Варакута Анна

Верховный суд не в первый раз рассмотрел вопрос определения периода начисления финансовых санкций в ситуации, когда задолженность возникает после введения в действие второго моратория на банкротство. В частности, в определениях от 20.11.2023 по делу № А57-21765/2022, по делу № А57-15981/2022 уже сделан однозначный вывод со ссылкой на Постановление Пленума № 44 о том, что на требования, возникшие после 01.04.2022, неустойка начисляется независимо от мораторного периода, то есть без его исключения. Такой подход кажется обоснованным, он призван пресечь оправдания появления долга затрудненной экономической ситуацией и безосновательного ухода от денежной санкции.

Комментируемое определение представляется обоснованным и весьма актуальным. Примечательно, что рассмотренный случай отказа нижестоящих инстанций в привлечении к ответственности совершенно пассивного и недобросовестного КДЛ не является единичным. Известно, что попытки передать споры с аналогичной фактологией на рассмотрение Коллегии уже предпринимались, однако были безуспешны. Верховный Суд рассмотрел проблематику защиты прав кредиторов должника-банкрота при помощи механизма привлечения к внебанкротной субсидиарной ответственности КДЛ. Однако наиболее интересно именно то, как высшая инстанция основательно прокомментировала вопросы распределения бремени доказывания в таких делах. В ситуации, когда производство по делу прекращено в связи с отсутствием финансирования, кредиторы остаются буквально ни с чем. Наложение же на них дополнительной нагрузки в виде обязанности доказать обстоятельства, выходящие за рамки предмета, установленного нормами главы III.2 Закона о банкротстве, в условиях объективного отсутствия у кредиторов нужной суду информации, вовсе лишают кредиторов надежды на поиск путей хотя бы частичного удовлетворения требований.

В данном споре речь идет скорее не об определении в целом возможности выплаты такой компенсации, а о соответствии заявителя необходимым критериям ее предоставления. Примечательно, что после признания решением арбитражного суда от 01.02.2019 года по делу № А65-29431/2017 инвестиционных договоров и предварительных договоров купли-продажи (ДКП) договорами участия в долевом строительстве, государственная регистрация последних так и не была осуществлена, либо одна из сторон просто не позаботилась о представлении в рамках спора о включении требований в реестр доказательств такой регистрации. Ведь Верховный суд, по сути, отмечает, что залоговое обременение должно было возникнуть уже в силу и с момента государственной регистрации договора долевого участия (ДДУ). А следовательно, при условии, что договоры уступки прав общества «Альянс Плюс» Сулейманову не были оспорены, участниками процесса будут представлены документы, подтверждающие регистрацию ДДУ, с учетом специальных норм ст. 201.14 закона о банкротстве, к которым также обращается ВС РФ, не должно возникать сомнений, что Сулейманов вправе претендовать на выплату ему компенсации в связи с передачей объекта строительства фонду уже потому, что ранее являлся залоговым кредитором должника.

Изначально неясным являлся вопрос о критериях применения абз. 2 п. 7 ПП ВС РФ от 24.12.2020 № 44, устанавливающий возможность неприменения возражений лица о распространении на него «мораторной защиты», если последний ведет себя при этом недобросовестно. Ситуации злоупотребления участниками оборота предоставленными мораторием послаблениями представляются весьма многообразными, в связи с чем действительно важно, насколько тщательно судами изучаются конкретные фактические обстоятельства каждого дела. Вместе с тем, даже краткое прочтение постановления суда апелляционной инстанции по рассматриваемому делу позволяет сделать вывод, что вопрос распространения/нераспространения на ответчика моратория не был рассмотрен.

Наиболее интересной является мотивировка по вопросу допустимости сальдирования при уже погашенном кредитором встречном долге. Выводы судов нижестоящих инстанций действительно спорны: несправедливым представляется возложение неблагоприятных последствий (а в данном случае, усложнение и умножение встречных обязательств сторон в рамках одних и тех же обязательственных отношений) промедлений со стороны судебного органа на заказчика. Поскольку требования «ФСК-Россети» (заказчика) в конечном счете направлены на уменьшение включаемой в реестр суммы задолженности, иной вывод, кроме как о допустимости такого сальдирования, кажется неверным/

Вопрос достаточности тех или иных доказательств для подтверждения наличия между сторонами договора займа является актуальным и открытым (несмотря на уже имеющиеся разъяснения высших судов) не только в контексте включения требований в реестр требований кредиторов (РТК), но также, например, при оспаривании сделок должника-банкрота. Выраженная правовая позиция устанавливает стандарт доказывания: недостаточно представить копию документа, якобы свидетельствующего о наличии договорных правоотношений между физическими лицами. Комментируемое определение должно пресечь попытки установления требований лишь на основании «копий, дубликатов» при отсутствии оригиналов документов либо иных косвенных доказательств, в особенности, когда другая сторона спора заявляет о фальсификации.

