Павел Офицеров, несмотря на увольнение, продолжил работу в качестве сервисного менеджера в ООО «МаксиСклад». Из-за несчастного случая на складе, причиной которого стало нарушение норм охраны труда, Офицеров погиб. При этом через месяц у него родился сын. ООО «МаксиСклад» было признано банкротом. Супруга погибшего, действуя в интересах несовершеннолетнего сына Офицерова, попросила суд включить в реестр ООО «МаксиСклад» компенсацию морального вреда в размере 1 млн рублей. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отказались включать компенсацию морального вреда в реестр банкрота. Елена Офицерова пожаловалась в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и отправил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции (дело А40-242751/2020).
Фабула
Павел Офицеров работал в ООО «МаксиСклад», причем даже после увольнения (что в дальнейшем было подтверждено решением суда общей юрисдикции). В сентябре 2018 года он погиб из-за несчастного случая на производстве, причиной которого стало нарушение норм охраны труда. А через месяц супруга Офицерова Елена родила сына.
В дальнейшем ООО «МаксиСклад» было признано банкротом. В рамках процедуры банкротства Елена Офицерова, действуя в интересах несовершеннолетнего сына, попросила суд включить в реестр требований кредиторов ООО «МаксиСклад» компенсацию морального вреда в размере 1 млн рублей.
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, признал это требование необоснованным. После чего Офицерова пожаловалась в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суд первой инстанции указал на необходимость рассмотрения вопроса о взыскания морального вреда вне рамок дела о банкротстве судом общей юрисдикции.
Суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что поскольку сын погибшего рожден после смерти Павла Офицерова, он не имел к нему глубокой устойчивой привязанности, не осознавал его утраты и не мог испытывать физических и нравственных страданий.
Суд округа с данным выводом согласился.
Что думает заявитель
По мнению Елены Офицеровой, гибель ее мужа в результате виновных действий ООО «МаксиСклад» является невосполнимой утратой для их ребенка (сын лишен поддержки, душевного тепла, воспитания и содержания со стороны своего ближайшего родственника), в связи с чем он будет испытывать нравственные страдания. Факт причинения морального вреда очевиден и бесспорен.
Что решил Верховный суд
Судья Д.В. Капкаев счел доводы жалобы заслуживающими внимания и передал спор в Экономколлегию.
Руководствуясь вытекающими из Конституции принципами верховенства права и справедливости, государство обязано не только предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, но и способствовать максимально возможному возмещению причиненного вреда и тем самым обеспечивать эффективную защиту достоинства личности как конституционно значимой ценности.
Компенсация морального вреда в соответствии с Гражданским кодексом является одним из способов защиты гражданских прав и позволяет рассматривать ее как гарантированную государством меру, направленную на восстановление нарушенных прав и возмещение нематериального ущерба, причиненного вследствие их нарушения.
По общему правилу, ответственность за причинение морального вреда возлагается на лицо, причинившее вред (пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса).
Право на компенсацию морального вреда возникает при наличии предусмотренных законом оснований и условий ответственности за причинение вреда, а именно: физических или нравственных страданий потерпевшего, то есть морального вреда как последствия нарушения личных неимущественных прав или посягательства на иные нематериальные блага, неправомерного действия (бездействия) причинителя вреда, причинной связи между неправомерными действиями и моральным вредом, вины причинителя вреда.
Закрепляя в части первой статьи 151 Гражданского кодекса общий принцип компенсации морального вреда, причиненного действиями, нарушающими личные неимущественные права гражданина либо посягающими на принадлежащие ему нематериальные блага, законодатель не установил каких-либо ограничений в отношении действий, которые могут рассматриваться как основание для такой компенсации (постановление Конституционного суда от 26.10.2021 № 45-П).
Соответственно, действующее правовое регулирование не предполагает безусловного отказа в компенсации морального вреда лицу, которому физические или нравственные страдания причинены в результате утраты близкого человека, в том числе когда к моменту его смерти или наступления обстоятельств, приведших к ней, член семьи потерпевшего (его ребенок) еще не родился.
Установленный действующим законодательством механизм защиты личных неимущественных прав и нематериальных благ, предоставляя гражданам возможность самостоятельно выбирать адекватные способы судебной защиты, не освобождает их, по общему правилу, от бремени доказывания самого факта причинения морального вреда и от обоснования размера денежной компенсации.
Однако обстоятельства дела могут свидетельствовать о причинении гражданину физических или нравственных страданий действиями, которые явным образом нарушают его личные неимущественные права либо посягают на принадлежащие ему нематериальные блага.
