Наталья Ершова

ВС, основываясь на нормах действующего гражданского законодательства, в том числе специальных нормах закона о банкротстве, очень подробно и аргументированно пришел к выводам о том, что арбитражный управляющий (организатор торгов) не может в силу прямого указания закона требовать от участника торгов документы, подтверждающие корпоративное одобрение сделки, и не должен самостоятельно осуществлять их поиск и сбор. Отдельного внимания заслуживает глубина проработки данного вопроса ВС, которая выражается, в том числе, в ретроспективном исследовании судом правового регулирования порядка проведения торгов в электронной форме. Суд обратился к утратившему силу приказу Минэкономразвития РФ от 15.02.2010 № 54, который содержал требование о предоставлении участниками торгов документа об одобрении сделки, соотнес его с действующим порядком, утвержденным Приказом Минэкономразвития РФ от 23.07.2015 № 495, в котором это требование отсутствует, и пришел к обоснованному выводу, что регулирующий орган снял с организатора торгов обязанность по проверке сведений о том, является ли сделка, заключенная по итогам торгов, крупной для того или иного претендента. Такой подход правоприменителя полностью соответствует целям и задачам закона о банкротстве и обеспечит единообразие судебной практики по данному вопросу.

Для проведения торгов и обеспечения неоспоримого результата необходимо детально изучить предмет торгов, определить особенности его правового регулирования, а также установить наличие ограничений в обороте. В рамках настоящего спора арбитражный управляющий допустил ошибку при определении формы торгов, которая, в том числе, послужила основанием для признания торгов недействительными судами первой и кассационной инстанций. Инвестиционные паи в количестве 1,2 тыс. штук ЗПИФ недвижимости «Новые земельные инвестиции» подлежали продаже на закрытом аукционе и закрытом публичном предложении. Однако, согласно данным ЕФРСБ, первые торги были проведены в форме открытого по составу участников аукциона (ОАОФ), повторные торги были проведены в форме закрытого аукциона (ЗАОФ), а публичное предложение и повторное публичное предложение с точки зрения формы являлись открытыми, но при этом в самих публикациях круг участников торгов был ограничен лицами, обладающими статусом квалифицированного инвестора. Разрешая спор, Верховный суд РФ отошел от формального подхода, определил, что содержание публикаций о проведении торгов посредством публичного предложения свидетельствует о фактическом проведении закрытых торгов, и на этом основании посчитал торговую процедуру законной. При этом то обстоятельство, что первый аукцион был проведен в открытой форме и не содержал каких-либо требований к участникам торгов, осталось за рамками рассмотрения.

Так, в частности, предметом торгов согласно опубликованным сообщениям в ЕФРСБ являлось право требования ООО «АСТ Транс Маркет» по инвестиционному контракту (договору) №12-2349/Н-2 от 11.05.2004 (с изменениями, внесенными дополнительными соглашениями №1-4). Как следует из обстоятельств дела, единственному участнику торгов — ООО «Аграркредит Эссет Менеджмент Раша» — вместе с уступкой прав требования по инвестконтракту также были переданы права по договору аренды участка, который не был поименован в составе лота. Такой подход при проведении торгов и определении состава лота создал правовую неопределенность по вопросу о том, можно ли считать состоявшейся передачу прав по договору аренды, если в предмете торгов права по договору аренды указаны не были, а уступка прав по договору аренды совершена в отсутствие согласия арендодателя и без государственной регистрации соответствующего договора. Как следствие возник вопрос о том, кто фактически должен нести бремя оплаты арендных платежей за пользование указанным земельным участком. Представляется, что при рассмотрении дела судебная коллегия должна дать оценку выводам судов нижестоящих инстанций о ничтожности перевода долга по договору аренды в рамках уступки права требования по инвестконтракту и на этом основании сделать вывод о том, на ком лежит обязанность по уплате таких арендных платежей.

Здесь можно выделить несколько ключевых вопросов. Имеет ли право оспаривать результаты торгов лицо, фактически не доказавшее своей заинтересованности? Правомерно ли установление в сообщениях о торгах дополнительных требований к участникам торгов? Являются ли существенными нарушения, допущенные со стороны организатора торгов при опубликовании сроков приема заявок на участие в торгах посредством публичного предложения? Насколько правомерно сформулировано наименование лота (стройматериалы в составе здания НПК «БЕТА»)? Начнем с последнего. Несмотря на то, что приведенное описание лота моментально наталкивает на мысль о злом умысле, в действительности, если предметом торгов является самовольная постройка, подлежащая сносу, то в силу прямого запрета п. 2 ст. 222 ГК РФ она не способна выступать объектом гражданских прав. Соответственно продажа такого имущества в качестве стройматериалов на практике является единственным законным способом пополнения конкурсной массы должника.

