Рейтинг «Право-300» - это авторитетное и масштабное исследование российского юридического рынка, созданное для повышения его прозрачности. Ознакомиться с итогами можно на странице исследования.
Практика ВС последних месяцев показала, что в данном вопросе появились новые проблемы, которые затрагивают и процесс удовлетворения требований кредиторов. Речь о повышенных комиссиях за проведение платежей юридических лиц в пользу физических лиц.
В банкротстве как ни в одном ином гражданско-правовом институте крайне распространены различного рода злоупотребления: они могут совершаться как на добанкротной стадии, так и на этапе введения и развития процедуры банкротства, а также на стадии завершения.
Дела о банкротстве
Наталья Васильева
4116
Комментарии персоны
Понадобилось неполных 14 лет, чтобы эти правовые позиции КС внедрились в правоприменительной практике. На 13 страницах подробнейшего и отлично структурированного (с пунктами и подпунктами, как мы это очень любим) определения (текст в прикрепленном комментарии), очень похожего на стиль изложения постановлений КС, с отсылками к Конституции, теоретическими умозаключениями о сути и общих началах банкротства, ВС РФ установил важные универсальные правила для всех.
На прошлой неделе Конституционный суд РФ выявил неконституционность ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ, ст. 149 закона «О несостоятельности (банкротстве)» в той части, в которой они не устанавливают четкий порядок определения начала течения срока для опубликования арбитражным управляющим финального отчета о завершении процедуры банкротства юридического лица: либо с даты внесения в ЕГРЮЛ записи о ее ликвидации в связи с банкротством, либо с даты опубликования определения суда о завершении процедуры банкротства. В связи с выявленной неясностью нормативного регулирования однозначно установить условия привлечения арбитражных управляющих к административной ответственности за совершение правонарушения не представляется возможным.
Понадобилось неполных 14 лет, чтобы эти правовые позиции КС внедрились в правоприменительной практике. На 13 страницах подробнейшего и отлично структурированного (с пунктами и подпунктами, как мы это очень любим) определения (текст в прикрепленном комментарии), очень похожего на стиль изложения постановлений КС, с отсылками к Конституции, теоретическими умозаключениями о сути и общих началах банкротства, ВС РФ установил важные универсальные правила для всех.
На прошлой неделе Конституционный суд РФ выявил неконституционность ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ, ст. 149 закона «О несостоятельности (банкротстве)» в той части, в которой они не устанавливают четкий порядок определения начала течения срока для опубликования арбитражным управляющим финального отчета о завершении процедуры банкротства юридического лица: либо с даты внесения в ЕГРЮЛ записи о ее ликвидации в связи с банкротством, либо с даты опубликования определения суда о завершении процедуры банкротства. В связи с выявленной неясностью нормативного регулирования однозначно установить условия привлечения арбитражных управляющих к административной ответственности за совершение правонарушения не представляется возможным.
В связи с отсутствием независимых кредиторов суд кассации сделал обоснованный ст. 61 ГК РФ вывод о необходимости проведения ликвидационной процедуры в принудительном порядке без применения институтов банкротного права. В связи с этим речь в указанном споре должна идти не о субсидиарной ответственности, а о возмещении корпоративных убытков в пользу участников должника. Данный вывод можно назвать эксклюзивным, так как ранее он не встречался в практике. Однако указанный подход является справедливым и обозначает неотвратимость ответственности за допущенные нарушения. Также суд кассации указал судам на допущенные ошибки при распределении бремени доказывания по спорам о взыскании убытков: в ситуации отсутствия у заявителей доступа к сведениям о расходовании имущества должника судам надлежало возложить именно на КДЛ должника бремя добросовестного раскрытия состава имущества должника и способа его использования (траты).
