Владимир Фоноберов был утвержден финансовым управляющим Николая Бабакина. Впоследствии дело о банкротстве было прекращено в связи с погашением всех требований кредиторов. Но ФНС попросила управление Росреестра провести проверку исполнения Фоноберовым обязанностей ФУ в деле о банкротстве Бабакина и решить вопрос о возбуждении в отношении него административного производства. Владимир Фоноберов для защиты своих прав в Росреестре привлек юриста, с которым заключил договор на оказание услуг. В итоге управление Росреестра прекратило дело об административном правонарушении в связи с отсутствием состава административного правонарушения. А Фоноберов, в свою очередь, принял оказанные юристом услуги и оплатил их в полном объеме. После чего, полагая, что расходы на оплату юруслуг являются для него убытками, финансовый управляющий потребовал в суде взыскать с ФНС за счет казны Российской Федерации 100 тыс. рублей. Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требование Фоноберова, но лишь в размере 2 тыс. рублей. Суд округа акты нижестоящих судов отменил и отказал в удовлетворении иска. Владимир Фоноберов пожаловался в Верховный суд, который рассмотрел этот спор 31 августа (дело № А40-92879/2022). Полное описание этого дела можно прочитать на портале PROбанкротство.
Предполагается, размышляет Иван Гулин, что механизм направления в Росреестр жалобы на действия арбитражного управляющего может быть использован только как крайняя мера пресечения вопиющих нарушений норм закона о банкротстве, которые не могут быть проигнорированы, для целей пресечения подобного поведения.
В настоящее время доступ к использованию этого механизма предоставлен абсолютно всем без исключения: не требуется уплаты госпошлины и доказывания какой-либо связи заявителя с делом о банкротстве. Состав ст. 14.13 КоАП РФ, в свою очередь, является формальным — для признания управляющего виновным в совершении правонарушения нет необходимости доказывать причинение конкурсной массе убытков. Управляющему достаточно ошибиться на день в сроке публикации формального сообщения или неверно расставить знаки препинания в отчете о своей деятельности, а каждое последующее установленное нарушение может стать последним, завершающимся дисквалификацией и запретом на профессию.
Особенную несправедливость этот спор приобретает в контексте того, что дело о банкротстве было прекращено в связи с погашением всех требований кредиторов. То есть управляющий фактически достиг максимально положительного результата, однако все равно подвергся репрессиям.
Такая лояльность в предоставлении возможности использовать данный механизм привела к крайне несоразмерной ситуации, где управляющие вынуждены «отбиваться» от необоснованных жалоб, целью которых является вовсе не пресечение нарушений, а процессуальное давление со стороны лиц, недовольных тем или иным решением арбитражного управляющего.
Ситуация усугубляется и тем, что зачастую суды со ссылкой на Постановление Президиума ВАС от 26.06.2012 № 745/12 отказывают управляющим во взыскании расходов на юристов, обосновывая это тем, что арбитражный управляющий является субъектом, чей профессиональный статус предполагает, что он участвует в процедурах по обжалованию его действий как профессионал, не нуждающийся в привлечении дополнительных знаний или консультантов по вопросам, непосредственно связанным с законодательством о несостоятельности.
Поэтому удовлетворение жалобы господина Фоноберова будет положительно воспринято сообществом арбитражных управляющих, поскольку это легализует возможный механизм противодействия, станет допустимым заградительным барьером от потоков немотивированных жалоб. Впредь податели немотивированных жалоб будут осознавать вероятность компенсации судебных расходов, понесенных управляющим, что положительным образом повлияет на имеющуюся диспропорцию между административными жалобами как способом процессуального давления на арбитражного управляющего в пользу реальных жалоб, направленных на восстановление законности в сфере арбитражного управления.
