В 1999 году директор АОЗТ «Лада-Экспресс» Александр Ражин был признан судом виновным и осужден за мошенничество и присвоение денег, в том числе по договору возмездного оказания услуг на покупку автомобиля с Анатолием Кисловым. В 2016 году райсуд взыскал с Ражина в пользу Кислова 444,7 тыс. рублей (с учетом индексации) ущерба от преступления и неустойки. Ражин инициировал свое банкротство и в феврале 2018 года требование Кислова в размере 443,6 тыс. рублей было включено в реестр (еще одним кредитором должника стал банк ВТБ). Но в феврале 2019 года суд завершил процедуру реализации имущества в отношении Ражина. Должник был освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов. Кислов в декабре 2022 года обратился в суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на основании определения суда о включении его требования в реестр Ражина. Кредитор сослался на неосведомленность о принятых решениях, отсутствие технических средств получения информации и на мораторий из-за COVID-19 (проживает в Новосибирске). Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отклонил требования Кислова. После чего Кислов пожаловался в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и удовлетворил заявление Анатолия Кислова (дело А41-28747/2017).
Фабула
В 1997 году райсуд взыскал с АОЗТ «ЛадаЭкспресс» в пользу Анатолия Кислова материальный ущерб в размере 172,7 млн рублей (неденоминированных). Решение суда исполнено не было в связи с отсутствием должника и имущества.
В 1999 году директор АОЗТ «Лада-Экспресс» Александр Ражин был признан судом виновным и осужден за мошенничество и присвоение денег (в том числе по договору возмездного оказания услуг на приобретение автомобиля с Кисловым). В рамках этого уголовного дела Кислов был признан потерпевшим.
Наконец, в марте 2016 года райсуд взыскал с Ражина в пользу Кислова 444,7 тыс. рублей (с учетом индексации) ущерба от преступления и неустойки.
В 2017 году Ражин обратился в суд с заявлением о своем банкротстве. И в феврале 2018 года требование Кислова в размере 443,6 тыс. рублей (задолженность, индексация присужденных сумм и проценты за пользование чужими денежными средствами) было включено в третью очередь реестра Ражина.
Кроме этого требования в реестр также включено требование банка ВТБ (второго и последнего кредитора).
В феврале 2019 года суд завершил процедуру реализации имущества в отношении Ражина. Должник был освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов.
При этом суд сослался на пункты 4 и 5 статьи 213.28 закона о банкротстве, но исходил из неуказания кредитором обстоятельств, препятствующих освобождению должника от исполнения обязательств и из невыявления таковых обстоятельств судом.
Кислов в декабре 2022 года обратился в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на основании определения Арбитражного суда Московской области от 20.02.2018, ссылался на неосведомленность о принятых решениях, отсутствие технических средств получения информации и на мораторий по COVID-19 (проживает в Новосибирске).
Заявитель также ссылался на пункт 5 статьи 213.28 закона о банкротстве, в соответствии с которым после завершения реализации имущества гражданина арбитражный суд выдает исполнительные листы на неудовлетворенные требования.
Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отклонил требования Кислова.
После чего Кислов пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суды исходили из того, что поскольку вступившим в законную силу определением суда процедура реализации имущества должника завершена и должник освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов, то отсутствуют основания для выдачи исполнительного листа.
При этом суды учли, что требование Кислова было включено в реестр требований кредиторов и что сама процедура завершена в связи с отсутствием доходов и имущества у должника.
Что думает заявитель
Кислов указал, что у судов отсутствовали основания для отказа в удовлетворения заявления, поскольку имеются обстоятельства, предусмотренные пунктом 4 статьи 213.28 закона о банкротстве, исключающие освобождение гражданина от исполнения обязательств.
Заявитель ссылается на:
неизвещение его об определении о завершении процедуры банкротства (узнал о завершении процедуры реализации имущества в ноябре 2022 года);
неучастие в судебных заседаниях;
отсутствие компьютера, интернета и специальных знаний в области юриспруденции и права;
преклонный возраст и наличие заболеваний.
Что решил Верховный суд
Судья ВС Г.Г. Кирейкова сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию.
Что в теории
ВС напомнил, что институт банкротства граждан предусматривает механизм списания непогашенных долгов в целях социальной реабилитации гражданина, попавшего в тяжелое финансовое положение.
Однако в определенных случаях, когда превалирует интерес кредитора, закон предусматривает ограничения на списание некоторых категорий долгов (ст. 213.28 закона о банкротстве.
Как указал Конституционный суд РФ, такие исключения из реабилитационной направленности процедуры банкротства гражданина связаны с принципом недопустимости извлечения преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Соотношение интересов кредиторов и должника в этом вопросе установлено императивной нормой и не может произвольно изменяться судом или сторонами.
Препятствием для сохранения требования кредитора после окончания процедуры банкротства может быть судебный акт об освобождении должника от долгов при отсутствии установленных законом ограничений.
Однако если все обстоятельства, имеющие значение для сохранения долга, были известны суду и участвующим в деле лицам, но не были должным образом исследованы, то такой судебный акт не должен применяться как не соответствующий материалам дела (ст. 69 АПК РФ). Это следует из конституционного права гражданина на судебную защиту.
