Анастасия Ларюкова

Спор достаточно интересен с точки зрения проблематики, которую выделил Верховный Суд в определении о принятии - влияет или нет предшествующее списание долгов супруга должника на возможность признания долга общим. Логично предположить, что Судебная коллегия с большой долей вероятности станет на сторону супругов. Если это произойдет, есть риск возникновения неблагоприятных последствий для кредиторов, особенно банков, которые в больших объемах кредитуют население под потребительские цели. Одно из них – невозможность погасить свои требования за счет доли супруга в подобных ситуациях. При этом не ясно, как иначе должен был защитить свои права кредитор, который по объективным причинам не мониторит банкротство супруга своего должника (зачастую кредитор может и не знать о наличии такового до банкротства заемщика). Интересно будет посмотреть, какой механизм для кредиторов может предложить Верховный Суд, и будет ли он исключительно ситуационным для данного дела. Итоговую картину получится сформировать после публикации мотивировочной части определения ВС.

Стоит отметить, что несмотря на то, что действие моратория прекратилось чуть менее двух лет назад, судебная практика все еще не сформировала единое представление о регулировании моратория. В настоящем случае судебной коллегии под председательством судьи Е.Е. Борисовой пришлось напоминать о двух важных обстоятельствах. Во-первых, мораторий не распространяется на требования, возникшие после введения процедуры банкротства в отношении должника (что и имело место в деле Росагролизинга). Иное бы прямо противоречило тому смыслу, который закладывался законодателем в данный институт. Во-вторых, текущие платежи (в том числе финансовые санкции) априори не подпадают под какие-либо ограничения по начислению — как с точки зрения введения процедуры наблюдения по смыслу ст. 63 закона о банкротстве, так и с точки зрения содержания ст. 9.1 закона о банкротстве. Как таковой данный спор не является чем-то новаторским. Верховный суд неоднократно рассматривал аналогичные споры. Остается надеяться, что суды нижестоящих инстанций будут более внимательны при рассмотрении дел.

С одной стороны, закон о банкротстве не ограничивает круг субъектов, которые могут быть привлечены к ответственности в деле о банкротстве. Как следствие, привлечь к субсидиарке можно совершенно любую организацию (как частную, так и государственную). Важен лишь «вклад» такой организации в формирование имущественного кризиса у должника, а также наличие реального контроля над должником или получение существенной выгоды. Например, в деле о банкротстве МУП «УК Спектр» Верховный суд прямо указал на необходимость подробного анализа деятельности местной администрации, которая может быть «виновником торжества» (Определение № 302-ЭС20-23984 от 21.05.2021 года по делу № А19-4454/2017). С другой стороны, у государственных органов (в данном случае, министерства ЖКХ Новосибирской области) есть своего рода «специальный статус» (аналогичным статусом обладают и банки). В том числе, высока вероятность того, что ответчик будет ссылаться на социально-значимую роль своей деятельности. Так или иначе, вероятность удовлетворения требования ООО «СРТ» следует оценить как низкую. Стоит надеяться, однако, что в данном деле суды сформируют определенные стандарты поведения государственных органов, что станет ориентиром для будущей судебной практики.

На возможность использования подобной модели уже указывал Верховный суд в рамках дела о банкротстве В.И. Балыкова (Определении СКЭС ВС РФ от 26.07.2021 года № 303-ЭС20-18761 по делу № А73-12816/2019). Так, ВС РФ обозначил наличие права у суда определить очередность обращения взыскания на имущество поручителя, установив, что оно подлежит реализации лишь при недостаточности имущества основного должника для проведения расчетов с кредитором. Исходя из текста судебного акта, дело о банкротстве Гаджи Гаджиева (бенефициара нефтесервисного холдинга IDS) строится исключительно на задолженности по договорам поручительства перед крупными российскими банками. При этом банкротство самой группы компаний является крайне «доходным» для кредиторов исходя из сведений о конкурсной массе. Как следствие, сам по себе факт последовательной реализации имущества, где первоочередное значение имеет погашение требований кредиторов в рамках дел о банкротстве основных заемщиков, не повлечет за собой нарушения прав таких кредиторов ввиду наличия уже возбужденной процедуры банкротства бенефициара.

От ответа на данный вопрос зависит и итоговый вывод о наличии или отсутствии цели причинения вреда кредиторам. Суды апелляционной и кассационной инстанций заняли категоричный и достаточно формальный подход. Действительно, денежные средства перечислялись ответчику в годичный период подозрительности, не были оформлены надлежащим образом (согласно позиции судов нижестоящих инстанций), а также имело место подозрительное процессуальное поведение ответчика. Однако существенный «перевес» в пользу позиции Феликса Гутнова создает документально подтвержденное наличие серьезного заболевания (что в целом и заинтересовало судью ВС Капкаева Д.В.). С высокой долей вероятности Верховный суд направит дело на новое рассмотрение для установления всей совокупности фактических обстоятельств дела. В том числе, предоставит возможность повторно обратить внимание на доказательства, представленные ответчиком, а также дополнительно исследовать обстоятельства расходования денежных средств.

Особенно актуальным это представляется на фоне часто встречающихся в практике споров, в которых требования предъявляются спустя много лет после нарушения прав заинтересованной стороны. Действительно, ответчиком были нарушены условия договора в части количества поставленного товара. Однако сам факт нарушения договорных обязательств одной из сторон не может являться основанием для «растягивания» сроков исковой давности в угоду истцу. Иное бы прямо противоречило основным принципам гражданского права, что и не допустил Верховный суд в данном деле. Суды нижестоящих инстанций полностью проигнорировали тот факт, что более 3 лет истец не предпринимал абсолютно никаких действий по защите своих прав и не проявил никакого интереса к взаимоотношениям со своим контрагентом. Кроме того, стороны изначально предусмотрели для себя механизм защиты на случай неполной поставки товара, что также подчеркнул ВС РФ. Итоги рассмотрения данного спора в очередной раз сориентируют нижестоящие суды внимательнее анализировать все фактические обстоятельства рассматриваемых ими споров.

Представляется, что в данном случае Верховный суд продолжит развивать политику изобличения конечных бенефициаров с целью привлечения таковых к субсидиарной ответственности, а спор направит на новое рассмотрение. ВС РФ уже неоднократно указывал, что фактический руководитель, по очевидным причинам, не заинтересован в раскрытии своего статуса контролирующего лица, его отношения с обществом не регламентированы нормативными или локальными актами, а выявление наличия и масштабов реального влияния конечного бенефициара на несостоятельность должника является сложной, но необходимой процедурой. Особенно это становится актуальным при поступлении совокупности косвенных доказательств от номиналов, которые не хотят единолично отвечать по долгам перед кредиторами, и раскрывают перед всеми заинтересованными лицами реальные схемы руководства должником. В подобных случаях суды должны оценить все представленные доказательства и решить, имело ли место теневое управление бизнесом, так как в конечном счёте положительный или отрицательный ответ на поставленный вопрос влияет на законные интересы конкурсных кредиторов.