По заявлению ООО «РусБизнесАктив — Кубань» суд признал банкротом ООО «База СМ». Через три года конкурсный управляющий ходатайствовал в суде о прекращении производства по делу в связи с отсутствием у должника достаточных для финансирования процедуры денег. Однако производство по делу было продлено, а КУ был отстранен от исполнения обязанностей в связи с дисквалификацией. В дальнейшем ООО «РусБизнесАктив — Кубань» без согласия КУ по договору цессии уступило ООО «Форвард» за 10 тыс. рублей свои права требования к должнику в размере 335,9 тыс. рублей. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, удовлетворил заявление ООО «РусБизнесАктив — Кубань» о его замене на правопреемника — ООО «Форвард». После чего бывший КУ должника, ссылаясь на неплатежеспособность ООО «Форвард» и отсутствие у правопреемника денег для компенсации расходов на процедуру банкротства (ООО «Форвард» было исключено из ЕГРЮЛ), пожаловался в Верховный суд. Экономколлегия оставила акты нижестоящих судов без изменения, а жалобу КУ — без удовлетворения. При этом ВС пояснил, в какой ситуации первоначальный заявитель в деле о банкротстве и его правопреемник солидарно компенсируют расходы АУ (дело № А32-16489/2018). Подробности кейса можно прочитать на портале PROбанкротство.
В этом деле Верховный суд Российской Федерации представил интересное толкование положений о кумулятивном переводе долга, считает Никита Филиппов.
В сделке между предыдущим и новым кредиторами о переходе прав требований к должнику конкурсный управляющий по смыслу п. 2 ст. 391 ГК РФ фактически сам становится кредитором, а стороны по сделке — его должниками. Но ВС РФ не признает эту сделку ничтожной по мотиву отсутствия согласия конкурсного управляющего, а в качестве примера ссылается на свои разъяснения о передаче договора. Нюанс в том, что и при передаче договора по общему правилу требуется согласие кредитора, если иное прямо не запрещено законом.
Это важный момент, который демонстрирует, что при передаче прав требований в контексте банкротства обязанности перед конкурсным управляющим по выплате вознаграждения могут возникнуть автоматически. В связи с этим Верховный суд РФ указал на возможность применения норм о кумулятивном переводе долга и передаче договора на основании ст. 392.3 Гражданского кодекса РФ, что означает, что прежний конкурсный кредитор должен отвечать перед конкурсным управляющим в солидарном порядке. Это указание на возможность уступки прав требования без специфического согласия конкурсного управляющего по своей сути логично и не нарушает прав конкурсного управляющего, но препятствует возможному недобросовестному поведению при оспаривании перехода долговых обязательств в рамках процедуры банкротства.
Мое внимание на этой неделе привлекла судьба сделки, подпадающей под основание ничтожности, предусмотренное п. 5 ст. 213.25 закона о банкротстве.
С такими вопросами разбирался АС Московского округа на втором круге в прецедентном деле № А41-89890/2021 по иску бывшего конкурсного кредитора об оспаривании дополнительного соглашения к договору аренды между арендодателем (должником) и арендатором.
АС Московского округа на втором круге Постановлением от 22.08.2023 судебные акты об удовлетворении иска отменил и в иске бывшего конкурсного кредитора отказал, не передавая спор на новое рассмотрение.
Отменяя судебные акты, окружной суд согласился с ключевым доводом арендатора об отсутствии у бывшего конкурсного кредитора права требовать признания дополнительного соглашения ничтожным по основанию п. 5 ст. 213.25 закона о банкротстве.
Так, суд округа указал, что кредитор не является ни владельцем, ни пользователем спорного помещения, в связи с чем не обосновал свое процессуальное право на обращение с иском, а также не обосновал, на защиту какого нарушенного права направлено указанное требование, с учетом того, что дело о банкротстве Лахтюхова А. Н. прекращено. Более подробно это дело описано на портале PROбанкротство.
Применительно к данному выводу необходимо отметить, что законодатель в абз. 2 п. 3 ст. 166 ГК РФ определил, что требование о признании сделки ничтожной может быть удовлетворено, если лицо, предъявляющее такое требование, имеет охраняемый законом интерес в признании этой сделки недействительной. То есть истец должен не просто обосновать, что имеет гипотетический интерес, а такой интерес должен охраняться конкретными положениями законодательства.
Постановление АС Московского округа имеет важное значение для правоприменительной практики, так как ограждает гражданский оборот от удовлетворения иска о признании ничтожной сделки гражданина после прекращения его дела о банкротстве со стороны бывшего конкурсного кредитора, который с прекращением дела о банкротстве утрачивает свой особый «статус» и не имеет прямо охраняемого законом интереса, позволяющего инициировать соответствующий спор.