Представляется, что ВС справедливо встал на сторону должника, поскольку единожды пройдя через оспаривание договора уступки и проиграв этот спор, должник оказался в ситуации, когда он обязан исполнить условия утвержденного судом мирового соглашения о выплате долга по основному обязательству цессионарию. В указанный момент на должника не может быть возложена обязанность прогнозировать дальнейшее развитие дела о банкротстве цедента с точки зрения оспаривания уже в рамках банкротных процедур того же самого договора уступки. Данные выводы представляются важными, поскольку они сохраняют разумные рамки добросовестного поведения, не возлагая на участников гражданского оборота излишние обязанности по просчету всех возможных рисков, особенно при исполнении вступивших в законную силу судебных актов. Поскольку цедент с достоверностью не доказал, что должник знал о порочности договора уступки, поэтому платеж должника в пользу цессионария после получения уведомления и во исполнение мирового соглашения является надлежащим. Еще крайне важным выводом является указание на отсутствие на ежедневной основе обязанности отслеживать движение дела о банкротстве своих бывших контрагентов.
Речь идет о банкротстве градообразующих организаций, застройщиков, сельхозпроизводителей, финансовых организаций. Можно или нет начать рассматривать дело по специальным правилам, а затем перейти к общим? Сейчас вся выявленная практика (а это 3 определения суда апелляционной инстанции — постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 02.02.2022 N 13АП-42068/2021 по делу N А56-83563/2016; постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 01.07.2016 N 15АП-8542/2016 по делу N А53-15186/2013; постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 20.11.2012 по делу N А70-5049/2011) — сугубо отрицательная: нормами закона о банкротстве не предусмотрена возможность прекращения применения спец. положений и перехода к рассмотрению дела о банкротстве в общем порядке.
Каким образом работают эти механизмы в моменты, когда они пересекаются? А пересекаются они тогда, когда в уголовном деле уполномоченный орган накладывает арест на имущество, составляющее конкурсную массу банкротящегося должника. До настоящего момента четкого ответа на этот вопрос нет, темных пятен на стыке этих двух процедур очень много, давно назрела необходимость в руководящих разъяснениях. Рекомендации как раз являются первым этапом на пути выработки четких правил. В них задан один точечный вопрос: подлежит ли исключению из конкурсной массы имущество должника после наложения на него уголовного ареста по гражданскому иску в уголовном деле. К сожалению, сразу бросается в глаза крайне немногословное обоснование: приводится лишь ссылка на постановление Конституционного суда № 1-П, которое, следует это отметить, посвящено ситуации, когда потерпевший в уголовном процессе является одновременно и кредитором в банкротном, что в формулировку вопроса № 3 не входит. И сразу после цитаты постановления, приведенной, к сожалению, с искажением, НКС делает вывод о том, что включить в конкурсную массу арестованное по уголовному делу имущество можно. Хотя, как мы это видим, вопрос заключался не в этом: не во включении, а в исключении. Таким образом, хоть первая попытка и произведена, однако обоснование приведено крайне неубедительное, а ответ не соответствует вопросу.
Судом верно установлено отсутствие основания для применения ст. 10 и 168 ГК РФ при оспаривании сделки, имеющей все признаки сделки, совершенной во вред кредиторам (п. 2 ст. 61.2 закона о банкротстве. Проблема соотношения банкротных оснований для признания сделки и классического дуэта из статей 10 и 168 ГК РФ существует давно. Зачастую заявители по обособленным спорам о признании сделок недействительными указывают абсолютно все основания и доводы, что является, разумеется, ошибкой. Указанную ошибку нижестоящих судов, повторивших позицию финансового управляющего, и исправил кассационный суд, исключив из мотивировочной части упоминание о совершении сделки со злоупотреблением правом и оставив судебные акты в части признания сделки недействительной без изменения. В условиях неисполнения должником существовавших обязательств перед кредиторами фактически безвозмездное отчуждение актива в пользу аффилированного лица в своей совокупности являются обстоятельствами, достаточными для определения того, что у должника имелась цель причинения вреда своим кредиторам в результате совершения сделки.
То есть процедура обращения взыскания на денежные средства должника, размещенные на его собственных счетах, первична по отношению к процедуре, обозначенной в ст. 77 закона об исполпроизводстве. Во всем остальном своем содержании мотивировочной части Определение ВС РФ представляет из себя исправление ошибки судов нижестоящих инстанций: при позитивной позиции банка, как это следует из текста Определения, согласного перечислить со счета невостребованных сумм истребуемую взыскателем сумму в пределах ранее зачисленных на указанный счет денежных средств должника, суды тем не менее в удовлетворении заявления отказали, хотя истребуемая сумма указанные банком ограничения не превышала.