Эта позиция в полной мере применима в конкретной жизненной ситуации, обусловленной смертью одного из родителей, когда факт причинения морального вреда ребенку во всяком случае должен предполагаться, в том числе если на момент смерти отца ребенок еще не родился (постановление Конституционного суда от 02.03.2023 № 7-П).
Иной подход к вопросу о компенсации морального вреда, причиненного ребенку, родившемуся после смерти отца, не только снижал бы уровень конституционно-правовой защищенности прав таких детей, предопределяемый сложившимся в правовом государстве конституционным правопорядком, но и создавал бы в системе действующего правового регулирования, призванного обеспечить эффективную защиту конституционно значимых ценностей (в первую очередь – самого человека, его прав и свобод, а также достоинства личности), необоснованные препятствия для применения гарантий реализации прав детей на особую заботу и помощь, принципов приоритета их интересов и благосостояния во всех сферах жизни, что не отвечало бы требованиям справедливости и не согласовывалось бы с основополагающими положениями Конституции.
Занятая судами позиция недопустима с точки зрения правовой логики и ведет к ситуации, при которой умаляется юридическая и социальная значимость родственных связей между погибшим отцом и родившимся после его смерти ребенком, в том числе – в нарушение принципа юридического равенства, – по сравнению с ситуацией, когда ребенок родился до смерти отца.
Вопреки выводу судов, родившийся после смерти родителя ребенок с неизбежностью осознает лишение отцовской заботы (душевного тепла) и опеки со стороны самого близкого родственника, что предполагает возникновение у него физических и нравственных страданий.
Вина ООО «МаксиСклад» в причинении вреда, повлекшего смерть работника Офицерова в результате несчастного случае на производстве, подтверждена заключением государственного инспектора труда, а также установлена вступившими в законную силу судебными актами суда общей юрисдикции.
Кроме того, вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции частично удовлетворены исковые требования Офицеровой о взыскании морального вреда с общества «Надо», которое наравне с ООО «МаксиСклад» признано ответственным лицом за произошедший несчастный случай.
Таким образом, оснований для отказа в удовлетворении заявления у судов не имелось.
При разрешении спора о компенсации морального вреда судам необходимо в совокупности оценить конкретные незаконные действия причинителя вреда, соотнести их с тяжестью причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий и индивидуальными особенностями его личности, учесть заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав (пункт 25 постановления Пленума Верховного суда РФ от 15.11.2022 № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда»).
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и отправил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
Управляющий партнер «Медко Групп» Виталий Медко отметил, что комментируемое Определение ВС весьма значимо для судебной практики, поскольку Верховный суд в очередной раз обращает пристальное внимание на вопросы компенсации морального вреда.
В этот раз ВС РФ справедливо устранил ошибку нижестоящих судов, связанную с неправомерным отказом в компенсации морального вреда лицу, которому были причинены страдания в результате утраты близкого человека (с учетом того, что ребенок родился уже после смерти родителя). Поразительно, но суды апелляционной и кассационной инстанций решили, что несовершеннолетний ребенок, родившийся после гибели отца, не имеет права на компенсацию, так как не мог претерпеть страдания, поскольку родился уже после его гибели, не воспитывался отцом и не имел к нему психологической привязанности. Суды не учли того факта, что ребенок в результате гибели родителя был лишен возможности на его воспитание погибшим родителем. Фактически, если бы ВС РФ не рассмотрел указанный спор, начала бы складываться негативная судебная практика отказов в удовлетворении подобных требований о компенсации морального вреда.
Не менее важно, по словам Виталия Медко, хотя и не получило оценки ВС РФ, то, что вывод суда первой инстанции о невозможности установления факта причинения морального вреда в рамках дела о банкротстве был исправлен судами апелляционной и кассационной инстанций.
«Последние правомерно указали, что в рамках банкротного дела возможно установить указанные обстоятельства и дело не требует обязательного рассмотрения в суде общей юрисдикции. Следует отметить, что ВС РФ смог соблюсти баланс интересов сторон и не предрешить исход спора. Так, он указал на то, что судам следует дать оценку доводам управляющего о пропуске срока исковой давности, а также определить очередность удовлетворения требования. В любом случае, Определение ВС РФ дает четкий сигнал судам о том, что отмахиваться от установления размера компенсации морального вреда не следует», – отметил он.
Партнер практики частных клиентов АБ S&K Вертикаль Юлия Андреева отметила, что это невероятно интересное дело, поднимающее и правовые, и этические проблемы.
