Анастасия Ляпунова

Привлечение к субсидиарной ответственности руководителей «брошенных» компаний – не новшество в судебной практике, при этом общие нормы не содержат обязательного требования о ликвидации общества-должника. Однако, кроме возложения бремени опровержения презумции недобросовестности на ответчиков (руководителей), стоит задать вопрос о том, когда именно компания становится «брошенной». Вывод, по сути, сделан из-за внесения в ЕГРЮЛ записи о предстоящем исключении ввиду недостоверности юридического адреса, и из-за пассивной позиции руководителей общества. На практике ФНС зачастую вносит подобные записи при единственной неудачной проверке юридического адреса.

Общие тенденции законотворчества представляются, безусловно, положительными. В теории работать станет проще всем: и управляющему, и органам судебной власти. При этом в случае принятия законопроекта в предлагаемой редакции механизм работы остается неясным. Это, в свою очередь, породит волну обособленных споров об отказе в предоставлении документации или споров по рассмотрению жалоб на АУ при выявлении фактов получения сведений о лицах, к должнику отношения не имеющих. Поэтому, как и всегда, до дачи ВС РФ соответствующих разъяснений по указанным вопросам судебная нагрузка уменьшена не будет. Споры об истребовании документации с высокой долей вероятности заменятся спорами об обжаловании действий государственных органов или спорами по рассмотрению жалоб на действия/бездействие АУ.

При этом конкурсным кредитором (заявителем жалобы), как следует из картотеки арбитражных дел, ранее не подавались какие-либо жалобы на действия (бездействие) управляющего, не оспаривались решения собраний кредиторов, при всем этом доказательств невозможности осуществления таких действий ранее заявителем жалобы в материалы обособленного спора представлено не было (согласно текстам судебных актов). Безусловно, закон не возлагает на конкурсного кредитора каких-либо обязанностей по самостоятельному контролю действий арбитражного управляющего, однако, исходя из общего принципа добросовестности, возможно предполагать, что кредитор имел возможность участия в собраниях кредиторов, анализа выписок операций по расчетным счетам должника, требования у арбитражного управляющего какой-либо информации или совершения каких-либо действий. В условиях пассивности кредитора в период проведения процедуры возможность применения срока исковой давности к требованию о снижении вознаграждения арбитражного управляющего представляется обоснованной и соответствующей принципу соблюдения баланса интересов лиц, участвующих в процедуре несостоятельности.

Так, действительно, судами не выявлено оснований для понижения очередности погашения требований ИП Элчияна Р. С. в реестре требований кредиторов общества, признания Кялова В. Р. контролирующим общество лицом. Однако в отношении ИП Элчиян Р. С. сделан лишь вывод об отсутствии оснований для субординирования, не исключающий и не опровергающий факта аффилированности кредитора к обществу. В отношении Кялова Р. В. — вывод об отсутствии фактического контроля за действиями общества, аналогично не исключающий аффилированности.

В частности, вывод окружного суда сводится к справедливому распределению бремени доказывания между участниками обособленного спора: наличие документации, заявленной к истребованию, должен доказать арбитражный управляющий, требовать от бывшего руководителя должника доказывать отрицательный факт (факт отсутствия документации) — недопустимо. Судебный акт об истребовании документов должен быть в первую очередь исполнимым, истребуемые документы должны существовать в обществе и, более того, находиться у руководителя (ответчика). Аналогичные выводы были сделаны при рассмотрении многих дел о несостоятельности (например, № А56-114094/2022, № А73-7087/2021, № А67-10015/2020).

Так, кейс о взыскании убытков с контролирующих лиц банка стал одним из самых крупных по размеру взысканных убытков (289,5 млрд рублей). При этом Арбитражный суд Московского округа при рассмотрении кассационной жалобы банка об отказе в оспаривании сделки по выплате премии бывшему работнику мотивировал отказ лишь истечением срока исковой давности на обращение с заявлением, не исследуя фактических обстоятельств спора, в отличие от судов первой и апелляционной инстанций. В отличие от Арбитражного суда Москвы, исчислявшего начало течения срока с даты направления в адрес бывшего работника претензии, суды апелляционной и кассационной инстанций исчисляли годичный срок на оспаривание сделки с момента утверждения плана участия Банка России в осуществлении мер по предупреждению банкротства банка «ФК Открытие», руководствуясь ст. 189 закона о банкротстве. Вывод о пропуске срока на обращение с заявлением представляется абсолютно соотносимым с нормами ст. 199 ГК РФ и постановлением Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 г. № 63. Банк, в свою очередь, обратился в ВС РФ с жалобой на комментируемые акты. Вероятно, кейс не будет передан для рассмотрения в СКЭС ВС РФ.

Отнесение требования кредитора физического лица, возникшего вследствие привлечения такового к субсидиарной ответственности, к текущему или реестровому осуществляется исходя из соотношения даты возникновения требования и даты возбуждения производства по делу о несостоятельности (ст. 5 закона о банкротстве). При этом субсидиарная ответственность — вид внедоговорного вреда (убытков), требования о возмещении которого относимы к текущим или реестровым в зависимости от даты совершения КДЛ противоправных действий (п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 года № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве»). В комментируемом деле размер требований кредитора не превышал совокупный размер вреда, причиненного действиями КДЛ ввиду совершения им сделок, причинивших вред имущественным правам кредиторов, при этом сделки совершены в период проведения процедуры несостоятельности КДЛ, что свидетельствует о справедливости отнесения такого рода требований к составу текущих платежей.