Ирина Наумова взыскала с ООО «Электромонтаж» 515,8 тыс. рублей долга по договорам, заключенным Дмитрием Трушем — руководителем и учредителем (33%) должника. Но решения исполнены не были, а банкротство ООО «Электромонтаж» было прекращено из-за отсутствия средств. Ирина Наумова попыталась привлечь Дмитрия Труша к субсидиарной ответственности, но суды первой и апелляционной инстанций отказали, посчитав доказательства истца недостаточными. Арбитражный суд Дальневосточного округа отменил акты нижестоящих судов, указав на неверное распределение бремени доказывания и необходимость оценки судами наличия признаков, входящих в презумпцию доведения до банкротства контролирующим лицом.
Фабула
ООО «Электромонтаж» задолжало ИП Ирине Наумовой 515,8 тыс. рублей по договорам оказания гостиничных услуг, который заключил от имени общества директор Дмитрий Труш.
Арбитражный суд Хабаровского края взыскал с ООО «Электромонтаж» 448,8 тыс. рублей основного долга и 54,9 тыс. рублей судебных издержек. Судебные акты исполнены не были.
Ирина Наумова подала заявление о банкротстве ООО «Электромонтаж», но суд прекратил производство из-за отсутствия средств. Тогда Наумова потребовала привлечь Дмитрия Труша (учредителя (33%) и руководителя должника) к субсидиарной ответственности (дело А73-17374/2023).
Суды первой и апелляционной инстанций отклонили это требование. Наумова пожаловалась в Арбитражный суд Дальневосточного округа, рассказал ТГ-канал PLP/Дальневосточный.
Что решили нижестоящие суды
Арбитражный суд Хабаровского края указал, что истец не представил доказательства недействительности сделок, заключенных Дмитрием Трушем от имени ООО «Электромонтаж», их убыточности и негативных последствий для должника и кредиторов.
Также истец не заявлял о других действиях Труша, приведших к невозможности погашения требований. Дело о банкротстве прекращено из-за отсутствия финансирования, а не в результате установления недостоверности сведений в ЕГРЮЛ. Непринятие мер по погашению долга само по себе не является основанием для привлечения к субсидиарной ответственности.
Шестой арбитражный апелляционный суд добавил, что истец не доказал отсутствие у должника на дату сделок не исполненных обязательств перед кредиторами, чьи требования позже включены в реестр. Возможное исключение должника из ЕГРЮЛ как недействующего и непогашение долга не являются бесспорным доказательством вины ответчика. Бремя доказывания оснований привлечения к ответственности лежит на заявителе.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Дальневосточного округа указал, что при рассмотрении исков о привлечении к субсидиарной ответственности бремя доказывания должно распределяться с учетом необходимости выравнивания возможностей по доказыванию юридически значимых обстоятельств, поскольку кредитор обычно не имеет доступа к информации о деятельности должника, а контролирующие лица обладают таким доступом и могут его ограничить.
Процесс доказывания того, что погашение требований кредиторов стало невозможным из-за действий контролирующих лиц, упрощен для истцов опровержимыми презумпциями (п. 2 ст. 61.11 закона о банкротстве). Презумпции считаются верными, пока не доказано иное лицом, привлекаемым к ответственности, которое должно раскрыть свои документы и объяснить, как осуществлялась деятельность и чем вызвана несостоятельность должника.
Во всяком случае, при рассмотрении исков о привлечении к субсидиарной ответственности бремя доказывания должно распределяться судом (ч. 3 ст. 9, ч. 2 ст. 65 АПК РФ) с учетом необходимости выравнивания возможностей по доказыванию юридически значимых обстоятельств дела, имея в виду, что кредитор, как правило, не имеет доступа к информации о хозяйственной деятельности должника, а контролирующие должника лица, напротив, обладают таким доступом и фактически могут его ограничить по своему усмотрению.
В данном деле истец указывал на наличие всех признаков для привлечения Дмитрия Труша к субсидиарной ответственности, входящих в презумпцию:
наличие непогашенной задолженности;
отсутствие у должника возможности ее погасить (банкротство прекращено из-за отсутствия имущества);
статус Дмитрия Труша как контролирующего лица;
невозможность установить причину банкротства в условиях прекращения деятельности без соблюдения процедур ликвидации.
Суды не дали оценку этим признакам и не проанализировали сделки на предмет соотносимости с целями юрлица, не установили цель заключения договоров на проживание Дмитрия Труша в гостинице ежедневно 8 месяцев и нуждалось ли в этом само общество, фактически прекратившее деятельность.
При этом Дмитрий Труш не представил возражения и не принял мер к погашению долга, хотя был извещен по подтвержденному адресу, что является недобросовестным поведением, препятствующим защите прав кредитора.