Все три суда ограничились исключительно следующим тезисом: раз должник при подаче заявления о банкротстве указал, что он проживает в г. Калуга, работает кладовщиком и у него нет иждивенцев, то именно так и есть на самом деле, хотя управляющий представлял сведения о том, что должник проживает именно в спорном доме в Московской области со своей семьей, дом является единственным местом жительства для должника и членов его семьи. Однако данные доводы управляющего не стали объектом исследования со стороны судов. Ни должник, ни финансовый управляющий, ни иное лицо, участвующее в деле, ни в одно судебное заседание не явились, какие-либо пояснения от них судом не истребовались. Из судебных актов следует, что только на стадии кассационной инстанции должник представил в материалы дела заключение эксперта, которое подтвердило, что дом в Московской области соответствует санитарно-гигиеническим и прочим требованиям, предъявляемым к жилому помещению. Указанное процессуальное поведение как должника, так и финансового управляющего, безусловно, осложняет рассмотрение такой категории дел, где важное значение имеют личные пояснения гражданина касательно места его фактического жительства как в период, предшествующий банкротству, так и на всем протяжении банкротства, а также о составе семьи и ее месте жительства.
Отметим, что ранее коллегия уже неоднократно рассматривала вопрос о продолжительности указанного срока и пришла к выводу, что он составляет 1 год, а не 3 года, поскольку речь идет о предъявлении дополнительного требования об устранении последствий исполнения недействительной оспоримой сделки (Определение ВС РФ от 27.10.2022 года № 307-ЭС20-6417(4)). Соответствующее заявление не является самостоятельным (иначе оно подлежало бы подаче в общеисковом порядке в соответствии с компетенцией судов), а является частью основного заявления о признании сделки недействительной, хоть и подано отдельно при наличии возможности одновременной подачи, в связи с чем срок исковой давности, предусмотренный для подачи заявления о признании сделки недействительной, распространяется и на заявление по процентам по ст. 395 ГК РФ (Определение ВС РФ от 06.09.2023 года № 305-ЭС22-2855(8); Определение ВС РФ от 12.03.2018 года № 307-ЭС17-21349; Определение ВС РФ от 17.08.2017 года № 305-ЭС17-3817.
Ранее он рассматривал вопрос о применимости моратория к текущим платежам при нахождении ответчика в процедуре банкротства (Определение ВС РФ от 30.01.2024 года № 305-ЭС23-12576 по делу № А40-105313/2022), неденежным требованиям (Определение ВС РФ от 14.06.2023 года № 305-ЭС23-1845 по делу № А40-78279/2022), о всеобщем характере моратория, однако о его неприменении тогда, когда обстоятельства, связанные с введением моратория, не ухудшили финансовое положение ответчика (Определение ВС РФ от 16.10.2023 года № 307-ЭС23-10295 по делу № А56-86668/2021). Скоро коллегия рассмотрит еще одно дело с аналогичными обстоятельствами и даст ответ на вопрос: применяется ли мораторий при начислении неустойки в случае отсутствия влияния причин, лежащих в основе моратория, на экономическое состояние просрочившего ответчика (Определение ВС РФ от 23.01.2024 года № 301-ЭС23-23499).
Нижестоящие суды признали банк и должника фактически аффилированными лицами только на основании факта постоянного кредитования банком группы компаний, в которую входил должник, с оформлением безвозмездных взаимных поручительств членов группы друг за друга, а также с выдачей залогов. По сути суды поставили тем самым блок на привлекательность для кредитных организаций сотрудничества с группами компаний, кредитования их длительное время с предоставлением обеспечения в виде поручительств и залогов. Верховный суд РФ признал подобную практику порочной, справедливо указав, что транзитное движение кредитных денег внутри группы является распространенным и объясняет выдачу обеспечения. Доказательств того, что компании группы кредитовались в банке с целью вывода денег третьим лицам, в материалах дела не имеется, кредиты были реальными, часть была возвращена. Кроме того, все ошибки и нарушения банка при ведении кредитных досье в отношении группы должника являются причинами отзыва у банка лицензии, но никак не могут свидетельствовать о наличии отношений аффилированности между банком и группой компаний.