ВС по сути следует логике Конституционного суда, нельзя сказать, что было сказано нечто революционное, но в этом конкретном деле получается, что ВС транслирует презумпцию страданий ребенка, потерявшего отца по вине общества. В делах о компенсации морального вреда мы всегда настаиваем на проведении экспертизы страданий пострадавших/их родственников для оценки степени страданий. Очевидно, что в указанном деле провести такую экспертизу невозможно. Природа этой компенсации другая. Это может быть компенсация в связи с потерей кормильца, компенсация в связи с потерей члена семьи/родителя, но никак не страданий. Для вдовы и матери — да, безусловно. С другой стороны, необходимо получить ответ на вопрос от психологов, а с какого возраста могут быть оценены страдания ребенка. В нашей практике есть дела, в которых мы проводили экспертизу в отношении пяти-шестилетних детей. Но какой возраст будет отправной точкой? Поэтому, на мой взгляд, это постановление даст толчок дальнейшей аналогичной практике и, возможно, она верная с морально-этической точки зрения, но не с точки зрения определения природы этой выплаты.
Старший партнер юридической компании «Каминский, Степанов и партнеры» Кирилл Степанов считает, что вряд ли позиция ВС противоречит судебной практике, поскольку выглядит она достаточно логично и исправляет ошибку, которую допустили суды нижестоящих инстанций.
Действительно моральный вред презюмируется в случае, если у ребенка умер один из родителей. Не имеет значения, родился к этому моменту ребенок или еще нет, так или иначе негативные последствия он несет. Это презюмируется, поэтому неправомерно лишать ребенка права на защиту и взыскание причиненного морального вреда.
Юрист юридической компании Центральный Округ Анастасия Перова отметила, что отказывая в удовлетворении требования заявительницы, суд первой инстанции указал на необходимость рассмотрения вопроса о взыскании морального вреда вне рамок дела о банкротстве судом общей юрисдикции.
При этом отказ суда во включении требований в реестр является препятствием для последующего повторного обращения Офицеровой даже после получения судебного акта суда общей юрисдикции. В свою очередь, суд апелляционной инстанции не только оставил акт первой инстанции в силе, но и необоснованно вышел за пределы рассмотрения вопроса о включении требований в реестр и каким-то образом смог констатировать отсутствие физических и нравственных страданий у ребенка, рожденного после смерти отца. Суд округа с данным выводом согласился. Суд апелляционной и кассационной инстанции создали негативную преюдицию, которая создает препятствие не только для включения требования в реестр, но и фактически для взыскания компенсации морального вреда.
По словам Анастасии Перовой, в комментируемом Определении Верховный суд максимально делает акцент на моральной стороне вопроса.
«К сожалению, довод о фактическом включении требования в реестр в отсутствие судебного акта суда общей юрисдикции ВС расписан не был. А жаль, так как практика арбитражных судов в вопросе включения в реестр требований из компенсации морального вреда неоднородна. Думается, что в процессе нового рассмотрения заявления в АСгМ, резонным является оставление заявления Офицеровой без рассмотрения с целью последующего обращения Офицеровой в СОЮ и включения в реестр по судебному акту. Решение вопроса с фактическим включением требований – компенсации морального вреда в реестр напрямую, фактически, сейчас зависит от того, как завершится рассмотрение спора в АСгМ», – отметила она.
Управляющий партнер АВЕРТА ГРУПП Алексей Шаров отметил, что в комментируемом деле ВС РФ обратился не только к правовым, но и нравственно-социальным вопросам в делах о банкротстве.
На этот раз предметом изучения стала проблема, связанная со включением в реестр требований кредиторов требований о возмещении морального вреда, причиненного ребенку (еще не родившемуся на момент совершения должником нарушения) в связи со смертью отца. В ходе реформ требование о компенсации морального вреда исключено законодателем из числа требований, подлежащих включению в первую очередь требований кредиторов (абз. 2 п. 4 ст. 134 закона о банкротстве). В связи с этим, в практике правоприменительных органов возник ряд вопросов. Для судебных органов было не очевидно, могут ли требования о компенсации морального вреда быть рассмотрены в деле о банкротстве? И если могут, то в какую очередь требований они должны быть удовлетворены?
По мнению Алексея Шарова, на первый из озвученных вопросов ВС РФ ответил положительно в комментируемом определении.
«Кроме того, высшая инстанция отметила, что смерть отца до рождения ребенка не может служить основанием для вывода о том, что ребенок не осознает его утраты и не будет испытывать физических и нравственных страданий. Иной подход, по мнению ВС РФ, не только снижает уровень конституционно-правовой защищенности прав таких детей, но и создает необоснованные препятствия для применения гарантий ребенка на особую заботу и помощь. Позиция ВС РФ в рассматриваемом деле имеет важное значение, поскольку демонстрирует нижестоящим судам необходимость учитывать нравственно-социальные аспекты в деле о банкротстве, а также подтверждает возможность рассмотрения споров, связанных с компенсацией морального вреда в рамках банкротного дела», – отметил он.