Суды неправильно распределили бремя доказывания, обязав истца доказывать обстоятельства сверх предусмотренных презумпцией доведения до банкротства. Освободив Дмитрия Труша от обязанности опровергнуть свою причастность к доведению общества до банкротства, суды безосновательно возложили это бремя на кредитора, лишенного доступа к информации о финансово-хозяйственной деятельности должника.
Итог
Арбитражный суд Дальневосточного округа отменил акты нижестоящих судов, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Почему это важно
В деле «Электромонтаж» кассационная инстанция исправила часто встречающуюся ошибку в распределении бремени доказывания. Зачастую суды предъявляют завышенные требования к истцу, по сути вынуждая представлять его те доказательства, которые объективно в его распоряжении быть не могут. А ответчика практически освобождают от необходимости оправдаться и защититься со ссылкой на конкретные доказательства. В это деле нижестоящие инстанции освободили ответчика от ответственности, не задав ему ни единого вопроса, так как он не являлся в заседания. Однако с точки зрения процессуального законодательства это неверный подход. В частности классическая связка статей 9, 65 и 70 АПК о распределении бремени доказывания не позволяет освобождать пассивного ответчика от раскрытия своих доводов, если заявитель представил хотя бы минимальный объем согласующихся доводов и доказательств против оппонента.
Адвокат КА «Юков и партнеры» Екатерина Баглаева оценивает этот судебный акт как обоснованный и законный.
В практику он не вносит чего-то кардинально нового, но является хорошим примером правильного подхода суда к процессу судебного доказывания. Процесс судебного доказывания направлен на получение верных знаний об обстоятельствах дела, необходимых и достаточных для вынесения обоснованного судебного решения. Основополагающее правило состязательного процесса — каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается. Однако имеется ряд исключений, когда бремя доказывания смещается, для «фактического» уравнивания лиц в статусе. Одним из таких примеров являются дела о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц. Даже при наличии полного объема документации предъявление к заявителю требований, связанных с доказыванием обусловленности причиненного вреда поведением контролировавших должника лиц, влечет неравенство процессуальных возможностей, так как от истца требуется предоставление пояснений и доказательств, о самом наличии которых ему может быть неизвестно в силу его невовлеченности в корпоративные правоотношения.
По словам Екатерины Баглаевой, с целью выравнивания процессуальных возможностей сторон спора законодателем введен ряд презумпций, облегчающих заявителю процесс доказывания.
«Поскольку презумпция носит опровержимый характер, иное может быть доказано лицом, привлекаемым к субсидиарной ответственности. Поскольку суды нижестоящих инстанций неверно распределили бремя доказывания, кассационный суд обоснованно направил дело на новое рассмотрение», — пояснила она.
Елена Кравцова, партнер компании ProLegals, отметила, что этот судебный акт направлен на расширение случаев привлечения к субсидиарной ответственности по долгам ликвидированных юридических лиц.
В последнее время это оформилось в значимый тренд судебной практики, перечень оснований для внебанкротного привлечения к субсидиарной ответственности становится все шире. В данном деле относительно новым является указание суда на отсутствие от ответчика даже отзыва и пояснений, что само по себе трактуется судами не в пользу ответчика, а также как основание для перекладывания на ответчика обязанности опровержения своей вины. В целом тренд направлен на защиту интересов кредиторов, однако я не считаю его позитивным, поскольку суды все больше отходят от конструкции юридического лица и принципа корпоративного установления обстоятельств банкротства. В данном деле кредитор мог бы профинансировать процедуру банкротства должника, но не стал этого делать. Такая практика очень быстро приведет к переносу всех споров и обстоятельств, которые должны разрешаться и устанавливаться в делах о банкротстве, к частным спорам между кредиторами и контролирующими лицами.
Суд округа справедливо распределил бремя доказывания между изначально неравными субъектами. В отсутствие дела о банкротстве у кредитора действительно очень ограниченные возможности доказывания. Если контролирующее лицо будет игнорировать спор о субсидиарной ответственности, установить фактические обстоятельства будет затруднительно, если не сказать — невозможно. Думаю, что позиция положительна для практики т.к. способствует пресечению недобросовестного поведения контролирующих лиц — уклонения от участия в процессе в целях невозможности установления существенных для дела обстоятельств.
Значение данного дела для целей развития практики можно с рассматривать с точки зрения пресечения злоупотреблений, со стороны привлекаемого к субсидиарной ответственности лица, которое он может получить в ходе рассмотрения дела используя пассивную модель поведения: не участвовать в процессах, не раскрывать доказательства, не давай пояснения о целях совершения сделок. К сожалению, такая позиция действительно зачастую бывает эффективна. Доводы суда округа в части отсутствия должного изучения сделок на предмет их порочности кажутся справедливыми, но не революционным: практика в части соотнесения сделок с деятельностью общества уже устоялась. В этом ключе позиция кассации кажется скорее исправлением ошибок, а не практикоформирующим актом.