Да, это может звучать высокопарно, но это одна из задач судопроизводства в РФ, что прямо закреплено, например, в ст. 2 АПК РФ. В рассмотренном коллегией деле нижестоящие суды, установив обстоятельства обхода ответчиком закона (через оформление имущества на мнимого собственника), не применили к нему ст. 10 ГК РФ об отказе в защите права при выявленных фактах злоупотребления, а наоборот, создали условия поощрения подобного недобросовестного поведения: вернули в его собственность автомобиль уже после освобождения его от долгов в процедуре банкротства. Подобное отправление правосудия не соответствует поставленным перед ним задачам и действительно противоречит положениям ст. 2 ГПК РФ о необходимости укрепления законности и уважительного отношения к закону и суду.
Однако в Постановлении 13ААС от 17.11.2021 N 13АП-27623/2021 по делу N А56-11190/2021 содержится диаметрально противоположная мотивировка, совпадающая с содержанием обжалуемого постановления 9ААС: отсутствие вступившего в законную силу судебного акта на момент подачи заявления о признании должника банкротом не является основанием для отказа в удовлетворении требования о признании должника банкротом по заявлению МФО. Указанное объясняется тем, что отличительная особенность предъявляемых кредитными организациями требований состоит в том, что они, как правило, подтверждаются стандартными средствами доказывания, в связи с чем процесс доказывания их наличия и размера носит упрощенный характер. Суд распространил данные положения и на микрофинансовые организации исходя из содержания их деятельности, заключающейся, например, в предоставлении займов физическим лицам на суммы до 1 млн рублей.
Вызывает вопросы заинтересованность ООО «Кубаньресурс» в подаче кассационной жалобы в суд округа при условии признания договора приобретения аквапарка у Татьяны Куркчи расторгнутым и аннулирования в ЕГРН записи о праве собственности ООО «Кубаньресурс» на недвижимость. Также сомнительно решение банка о даче согласия на отчуждение должником аквапарка в пользу Куркчи за 80 млн рублей, то есть существенно ниже рынка по мнению самого же банка. Покойная гражданка Куркчи выступала же классическим временным мнимым собственником, вовлеченным в сделку в качестве транзитного звена в движении аквапарка от должника к ООО «Кубаньресурс». Полагаю, что, тем не менее, несмотря на вопросы к позиции банка на стадии заключения договора между должником и гражданкой, Верховный суд РФ отменит постановление суда кассационной инстанции, констатировав, что судебные акты первой и апелляционной инстанции являются способом эффективного восстановления нарушенных прав банка как залогодержателя объекта, у которого в настоящий момент законный залогодатель отсутствует.
Закон о банкротстве не содержит четких сроков проведения описи имущества гражданина-банкрота (в отличие от инвентаризации имущества организации). Поэтому явившись 11.03.2022 года в качестве взыскателя в рамках исполнительного действия в помещение должника, финансовый управляющий получил информацию о наличии у должника иного имущества и уже 29.03.2022 года направил должнику требование о предоставлении доступа в жилое помещение с целью проведения описи имущества, за чем последовал отдельный судебный спор. С учетом указанных данных на стороне финансового управляющего бездействие отсутствует: управляющий действовал последовательно, добросовестно и законно. Закон о банкротстве не обязывает управляющих производить опись имущества в четко определенный момент (при первом же визите к должнику). Кроме того, опись имущества предполагает включение имущества в конкурсную массу с возложением на управляющего ответственности за сохранность имущества. Решить эффективно данный вопрос, не имея беспрепятственного доступа к имуществу, а оказавшись рядом с ним по случаю в связи с проведением иного исполнительного действия, не представляется возможным.