В рамках банкротства ООО «Молочные продукты» суд дважды по требованию СПК «Приозерье» (кредитора) запрещал проводить торги по продаже имущества должника. КУ, ссылаясь на то, что торги дважды назначались, но не состоялись в связи с принятием обеспечительных мер, потребовал в суде взыскать с СПК «Приозерье» 203 тыс. рублей расходов, связанных с организацией торгов.
Арбитражный управляющий обосновал наличие судебных расходов тем фактом, что в ходе оспаривания очередности удовлетворения требований кредитора и последующим собранием кредиторов для принятия вопроса об утверждении мирового соглашения с должником кредитором дважды заявлены обеспечительные меры в виде запрета проводить торги.
По мнению арбитражного управляющего, именно необоснованные действия кредитора по запрету проведения торгов повлекли расходы на сторону управляющего по подготовке и отмене торгов.
Несмотря на позицию арбитражного управляющего и процессуальное поведение кредитора, суды первой, апелляционной и кассационной инстанций отказали во взыскании расходов. Однако суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, отклонил заявление КУ. После чего управляющий пожаловался в Верховный суд, который отменил акты нижестоящих судов и взыскал с СПК «Приозерье» в пользу ООО «Молочные продукты» 203 тыс. рублей убытков (дело № А13-8408/2015). Подробнее о деле читайте на портале PROбанкротство.
Подобные убытки (компенсация) подлежат взысканию в рамках ст. 98 АПК РФ, а не по общим правилам п. 1 ст. 1064 ГК РФ.
В данном случае ВС РФ вновь обратил внимание нижестоящих судов на необходимость внимательнее оценивать фактические обстоятельства споров в целях верной квалификации спорных правоотношений. Подобный подход, на наш взгляд, способствует установлению баланса в вопросах принятия обеспечительных мер по делам о банкротстве, поскольку снижает риск подачи заведомо необоснованных заявлений, что также положительно скажется на сроках проведения банкротных процедур.
В рамках процедуры банкротства Марии Скворцовой суды трех инстанций включили требование Галины Калмыковой о компенсации морального вреда, расходов на погребение и процентов за пользование чужими денежными средствами в третью очередь реестра должника. Калмыкова пожаловалась в Верховный суд, настаивая, что ее требования связаны с причинением вреда жизни и здоровью и по этому признаку подлежат включению в первую очередь. ВС отменил акты нижестоящих судов и включил требование Галины Калмыковой в первую очередь реестра. При этом требования об уплате процентов за пользование чужими денежными средствами учтены отдельно как подлежащие удовлетворению после погашения сумм основной задолженности (дело № А32-36241/2021). Все подробности дела можно прочитать на портале PROбанкротство.
Верховный суд РФ отнес к первой очереди удовлетворения требований кредиторов требования о компенсации морального вреда, расходов на погребение и процентов за пользование чужими денежными средствами — указав, что такие требования возникли в результате причинения вреда жизни и здоровью. Принятое Верховным судом РФ определение представляется торжеством справедливости. Удивляет только, что подобный вопрос только сейчас дошел до высшей судебной инстанции и ранее не привлек внимание ни Коллегии, ни законодателя.
В 2015 году, продолжает Максим Григорьев, законодатель в принципе исключил компенсацию морального вреда из описания составов очередей реестра требований кредиторов. Судебная практика и участники банкротных дел восприняли это как четкий сигнал, что такая компенсация в первую очередь не включается — и массово отнесли ее к третьей очереди, не анализируя, а что же именно моральный вред причинило, из чего он возник. А ведь оснований для присуждения соответствующей компенсации огромное множество. И если моральный вред был причинен в результате некого посягательства на жизнь и здоровье, то возникает закономерный вопрос: почему же он должен быть отнесен к третьей, а не первой очереди?
Расходы на погребение и проценты за пользование чужими денежными средствами в принципе в сознании участников банкротства к первой очереди погашения не относимы. И тем более радует созданный Коллегией прецедент о необходимости анализировать основание и причины возникновения требования — для его правильной квалификации и корректного определения очередности.
Вопросы, связанные с причинением вреда жизни и здоровью, а также возникшим из такого вреда моральным вредом, иными сопутствующими требованиями, видимо, не относятся к массовому явлению в банкротной практике России — иначе (хочется верить) соответствующие аспекты уже бы получили внимание Коллегии. В любом случае стоит отметить демонстрацию Верховным судом РФ социально ориентированного подхода и готовность следовать смыслу, а не формальному содержанию закона.