Дефектность и незаконность судебных решений первой, апелляционной и кассационной инстанций состоит в том, что суды в процессе рассмотрения спора исходили исключительно из норм корпоративного права, в частности ст. 46 закона об ООО, регулирующей вопросы совершения и одобрения крупных сделок. Устанавливая наличие качественного и количественного (стоимостного) признаков крупной сделки и отсутствие ее одобрения со стороны собрания участников, суды всех уровней полностью проигнорировали нормы ст. 110 закона о банкротстве, которые являются специальными и обладают приоритетным значением при регулировании данных спорных правоотношений.

Исходя из буквального содержания абз. 2 п. 16 ст. 110 закона о банкротстве, такая обязанность у арбитражного управляющего отсутствует. Но в судебной практике все чаще встречаются прецеденты, когда суды в процессе толкования и применения указанной нормы выходят за рамки ее буквального содержания и в случаях, когда предложения о цене, сделанные третьим и последующими участниками аукциона, превышают начальную цену продажи имущества должника на повторных торгах, суд считает целесообразным и разумным предлагать таким участникам заключить договор купли-продажи. Представляется, что при рассмотрении данного спора Верховный суд РФ также будет действовать исходя из одной из главных целей закона о банкротстве – максимального удовлетворения требований кредиторов, применяя расширительный подход к толкованию норм абз. 2 п. 16 ст. 110 закона о банкротстве и предписывая арбитражным управляющим предлагать заключать договор купли-продажи не только второму участнику торгов, но и всем последующим.

Здесь представляется необходимым уточнить, в чем состоит отличие в подходе Верховного суда к толкованию норм в 2014 и в 2021 годах.  Дело в том, что в 2014 году вывод о наличии у ФАС России полномочий по осуществлению антимонопольного контроля за торгами в сфере банкротства был сделан на основе расширительного толкования норм антимонопольного законодательства и распространения их действия на торги по продаже имущества должников в процедурах банкротства. Такое толкование было осуществлено в отрыве от норм специального отраслевого законодательства, а именно без обращения к нормам закона о банкротстве. Сейчас же Верховный суд РФ подошел комплексно к толкованию норм закона о защите конкуренции, определив их действительный смысл, во-первых, с точки зрения целей и задач самого антимонопольного законодательства, а во-вторых, с позиции целей и задач закона о банкротстве, что, безусловно, является правильным и научно обоснованным.

Здесь важно отметить, что правовая позиция, сформулированная Верховным судом РФ, игнорируется не только на уровне отдельных решений, принимаемых территориальными антимонопольными органами. В Письме ФАС России «О направлении информации территориальным органам ФАС России» от 15.07.2022 № ГМ/67432/22, ФАС России по существу дало разъяснения о порядке применения норм закона о защите конкуренции и закона о банкротстве, которые противоречат не только официальному толкованию указанных норм Верховным судом РФ, но и действительному смыслу разъясняемых нормативных актов. Указанное обстоятельство послужило основанием для подготовки и подачи в Верховный суд РФ представителями профессиональных сообществ (Союза операторов электронных площадок и Союза организаторов торгов) административного искового заявления о признании недействующим указанного письма ФАС России, содержащего разъяснения законодательства и обладающего нормативными свойствами. Мы надеемся, что по итогам рассмотрения данного дела Верховным судом РФ будет полностью устранена  правовая неопределенность в вопросе полномочий антимонопольного органа по осуществлению контроля за торгами по продаже имущества должников в процедурах банкротства.

Учитывая, что ФАС России принимает к рассмотрению все жалобы, в том числе необоснованные, существует огромное количество примеров, когда механизм подачи жалобы на торги в ФАС России используется недобросовестными участниками для срыва торгов, их приостановки с различными корыстными целями. В результате в процедурах банкротства кредиторы несут временные и финансовые потери. И это далеко не единственные причины, по которым вопрос о полномочиях ФАС России требует скорейшего разрешения с точки зрения действительного смысла антимонопольного законодательства и реализации целей и задач закона о банкротстве.

Интерес представляет тот факт, что Верховный суд РФ не дает правовую оценку как таковой возможности и правомерности продажи имущества, находящегося под уголовным арестом, а обращает свое внимание на иной правовой аспект продажи имущества должника, обремененного арестом. Так, по мнению Верховного суда РФ, если в публикациях о торгах конкурсный управляющий указывал, что имущество находится под уголовным арестом, то соответственно продаже подлежал объект с обременением, что, в свою очередь, повлияло на круг потенциальных участников торгов и их ценовые предложения. Снятие ареста в процессе торгов и заключение договора купли-продажи с победителем торгов в отношении объекта, который уже не имел обременений (ареста), в соответствии с правовой квалификацией Верховного суда РФ влечет ничтожность такого договора. Суд указывает, что торги проводились в отношении объекта с обременением, в отношении объекта без обременения торгов не проводилось. Соответственно конкурсным управляющим заключен прямой договор в обход обязательного требования закона о банкротстве о продаже имущества должника путем проведения торгов. Судебная коллегия также отметила, что поскольку такая сделка является ничтожной, к требованиям о признании ничтожной сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности применим трехлетний срок исковой давности (п. 1 ст. 181 ГК РФ).