Основания для применения ст. 98 АПК РФ имеются. Во-первых, арбитражный управляющий доказал возникновение негативных последствий (оплата публикаций о назначении и отмене торгов, оплата услуг электронной площадки). Во-вторых, есть причинно-следственная связь, заключающаяся в вынужденной отмене торгов в связи с принятыми по заявлению колхоза обеспечительными мерами о запрете их проведения. Таким образом, требования п. 34 Обзора судебной практики Верховного Суда РФ № 3 (2016) истцом соблюдены. При этом противоправность поведения и вина причинителя вреда в предмет доказывания не входят, поскольку убытки при принятии мер подлежат возмещению при законном поведении стороны по делу (подача заявления об обеспечении иска) и при отсутствии вины. Верховный суд РФ исправит допущенную нижестоящими судами ошибку, не требующую глубокого анализа применимого действующего законодательства (ст. 15, 1064 ГК РФ, ст. 98 АПК РФ). Представляется, что какого-то значимого влияния на формирование судебной практики определение по рассматриваемому делу иметь не будет в связи с очевидностью ошибок и редким характером предмета требований.
Причинами отказа в привлечении к субсидиарной ответственности является следующее: должник в описанной схеме сделок выступал транзитным звеном в цепочке движения денежных средств, получившим кредит в банке и перечислившим кредитные средства по договору займа иному участнику группы. Цепочка действий по движению земельного участка внутри группы и во вне развивалась без участия должника. При этом кредиторская задолженность перед банком за должника была погашена поручителем из группы компаний, регрессное требование которого к должнику не было включено в реестр. Таким образом, в финале данной схемы сделок должник приобрел право требования к компании из группы по договору займа (безнадежное к исполнению, так как заемщик является «брошенной компанией»), какие-либо долговые обязательства у должника не возникли (регрессное требование поручителя не может быть исполнено, как не включенное в реестр). По сути первая и кассационная инстанции привлекли КДЛ к субсидиарной ответственности за то, что должник был задействован в схему внутригруппового движения денег и земельного участка в качестве технической транзитной компании без получения должником какой-либо прибыли: он предоставил свой расчетный счет для транзитного движения денег абсолютно безвозмездно, ничего не приобретя и ничего не потеряв.
В переданном деле поднят важный вопрос о пределе формализма, который занимают участники правоотношений из независимой гарантии, а также судебные органы при разрешении соответствующих споров. В рассматриваемом деле бенефициар не мог представить гаранту (ПАО «Сбербанк») совместно с требованием о выплате по гарантии двусторонний акт сверки расчетов, подписанный как бенефициаром, так и принципалом в связи с дисквалификацией генерального директора принципала, однако представил документы, подтверждающие переписку с принципалом и уклонение принципала от подписания акта сверки. Показательно то, что ранее ПАО «Сбербанк» оказалось в аналогичной ситуации, однако на позиции бенефициара, не представившего гаранту оригинал гарантии на бумажном носителе в связи с непередачей принципалом данного документа бенефициару в оригинале (дело № А40-150565/2020). Суды трех инстанций встали на позицию ПАО «Сбербанк», единогласно решив, что поскольку гарантия на бумажном носителе Сбербанку от гаранта не поступала и поэтому не могла быть представлена Сбербанком гаранту по объективным причинам, указанные гарантом основания к отказу платежа являются формальными и направлены на уклонение от исполнения гарантом договорных обязательств.
В результате наступления страхового случая ФСС РФ выплатило семьям погибших работников суммы страхового возмещения, взыскав их потом с должника в порядке регресса. Должник подал заявление о признании его банкротом, ФСС подал заявление о включении в РТК единственным кредитором с пропуском срока, в связи с чем был включен «за реестр». В банкротстве конкурсная масса не сформирована, имущество не обнаружено (ни личное, ни совместно нажитое), удовлетворение требований кредиторов отсутствовало. Однако, как это следует из судебных актов, суд по своей инициативе (иное по крайней мере в судебных актах не указано) отказал в освобождении должника от исполнения обязательств перед ФСС, мотивировав это применением п. 4 и 5 ст. 213.28 закона о банкротстве (причинение вреда жизни и здоровью, а также незаконные действия должника при возникновении обязательства). По жалобе финансового управляющего дело будет рассмотрено Верховным судом.