Представляется, что предмет доказывания в рамках указанной нормы на сегодняшний день, несмотря на четкое законодательное определение и разъяснения, данные еще в Постановлении Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 года № 63, является довольно размытым. Именно это приводит к сведению процесса доказывания к довольно формальным, шаблонным формулировкам судов. Нередки судебные акты, в которых для констатации аффилированности суды ограничиваются, например, отсутствием явного встречного предоставления. Установление обязанности судов более детально исследовать вопросы осведомленности второй стороны сделки о наличии противоправной цели у контрагента сужает возможности для «уничтожения» сделок с добросовестными контрагентами.

Верховный суд уделяет внимание цене спорного имущества, однако не рассматривает вопрос наличия у Куркчи (первоначального покупателя аквапарка) суммы для исполнения обязательства по уплате покупной цены должнику в полном объеме. Вместе с тем, анализ финансового состоянии покупателя мог бы послужить опорой в выводах о противоправной цели должника. Несмотря на явно свидетельствующие о недобросовестности лиц действия по скорой перепродаже имущества, а также отсутствие достоверных данных в ЕГРН, выводы высшей инстанции о полной неосведомленности банка о действиях должника при даче первым согласия на отчуждение имущества, отступление от принципа эстоппель для профессионального участника рынка, представляются довольно прокредиторскими.

Нарушение прав кредитора-залогодержателя передачей объекта незавершенного строительства фонду развития территорий (ранее - фонд защиты прав граждан – участников долевого строительства) и следующим за этим прекращением обеспечительного обязательства уже было предметом рассмотрения Судебной коллегии в 2022 году. Вынесенное в связи с выявленной Верховным судом проблемой постановление Конституционного суда РФ № 34-П послужило основанием для разработки законопроекта (№ 289603-8). Аспект, который будет рассмотрен ВС в этот раз, является важным, поскольку напрямую касается определения размера компенсации, причитающейся принудительно утратившему право залога кредитору. В связи с наметившейся тенденцией предоставления большей защиты правам такого лица возможно предположить отказ в удовлетворении кассационной жалобы НКО.

Наиболее спорным является вопрос о том, совокупность каких доказательств можно считать достаточной для применения презумпций, предусмотренных п. 2 ст. 61.11 закона о банкротстве. Сложность вопроса заключается в том, что арбитражные суды возлагают на лиц, требующих привлечения КДЛ к ответственности, весь «груз» доказывания неправомерности действий (бездействия) последних, не учитывая при этом гражданско-правовой характер такой ответственности, предполагающей презюмирование вины ответчика. Доводы судов о недоказанности истцом фактов совершения КДЛ каких-либо конкретных действий, ставших причиной непогашения долга, представляются необоснованными, когда речь идет о бездействии КДЛ (например, пп. 4 п. 2 ст. 61.11). В ситуации, когда КДЛ никоим образом не выражает своей процессуальной позиции вразрез с обязанностью, предусмотренной ст. 131 АПК РФ, возникает закономерный вопрос о справедливости предоставления защиты от ответственности такому лицу.

КС РФ в упомянутом постановлении указывает, что, «определяя очередность удовлетворения требований кредиторов, законодатель отдает приоритет отдельным требованиям, обладающим большей общественной значимостью». Представляется, что в рассматриваемом определении ВС не учитывает, что требования налогового органа по уплате НДС ставятся выше, например, требований об оплате труда работников должника, в то время как уплата налога на прибыль отнесена лишь к третьей очереди реестровых требований. Такая позиция, кажется, не соответствует разъяснениям Конституционного суда. Возможно, правовое решение Верховного суда вызвано сущностными различиями в правовой и экономической природе двух видов налогов. В таком случае, важным видится выражение Верховным судом полноценной мотивированной правовой позиции по сути вопроса. Несомненно, комментируемый судебный акт Верховного суда может стать основанием для новых обращений в Конституционный суд с целью определения очередности удовлетворения требований, вытекающих из налоговых правоотношений.