЗ размер вознаграждения управляющего составил 5,5 млрд, однако в настоящее время наше бюро находится в процессе доказывания чрезмерности данного вознаграждения и его несоответствия целям процедуры банкротства.
По словам Дарьи Ивановой, к сожалению, названные данные по процентам погашения требований кредиторов соответствуют действительности, и в данном случае не имеет никакого значения развитие практики по субсидиарной ответственности и аффилированности, поскольку наличие активов в конкурсной массе связано с деятельностью компании до начала процедуры банкротства, а также с добросовестностью или недобросовестностью действий руководителя.
«Однако представляется возможным объяснить такое явление отступлением действительных целей процедур банкротства от тех, которые были заложены изначально законодателем. Так, в настоящее время процедура банкротства используется для ликвидации ненужного общества с долгами или для списания долгов, если мы говорим о гражданах, нежели для реального погашения требований кредиторов, и в этом недостаток отсутствия реформы в законодательстве о банкротстве», – подчеркнула юрист.
К.э.н., адвокат, советник практики по банкротству АБ «БВМП» Дмитрий Палин считает заявление замначальника ФНС «довольно поверхностным, поскольку Константин Чекмышев оперирует исключительно статистическими данными без учета сложившейся практики по банкротствам».
В настоящее время банкротство является единственным механизмом списания безнадежных долгов. Такие долги висят мертвым грузом и ухудшают показатели банков, ресурсных организаций, налоговых органов. При этом большинство банкротящихся компаний никогда не имело никакого имущества, за счет которого можно было бы погасить хоть что-то. И в таких процедурах кредиторов, в первую очередь, интересует скорейшее завершение процедуры, чтобы списать долги. Этим и объясняется столь низкий процент погашения требований. Что касается субсидиарной ответственности, то арбитражный управляющий, как правило, только добивается вынесения соответствующего решения судом, тогда как далее требования к КДЛ обычно либо продаются с торгов, либо уступаются кредиторам, и реальное взыскание идет уже за рамками банкротства. Случаи, когда взысканием субсидиарной ответственности занимается арбитражный управляющий в деле о банкротстве, крайне редки.
Что касается претензий к лицам, занимающимся банкротствами, то, по словам Дмитрия Палина, надо понимать, что получение дохода управляющим зависит от того, есть ли имущество в конкурсной массе или нет.
«Поэтому крупные суммы получают только в тех процедурах, где сформирована большая конкурсная масса. Кроме того, действующее законодательство предусматривает массу обязательных расходов в процедуре банкротства, которые также влияют на итоговый расчет с кредиторами, многие из которых, на мой взгляд, абсолютно не нужны», – пояснил он.
Управляющий партнер консалтинговой компании «АВЕРТА ГРУПП» Алексей Шаров считает, что приведенное высказывание замначальника ФНС можно оценить как достаточно резкое и не вполне обоснованное.
Во-первых, утверждение о том, что арбитражные управляющие получают значительную финансовую выгоду, просто не соответствует действительности. Общий объем заработанного в профессии не отражает доходы конкретного лица. Безусловно, некоторым удается заработать достаточно большие суммы, но огромного количества арбитражных управляющих, приобретающих дорогие спорткары и особняки в престижных районах Москвы, мы не наблюдаем. Нельзя также согласиться и с тем, что 79.2 млрд рублей, о которых говорит Константин Чекмышев – это «деньги, отобранные у экономики». Можно уверенно сказать, что большая часть этих средств была потрачена на оплату товаров, работ, услуг, образования, налогов и.т. д. То есть, осталась в экономике РФ и перераспределилась между всеми участниками гражданского оборота.
Во-вторых, по словам Алексея Шарова, эффективность банкротства не вполне правильно оценивать количеством списанных требований.
«Это важный показатель, но не основной. Банкротство физического лица или компании возникает тогда, когда средств рассчитаться со всеми кредиторами недостаточно. С учетом этого главная задача процедуры - справедливо и пропорционально разделить то, что осталось и что еще можно отыскать и включить в конкурсную массу. Полное удовлетворение требований всех кредиторов – это скорее приятный бонус, а не общее правило процедуры банкротства. Единственное, с чем можно согласиться в высказывании замглавы ФНС – это общий нарратив о необходимости изменений. Простор для дальнейшего «роста» и совершенствования правил имеется всегда. На фоне постоянно изменяющихся экономических условий законодателю необходимо проводить своевременные реформы, а судебной практике оперативно реагировать на появление новых споров и эффективно их разрешать. Это верный посыл и его можно поддержать. Если какие-либо изменения смогут сократить число неудовлетворенных требований кредиторов и повысить эффективность процедуры банкротства – это можно только приветствовать. Однако говорить о том, что в современном виде банкротство неэффективно – неправильно», – подытожил он.
