Антон Солощенко

Суды нижестоящих инстанций, давая правовую оценку заключенным договорам займа и договору залога, не без оснований указали, что договоры займа, обеспеченные договором залога, являются реальными — денежные суммы действительно были переданы должнику, однако в то же время по какой-то причине не смогли или не захотели увидеть картину целиком: займы были выданы лицом, аффилированным с участником должника; стоимость имущества, переданного по договору залога, была сильно занижена, более того, должник частично погасил суммы займов, что не было учтено при передаче имущества; передача имущества лишала должника возможности осуществлять хозяйственную деятельность. Учитывая вышеизложенные обстоятельства и факт того, что по договорам займа было реальное исполнение, суду кассационной инстанции нужно было придумать способ защиты кредиторов. Сама по себе конструкция компенсационного финансирования призвана обеспечить субординацию требований, но не может использоваться для признания сделки недействительной

Необходимо отметить определенную явную тенденцию — не ориентироваться исключительно на формальные признаки при выявлении аффилированности лиц, общности экономических интересов, экономических причин осуществления сделок и т.д. ​Соответственно, в комментируемом деле суд поддержал устоявшуюся практику и при наличии сомнений в правомерности и возмездности подозрительной сделки правомерно признал ее недействительной. Мы считаем эту позицию правильной и надеемся, что суды будут следовать ей и далее. ​Важно отметить следующее: при наличии фактической аффилированности стороне следует приложить максимум усилий для демонстрации суду общности экономических интересов и заинтересованности: суд заинтересован в более тщательной проверке обоснованности требований финансового управляющего. Здесь может помочь комплексная экспертиза, которая выгодно подсветит мотивы совершения сделки между должником и кредитором, экономические последствия данной сделки, ее влияние на банкротство и иные ключевые обстоятельства.

Перед судами периодически встает вопрос о возможности наложения обеспечительных мер на имущество супругов бывших руководителей, не имеющих отношения к экономической деятельности компаний-банкротов. Интересно, что подобная ситуация уже разрешалась Арбитражным судом Московского округа в 2019 году в деле о банкротстве ООО «Теромна». Тогда суд округа встал на сторону супруги субсидиарного ответчика и поддержал выводы апелляционной инстанции, отменившей принятые в ее отношении обеспечительные меры. В комментируемом деле кассационная инстанция продемонстрировала изменение подхода, сместив баланс прав в пользу кредиторов и подтвердив возможность принятия обеспечительных мер к супругам субсидиарных ответчиков. В сложившейся ситуации за супругом сохраняется право подать заявление о полной либо частичной отмене обеспечительных мер, обосновав с помощью экспертизы их явную несоразмерность.

Суд первой инстанции подошел к вопросу достаточно формально, указав, что сделка совершена за пределами срока, установленного пунктом 2 статьи 61.2 закона о банкротстве. Более того, суд не увидел доказательств, что данная сделка уменьшает имущество должника. Однако для того, чтобы сделать вывод о том, увеличивает ли оспариваемая сделка стоимость доли должника в управляемом должником обществе, необходима комплексная экспертиза, так как здесь стоит вопрос факта, а не вопрос права. Из решения кассационной инстанции видно, что экспертиза была, но вопрос перед экспертом был поставлен только о рыночной цене предмета договора, а не о взаимосвязи проведенной сделки и банкротства должника. В таком случае суд кассационной инстанции благоразумно направил дело на новое рассмотрение, так как в настоящее время суд не обладает достоверными доказательствами для защиты имущественных интересов кредиторов.

Из-за сложности причин, способных привести к банкротству, критичный вопрос определения даты объективного банкротства в каждом случае является оценочным. Отсутствие у сторон желания на финансирование судебной финансово-экономической экспертизы приводит к непредсказуемым решениям судов. В комментируемом деле без судебной экспертизы первая и апелляционная инстанции не смогли разобраться в нюансах бизнеса должника и дать оценку неудобным доказательствам, опровергающим признанную ими дату объективного банкротства. Здесь следует полностью согласиться с кассационной инстанцией, обратившей на это внимание и подтвердившей тезис о том, что право на суд включает и право быть выслушанным. Хотя в данном случае речь идет о простом процессуальном нарушении в виде неполного выяснения обстоятельств, представляется, что такая судебная практика должна считываться как указание на более глубокое выяснение истинных причин банкротства и необходимость назначения судебной экспертизы в сложных ситуациях.

Логично предположить, что предметом определения Верховного суда станет разъяснение признаков контролирующего должника лица для целей устранения ситуации, где первая, апелляционная и кассационная инстанции занимают разные позиции. При наличии в настоящее время обширной практики разграничения взыскания убытков и привлечения к субсидиарной ответственности ожидать каких-либо коренным образом меняющих позиций не стоит. Вероятнее всего Верховный суд выскажется о привлечении к субсидиарной ответственности, где одна из сделок входила в общую совокупность действий со злоупотреблением по доведению до банкротства. Для конкурсных управляющих и судов в ситуациях с корпоративными махинациями, в части распределения ответственности между КДЛ и руководителями, важным является качественная финансово-экономическая экспертиза фактических обстоятельств. При этом в настоящем случае косвенным вопросом для суда станет привлечение к субсидиарной ответственности бенефициара при наличии уже привлеченного к ответственности по долгам предприятия генерального директора. В целом определение Верховного суда по данному делу принесет в практику одну или две важные позиции.

Следует полностью поддержать осторожное отношение ВС РФ к презумпциям доведения до банкротства. ВС РФ уже напоминал судам, что опровергать презумпцию доведения до банкротства по мотиву совершения убыточной сделки можно не только тем, что она не привела к банкротству, но и тем, что в целом сделка не была ущербной. То есть сделка могла привести к банкротству, только если она является одновременно значимой для должника и существенно убыточной. ВС РФ обратил внимание на довод заявителя о том, что суды поверхностно изучили материалы дела и не установили соответствующие признаки сделки. Вероятнее всего ВС РФ не собирается внедрять в практику новую правовую позицию, а только исправит судебную ошибку. В случае направления дела на новое рассмотрение финансово-экономическая экспертиза может стать решающим аргументом в исходе судебного спора.

Управляющий вправе зарезервировать на счете должника денежные средства, подлежащие выплате кредиторам, если существует риск изменения очередности или размера выплачиваемых сумм. Арбитражный суд Московского округа обоснованно указал, что право управляющего на резервирование денежных средств ограничено только суммой, в рамках которой возможно перераспределение, и не распространяется на бесспорные суммы. Особенно важно, что суд установил ответственность управляющего за необоснованную задержку при проведении расчетов с кредиторами в размере процентов, рассчитанных в порядке ст. 395 ГК РФ. Таким образом, кредиторы получили дополнительный способ воздействия при задержке расчетов помимо традиционных жалоб, не имеющих прямых финансовых последствий для управляющего. С учетом сложившейся практики задержку выплаты кредитору внешне выглядящей бесспорно суммы управляющий может обосновать возможностью исключения требования такого кредитора из реестра. В частности, суд может учесть результаты финансово-экономической экспертизы, которой установлены основания для оспаривания сделки должника с кредитором.