Поскольку гражданин-заемщик был признан банкротом, банк-займодавец подал требование в реестр как обеспеченное залогом прав из ДДУ. Все нижестоящие суды посчитали, что банк не должен приобрести статус залогового кредитора, поскольку в связи с расторжением ДДУ, залог прав из ДДУ прекратился. Верховный суд РФ законно не согласился с указанной позицией, отменил все судебные акты и удовлетворил требование банка, признав за ним статус залогового кредитора. Коллегия правомерно указала, что поскольку у дольщика при расторжении ДДУ прекращается право требования к застройщику передачи квартиры, а взамен на основании закона возникает к нему право требования возврата денежных средств, то именно за счет указанных денежных средств в силу п. 2 ст. 334 ГК РФ банк и имеет право преимущественного перед другими кредиторами гражданина получить свое удовлетворение по кредитному договору.
Указанная позиция Верховного cуда РФ будет последовательной, изложенной в продолжение ранее выработанной судом практики, указанной в Определении от 24.08.2020 N 305-ЭС20-5422(1,2) по делу N А40-232805/2017. В рассматриваемом деле ранее директор должника уже был привлечен к субсидиарной ответственности за невозможность удовлетворения требований кредиторов ввиду непередачи документов управляющему. После чего, действуя в духе Письма ФНС России от 16.08.2017 N СА-4-18/16148@ "О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ", согласно которому получение судебного акта о привлечении к субсидиарной ответственности исключительно одного номинального руководителя не может быть стратегической целью, поскольку это не ведет к достижению основной цели банкротного процесса –поступлению денежных средств в конкурсную массу, и конкурсный управляющий, и кредитная организация инициировали спор о привлечении к субсидиарной ответственности действительного руководителя должника. По их мнению, данным лицом является лицо, контролирующее группу лиц, в которую входит должник, что установлено вступившим в законную силу судебным актом.
Внутригрупповое поручительство имеет экономический смысл тогда, когда группа кредитуется у внешнего займодавца. Когда же кредитором является член группы, указанная ситуация подлежит отдельному тщательному исследованию, поскольку позволяет создать подконтрольную фиктивную кредиторскую задолженность, в том числе с целью уменьшения процентного соотношения требований независимых кредиторов.
В определении Арбитражного суда Волгоградской области от 14.11.2017 г. по делу № А12-34932/2017 указано, что спорное помещение в отношениях между должником (супругом-банкротом) и ПАО «ВТБ» выступает в качестве совместной собственности супругов, и что обжалуемая сделка является безвозмездным отчуждением имущества, которое должно было войти в конкурсную массу. Следовательно, результатом реституции является возврат сторон в первоначальное положение: нежилое помещение поступает в совместную собственность супругов, из которой оно выбыло по безвозмездной сделке. Указание в резолютивной части определения от 14.11.2017 г. на обязанность вернуть помещение в собственность супруги должника не изменяет того факта, что имущество возвращается в совместную собственность супругов. Следовательно, нижестоящие суды точно рассмотрели обособленный спор неверно.
Какова судьба имущества, являвшегося для должника совместно нажитым в браке, выбывшего из совместной собственности на основании сделки, впоследствии признанной недействительной в рамках дела о банкротстве? Поступает ли указанное имущество вновь в совместную собственность супругов? Приобретает ли супруг должника право на получение доли в совместном имуществе, а применительно к жилому помещению, получает ли супруг должника право собственности именно на долю в квартире? Следует отметить, что ранее подобный вопрос не рассматривался Верховным судом РФ, и он вызывает определенные трудности как у арбитражных судов, рассматривающих данную категорию споров, так и у судов общей юрисдикции, которые на основании ст. 38 СК РФ производят раздел совместно нажитого в браке имущества по заявлению супруга гражданина-банкрота, в том числе того имущества, которое поступило в собственность гражданина-банкрота в результате применения последствий недействительности сделок, признанных таковыми в рамках дела о банкротстве.