По существу
Суд первой инстанции при завершении процедуры банкротства Александра Ражина не исследовал доказательства недобросовестного поведения должника, содержащиеся в деле и известные суду из судебного акта о включении требования Анатолия Кислова в реестр требований кредиторов.
В частности, из этого судебного акта следовало, что долг Ражина перед Кисловым возник из неисполненного решения суда 1997 года и приговора по уголовному делу 1999 года, которым Ражин был признан виновным в мошенничестве и присвоении денежных средств, в том числе полученных от Кислова.
Таким образом, освобождая Ражина от долгов без исследования этих обстоятельств и ссылаясь лишь на то, что возражения от кредиторов не поступили, суд существенно нарушил права Кислова.
При этом кредитор обоснованно рассчитывал на получение исполнительного листа после завершения процедуры банкротства, поскольку имел для этого все основания.
Тот факт, что Кислов пропустил срок на обжалование судебного акта об освобождении должника от обязательств, не должен ограничивать его право на судебную защиту, учитывая объективные причины пропуска срока (проживание в отдаленном регионе, отсутствие технической возможности и опыта работы с интернет-ресурсами, введенные ограничения в связи с COVID-19).
Верховный суд РФ счел, что требование Кислова, включенное в реестр требований кредиторов Ражина, не может считаться погашенным в результате процедуры банкротства.
Итог
ВС отменил акты нижестоящих судов и удовлетворил заявление Анатолия Кислова, поручив суду первой инстанции выдать исполнительный лист.
Почему это важно
У суда, рассматривавшего дело о банкротстве, отсутствовали основания для освобождения должника от исполнения обязательств перед кредитором по требованию о возмещении ущерба, причиненного преступлением. В то же время спорной представляется позиция ВС РФ о восстановлении срока на обращение за исполнительным листом. Думаю, приведенная позиция неоднократно будет использована заявителями ходатайств о восстановлении срока. Удовлетворение судами таких ходатайств может негативно сказаться на соблюдении принципов правовой определенности в аспекте стабильности судебных актов.
Илья Петрановский, партнер Vamos Law Firm, отметил, что Верховный суд РФ смягчает строгость процессуальных правил, отказываясь от строгости свойств законной силы судебных решений (на пути к полной относительности судебных актов).
Верховный суд РФ сказал, 1) что обязательность судебного акта при указании в резолютивной части судебного акта распространяется лишь на общие последствия (п. 3 ст. 213. 28 закона о банкротстве), при этом не отменяет действие специальных последствий (п. 4, 5 ст. 213. 28 закона о банкротстве); 2) что преюдиция мотивировочной части отсутствует в части обстоятельств, которые не были предметом оценки, то есть не описывались в мотивировочной части. С одной стороны, Верховный суд РФ, с точки зрения развития процесса, верно идет на пути отказа от строгости идей широты понимания свойств законной силы судебного акта (обязательность и преюдиция) к относительной силе судебных актов. Напомним, что проблема широты свойства обязательности и преюдиции проявляется в разных сюжетах и корнем этой проблемы является советское понимание решения суда как устанавливающего объективную, а не формальную истину. В советском понимании это вполне было обоснованно, пока процесс не встал на рельсы состязательности, где объективной истине не место. В этом смысле позиции Верховного суда РФ верны.
С другой стороны, подчеркнул Илья Петрановский, указанное выше верное понимание свойства обязательности и преюдиции не означает, что обязательности и преюдиции не существует.
«В этом смысле Верховный суд РФ идет слишком далеко, поскольку по существу кредитор являлся участником дела о банкротстве и мог заявлять свою позицию по делу, поэтому на него должны распространяться свойства обязательности и преюдиции. Это означало, что верным инструментом защиты интереса кредитора было обжалование определения суда, которым должник освобожден от долгов. Тем не менее Верховный суд РФ не пошел по пути наказания за процессуальную неактивность и потому слишком сильно размыл свойства обязательности и преюдиции. Скорее всего, это было сделано исходя из того, что кредитор не должен с учетом процессуальной экономии страдать из-за очевидной ошибки судов (этим судебным актом решены ошибки допущенные в необжалуемых судебных актах), поэтому суд учитывает ковидные ограничения, обычай не участвовать в подобного рода делах, невозможность обжаловать из-за удаленности (вместо восстановления срока на обжалование в силу процессуальной экономии выбран более простой путь)», — указал он.
Однако такая позиция гиперсмягчения свойства обязательности и преюдиции, по мнению Ильи Петрановского, не должна экстраполироваться на иные дела, поскольку фактически это приведет к отмене указанных свойств.
«Подводя итог краткому анализу указанного дела, следует сказать:
Верховный суд РФ сделал верный вывод о том, что свойства обязательности и преюдиции судебного решения не абсолютны, а относительны;
Верховный суд РФ в данном конкретном деле фактически ликвидировал указанные свойства в силу совокупности исключительных обстоятельств дела, поэтому позиции суда следует понимать ограничительно;
Правильное понимание на наш взгляд в следующем: а) судебный акт не является обязательным для лиц, не участвующих в споре; б) если в рамках своего процессуального поведения лицо могло и должно было заявить свои возражения, аргументы и предъявить доказательства, обжаловать судебный акт (то есть участвовало в деле), то на такое лицо распространяются свойства обязательности и преюдиции», — подытожил Илья Петрановский.