Управляющий партнер ЮГ «Парадигма» Климент Русакомский согласен, что банкротные процедуры действительно не всегда эффективны.
По данным некоторых источников, процент удовлетворения требований кредиторов колеблется в пределах от 5% до 49,2%. Но стоит помнить: в банкротстве действуют строгие правила очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов. Вероятно, автор имел ввиду, что 60% требований остаются неудовлетворенными, а не 60% кредиторов «не получают ничего». Такой низкий процент удовлетворения требований кредиторов может быть связан с недостаточным раскрытием информации о бенефициарах, сложностью установления контролирующих лиц, достаточно высоким стандартом доказывания недействительности совершенных в преддверии банкротства сделок, слабой разработанностью инструментов поиска и возврата активов должника.
Говоря о продолжительности процедуры, Климент Русакомский отметил, что существуют недобросовестные должники, стремящиеся затянуть банкротство и «спрятать» активы.
«Но в расчет должны браться нагрузка арбитражных судов, необходимость подготовки к судебным заседаниям, обжалования несправедливых решений. Эти факторы не позволяют здесь и сейчас сократить сроки проведения процедуры. Согласиться с мнением Константина Чекмышева о дороговизне процедуры банкротства в полной мере нельзя. Особенность банкротства как раз в том, что в спорах необходимо применять знания различных отраслей права, изучать судебную практику, готовить позиции с участием отнюдь не одного юриста. Это сложная аналитическая и подготовительная работа, оплачиваться она должна соответствующе. Считаю, что Константин Чекмышев делает поспешный вывод о том, что проектные офисы «отбирают деньги у экономики». Юридические компании и арбитражные управляющие уплачивают налоги, выплачивают зарплату сотрудникам, а значит являются частью российской экономики», – подчеркнул он.
Президент союза арбитражных управляющих «Возрождение» Наталья Василенко отметила, что представленные Константином Чекмышевым данные выражают односторонний взгляд и не объективны без общей статики в отношении процедур банкротства.
Заявлено о потерях российской экономики в лице кредиторов, которые рассчитывали на получение денежных средств, однако отсутствует информация о пополнении бюджета России, в том числе, с учетом нововведений в порядке применения закона о банкротстве в части уплаты налогов при проведении процедур банкротства. Можно поспорить с докладчиком и в отношении длительности процедур, которые затягиваются нагромождением нецелесообразных исков — арбитражный управляющий по требованию тех же кредиторов должен оспорить все и пройти все инстанции. А это далеко не быстрый процесс! К тому же игнорирование государственными органами запросов арбитражных управляющих, также не добавляет скорости завершения процедуры. Но в длительности процедуры все равно виноват арбитражный!
По мнению Натальи Василенко, называя арбитражных управляющих «выгодоприобретателями» и предоставляя данные в отношении «официальной белой зарплаты арбитражных управляющих и привлеченных ими лиц», происходит подмена понятий.
«Арбитражный управляющий получает гарантированное законом о банкротстве вознаграждение. А приведенные цифры миллиардных доходов арбитражных управляющих относятся к единичным случаям получения огромного дополнительного вознаграждения. Хотелось бы, чтобы мнение об институте банкротства складывалось на основании множества мнений всех участников процесса», – подчеркнула она.
По мнению управляющего партнера юридической компании «Генезис» Артема Денисова, понятен контекст высказывания замначальника ФНС: оптимизируйте процедуру так, чтобы и волки были сыты, и овцы оставались целы по возможности.
Статистика действительно показывает, что российское банкротство носит преимущественно ликвидационный характер в отличие, например, от той же Англии, где санирующие и восстанавливающие процедуры в банкротстве используются так же часто, как и ликвидационные. С другой стороны, профессиональные лица в процедуре, такие как АУ, не зря едят свой хлеб и компенсируют, порой, значительные гонорары, такой же значительной ответственностью. Противное означало бы предложение гражданам самим осуществлять представительство своих интересов в судах, а не пользоваться помощью профессиональных юристов, у которых ставки на услуги выше зарплат судей.
